Холли Блэк - Холодный город

– Вы, наверное, проголодались? У нас не так много еды, но мы разделим с вами то, что у нас есть.

– Захвати выпивку, – сказал Руфус.

– Сам иди за ней, – ответила она и вышла из комнаты. Он засмеялся и сказал ей вслед что-то неразборчивое.

Тана улыбнулась, подняв голову к люстре и слушая, как они переругиваются. Она представила, что лежит на кровати у себя в спальне, увешанной гирляндами и дешевыми картинками из магазина «Гудвилл». Представила, что в соседней комнате Перл смотрит дурацкую передачу по телевизору, включив его на полную громкость. Скоро придет отец, и они будут ужинать. Она чувствовала себя очень странно, вспоминая уют и безопасность дома: к воспоминаниям примешивалось странное чувство, похожее на клаустрофобию – как будто она стала больше, а все вокруг осталось маленьким.

Отец просил, чтобы она не напоминала Перл о себе, но Тане все-таки хотелось с ней попрощаться. Она подошла к окну и сфотографировала соседние дома, освещенные первыми утренними лучами. Потом написала сообщение: « В Холодном городе стремно & Я тебя люблю & Я в порядке ».

Она надеялась, что Перл это понравится. И что Перл ее поймет.

Через несколько минут вернулась Зара с большим серебряным подносом, на котором лежал странный набор продуктов: черные оливки, дольки мандарина, маринованная свекла, молодая кукуруза, копченые устрицы в банке, кусок сыра и буханка черствого, слегка подгоревшего хлеба. Тана закинула в рот три оливки, положила себе кукурузы, которая сильно отдавала уксусом.

Руфус достал из буфета несколько рюмок и бутылку желтой мутноватой жидкости. Стоя к ним спиной, наполнил рюмки, а затем, словно дворецкий, подал каждому. Тана вспомнила, как они с Эйданом играли на ферме – Дама или Тигр. Неизвестно кто это придумал, но они с друзьями играли в нее с того времени, как перешли в старшую школу.

Еще она вспомнила Полину, неуверенно стоявшую на гранитной столешнице в кухне Рейчел Мельтцер со стаканом в руках и декламировавшую лимерик [8] Лимерик – форма короткого стихотворения, появившегося в Великобритании в XVII веке. неизвестного автора:

– Что это? – спросил хмурый Эйдан. Он поднял рюмку и рассматривал жидкость на свет.

– Знаешь, как в тюрьме делают бормотуху? – ответила Зара. – Это наш местный деликатес – самогон. Старый добрый сахар, дрожжи и вода. Потом мы его перегоняем, разливаем по бутылкам и продаем.

Тана понюхала рюмку, нос словно обожгло. «Тигр», – решила она, выпила и закашлялась.

Эйдан поднял брови:

– И как на вкус?

– Как моча сатаны, – сказал Руфус. Все засмеялись. Он поднял рюмку. – За смелость. Она нужна, чтобы пить такое!

Кристобель и Зара выпили, за ними Эйдан, Полночь и Зима. Все скривились, и Зара взвыла от смеха.

– Прожигает себе путь в желудок, да? – спросил Руфус.

– И продолжает гореть там, – улыбнулся Эйдан.

У Таны закружилась голова. Ее знобило, она снова подумала об инфекции, все еще скрывавшейся в крови. «У меня лихорадка наоборот», – подумала она и тут же прогнала эту мысль.

Еда, хоть и странная, утоляла голод. Тана раскладывала дольки мандарина на хлебе, как джем. Этим можно было закусывать, хотя с каждой новой рюмкой голова кружилась все сильнее. После третьей она заставила себя встать на ноги.

– Думаю, мне лучше пойти лечь. Что-то мне нехорошо.

– Ну, на этой ноте, – произнес, широко улыбаясь, Руфус, – мы покажем вам ваши комнаты.

Кристобель и Зара тоже поднялись, украдкой поглядывая на Эйдана. И тут Тана поняла: что-то не так. Они не просто смеялись у них за спиной, они что-то задумали.

– Идем со мной, – сказала Кристобель Эйдану и направилась к лестнице. Шелковая рубашка как будто парила вокруг ее тела.

Эйдан последовал за ней, но Тана схватила его за руку.

– Погоди, – сказала она. Язык плохо слушался, она не была уверена, что сможет что-то сказать. – Погоди.

Эйдан оглянулся. Он был пьян и плохо соображал. И Тана не знала, как предупредить, что они в опасности.

– Может быть, не стоит никого беспокоить? Они сказали, что мы можем поселиться где угодно, так? Так давайте найдем себе собственный дом!

Эйдан нахмурился, посмотрел на Кристобель, потом опять на Тану, словно пытался понять, что она имеет в виду.

– Не хочу никуда больше идти… Я как-то странно себя чувствую, – ответил он, и Тана поняла, почему так трудно соображать. В выпивку что-то подсыпали.

Она беспомощно смотрела, как Эйдан поднимался по лестнице. Кристобель шла впереди, а Зара позади, подталкивая его. Тана не знала, как помочь Эйдану. Пытаясь спастись сама, она повернулась к открытой двери, к чистому утреннему воздуху, который должен был прочистить голову, и успела сделать два нетвердых шага.

Руфус пинком захлопнул дверь.

– Собралась куда-то? – спросил он.

Полночь расхохоталась.

– Твое лицо! Тана, ты бы видела свое лицо! Надо было снять тебя на видео. Не бойся. Нет, правда, ты же недавно ехала в одной машине с вампиром. Не думала, что сможем тебя напугать.

«Дура, – подумала Тана. – Какая же я дура. Я устала и расслабилась. Потеряла бдительность».

– Что вы собираетесь с нами сделать?

– Она, кстати, тоже инфицирована, – сказал Зима. – Надо запереть их вместе.

– Правда? – Руфус посмотрел на Полночь, ожидая подтверждения.

Полночь вытянула ноги в узких джинсах. Бархатный топ сполз с плеча, открывая повязку.

– Может быть…

– Иди наверх, – приказала Кристобель Тане.

Ее вели Руфус и Зима, сопротивляться было бесполезно. В комнате на полу лежал матрас, валялась куча одеял. Под потолком висела медная люстра. Единственное заросшее грязью окошко выходило на крышу, и сквозь него виднелся кусочек голубого неба и сухие листья. Дверь была большой и старой, с небольшим отверстием для кошки.

Теперь, когда уже было слишком поздно, Тана поняла все с ужасающей ясностью. «Двое инфицированных. Рано или поздно они набросятся друг на друга, попробуют человеческую кровь. И перестанут быть людьми. Потом они захотят укусить. А им, разумеется, только этого и надо».

Тана услышала, как один за другим закрываются замки. За дверью кто-то засмеялся.

Тридцать медных замков, тридцать медных ключей . Как во сне.

Ее охватила ярость.

Она стучала в дверь кулаками, ногами, кидалась на нее всем телом, но быстро ослабела, перед глазами все поплыло.

– Я убью вас, – кричала она, но ее голос звучал как-то странно – как будто на замедленной записи. – Откройте дверь, и я убью вас.

Эйдан попытался встать, но тяжело рухнул на матрас. Он смеялся, не понимая и половины происходящего.