Холли Блэк - Холодный город

Когда Тана проснулась, уже темнело. Она чувствовала запах жареного лука и слышала музыку. Люди на улице разговаривали и смеялись. Всё было как в любом другом городе. Почти всё.

Эйдан спал рядом, приоткрыв рот. Тана потянулась, разминая затекшие мышцы. Все было как в тумане, и она уже хотела лечь и спать дальше… Но если Эйдан проснется и увидит, что она лежит тут, как настоящее пирожное с кровью, то вряд ли сумеет сдержаться. Тана заставила себя встать на ноги. Чем больше она вспоминала, где находится и что произошло, тем быстрее сон уступал место страху.

Сумка все еще висела у нее на плече. Тана открыла ее и стала искать маленький конверт из плотной бумаги. Сердце бешено билось, она боялась заглянуть внутрь, но метка была на месте. Никто ее не взял. На мгновение она даже подумала, что Зима и Полночь не такие уж плохие. Им, конечно, наплевать на ее жизнь, зато они ее не ограбили.

Она подняла метку к свету. Страшно подумать, что жизнь зависит от блестящей монетки, размером чуть больше четвертака, а весит она даже меньше. Ее так легко выронить, она запросто выскользнет через дырку в кармане… Блестящий серебряный кружок с золотой серединой, где находился чип, с небольшими вырезами по краям, был похож на старый жетон метро. Тана на мгновение сжала его в кулаке, потом убрала обратно.

Затем проверила, что еще у нее осталось. Одежда и ботинки, которые были на ней, и сумка. В сумке лежали религиозные символы и розовая вода, которые она взяла на ферме Лэнса. Мятые купюры в коричневом бумажном пакете и гранатовое ожерелье со сломанной застежкой, которые Габриэль дал ей на парковке.

Подумав о нем, Тана невольно сжала язык зубами, так что укус снова заболел. Кровь застучала в ушах. Она покраснела. Хватит и того, что она с ним так целовалась. Руководила ею при этом та часть души, которая заставляла предпочесть газ тормозу на скользкой дороге. Не следовало об этом забывать.

Он не собирался ее спасать. Он даже не знал, где она, и еще меньше подозревал, что ее надо спасать. Они не собирались выбраться из Холодного города и отправиться на чудовищные безумные приключения, где он читал бы ей стихи, и они вместе навестили бы Полину в ее лагере. Если он и испытывал к ней какое-то странное, дикое чувство, оно не имело отношения к симпатии между людьми или к любви, о которой пишут в книжках.

«Хватит представлять себе всякие глупости», – подумала Тана. Но это было запоздалое решение. Она уже наделала глупостей, и много.

– Тана… – Эйдан перекатился на спину.

Его лицо было заспанным, волосы растрепаны, но смотрел он нехорошим пристальным взглядом. Эйдан медленно сел, и Тана заметила, что его губы посинели. Он судорожно вздохнул. Прошло почти сорок часов с тех пор, как его укусили, и с каждым часом он выглядел все хуже.

– Как думаешь, что этот Руфус, Полночь и остальные психи собираются делать?

– Ждать, – мрачно ответила Тана, и в следующее мгновение он понял, что она имела в виду. На всякий случай она повторила: – Они собираются ждать.

– Я не стану… – начал он, но не договорил. Рассуждать об этом не было смысла. Оба понимали, что он станет .

– Не переживай. Мы выберемся отсюда, – сказала Тана, но ее слова прозвучали неуверенно. Она и сама не знала, верит ли в это.

Эйдан сидел, прислонившись к стене. Непохоже было, что он собирается напасть, но Тана не знала, сколько времени осталось до того момента, когда он на это решится.

– А ты никогда не думала об этом? Не думала, что будет, если ты станешь вампиром?.. – спросил он.

– Все об этом думали.

– Ну да… Та история с твоей мамой и все такое… – Эйдан замолчал, как будто понял, что лучше не продолжать. Он улыбнулся своей прежней очаровательной улыбкой. – А еще ты целовалась с вампиром. Хотя вообще-то рот им нужен для другого… Я, знаешь ли, ревную.

– Перестань, – Тана закатила глаза. – Как будто тебе не все равно! Ты же сам меня бросил, помнишь?

– Во-первых, – Эйдан поднял вверх палец и снова улыбнулся, – я не сказал, что ревную тебя к нему. Может, мне не нравится, что все его внимание досталось тебе. Он ничего так парень, если не обращать внимания на бред, который он несет. И рот у него неплохой.

Тана засмеялась. Настоящим, спокойным смехом. Почти как раньше.

– Во-вторых, – Эйдан поднял второй палец, – когда мы встречались, ты до жути меня пугала. У меня были девушки, которые выносили мне мозг, или расстраивались из-за того, что я делал, или пытались спасти меня от самого себя. Но ты не такая. Иногда мне казалось, что ты больше я, чем я сам.

– Да я вообще не понимала, что происходит, – возразила Тана, – я даже…

Шорох за дверью заставил ее замолчать. В отверстие для кошки просунулась рука с десятком серебряных колец на пальцах и зеленым лаком на ногтях. Она держала деревянную миску, до краев наполненную красной жидкостью. Когда миска коснулась пола, из нее немного расплескалось и потекло в щели на полу. Тана почувствовала запах железа и сырости, и выпавших молочных зубов, сменяющихся постоянными. Ободранных коленок и губ Габриэля, забрызганных стен и неподвижных глаз.

Она в ужасе вскочила на ноги.

Кровь.

Они с Эйданом долго, как загипнотизированные, смотрели на миску. Густая алая жидкость была похожа на озерцо растаявших гранатов. Тана думала о том, что если выпьет, то станет чудовищем. Она представила себе это – тело чудовища, глаза чудовища, жажду чудовища. Представила, как Полночь и Зима, Руфус, Кристобель и Зара открывают дверь и видят монстра.

А что будет, если это сделает Эйдан? Тогда он умрет и снова проснется – новообращенным голодным вампиром. В одной комнате с ней.

– Видите? – за дверью раздался женский голос. Это была Кристобель. Или Зара. – Мы не хотим, чтобы кто-то пострадал. Нам пришлось вас запереть, но мы не хотели. Мы все пожертвовали свою кровь для вас, взяли ее шприцем из вены… И теперь не можем пойти в клуб. Но видите: мы достойны стать вампирами! Выпейте, и сможете выйти из комнаты. Выпейте, и мы снова будем друзьями.

О крови говорят: гуще, чем вода. Так она и выглядела – густой и вязкой. Тана представила ее солоноватый вкус, представила, как она окрашивает красным губы и зубы.

– Может быть, нам и правда стоит так поступить, – сказал Эйдан низким голосом соблазнителя и соблазненного. И шагнул к двери. – Мы можем сделать это вместе, как двойное самоубийство. С одной только разницей – мы не умрем. Никогда.

Тана бросилась к миске, чувствуя, как бешено колотится сердце, схватила ее и швырнула в стену. Деревянная миска раскололась, половинки упали на пол, посыпалась штукатурка.

– Что ты наделала! – потрясенно сказал Эйдан. Он шел к стене, словно его тянуло магнитом.