Холли Блэк - Холодный город

– У меня есть подходящее место. Можем пойти туда утром, – он заколебался. – Но ты уверена? Уверена, что не хочешь стать вампиром? Вокруг море народу, готового поделиться с тобой кровью. Черт, да я сам с тобой поделюсь, если ты решишь обратиться.

– Думаешь, стоит? – спросила она, положив голову на барную стойку. Воздух пылал от жара бьющихся сердец и бегущей по венам крови. Так хотелось поддаться… Сдаться…

– Здесь трудно этого не хотеть. Вампиры стоят наверху пищевой цепочки. Высшие хищники.

– Тогда почему ты не обратишься? Не попросишь мать обратить тебя?

– Я всегда был против, – сказал он, фыркнув. Тана проследила за его взглядом. Он смотрел на Валентину, которая говорила с парнем в длинном кожаном плаще. Эйдан и Перл продолжали кружиться в танце. – Иногда я сам не знаю, чего хочу…

Тане нравилось ощущение прохладной барной стойки под щекой. Одновременно шершавой и гладкой. Наверное, такой должна быть чешуя дракона.

– Она красивая.

Джеймсон вздохнул:

– Да.

– Она рассказала мне, как много ты сделал: спас ее с другом и все такое…

Джеймсон печально улыбнулся и покачал головой:

– А, я понимаю, к чему ты клонишь. Не стоит.

– Она тебе не нравится? – спросила Тана и тут же пожалела об этом, потому что если он скажет что-то плохое о Валентине, она на него рассердится.

– Конечно нравится! – сказал он так, будто не представлял, чтобы она могла кому-нибудь не нравиться. – Но если ты ей скажешь, я заставлю тебя об этом горько пожалеть. Понимаешь, Валентина, она… Как бы тебе объяснить… Она тут только по одной причине. По той же, по которой большинство бросает нормальную жизнь и приезжает сюда – все ради того, чтобы стать вампиром. Ей не нужен такой, как я. Иногда, если ей одиноко, она приводит домой обычных ребят, но она не относится к ним серьезно. Она ищет кого-то вроде этого твоего друга.

Парни бывают такими идиотами, подумала Тана.

– Потанцуй с ней.

Джеймсон поморщился, как будто она предложила ему загнать себе гвоздь в ступню.

– Я не танцую. И она только что спаслась от Люсьена. Вряд ли ей хочется танцевать.

Тана пожала плечами, соскользнув со стула:

– Пойдем спросим.

– Даже не думай, – сказал Джеймсон.

– Ты собираешься сидеть здесь, в темноте, и наблюдать за ней, как будто у тебя с головой не в порядке? – спросила Тана. – Следить за тем, чтобы она больше ни во что не влипла?

– А что я сделаю, даже если она влипнет? – он глотнул еще из стоявшей перед ним кружки. Кружка была с синей полосой. С одной стороны она треснула и ее склеили как попало – на боку виднелась полоска застывшего прозрачного клея, похожая на плохо заживший шрам.

– Она думала, что Марисоль – это твоя девушка, – Тана махнула рукой в сторону Валентины, жест, который мог означать что угодно, затем ткнула пальцем в Джеймсона. Он начал беспокоиться. – Валентина хотела ее спасти, потому что это единственное, что она могла для тебя сделать. Так она и оказалась в подвале у Люсьена. Уверена, тебе она об этом не сказала.

– Что ты творишь? – Джеймсон схватил Тану за руку и стиснул.

– Ты ведь знаешь, какая у меня выдалась неделя и какой будет следующая? Значит, ты понимаешь, что со мной лучше не спорить, – с этими словами она стащила его со стула и поволокла за собой.

Он наградил ее убийственным взглядом, но не сопротивлялся. Валентина увидела, что они приближаются, и, казалось, испугалась больше, чем Джеймсон. Перл побежала к Тане, надеясь, что удастся еще потанцевать. На бегу она помахала рукой камерам, как будто передавала привет друзьям там, дома.

– Ничего не получится, – бурчал Джеймсон себе под нос.

А потом они танцевали все впятером, и пот стекал по их рукам и ногам, и музыка звенела в ушах. И даже Джеймсон улыбался, когда Валентина кружилась вокруг него; его пальцы на мгновение задерживались на ее бедрах, и краска заливала щеки. Эйдан крутил Перл, подкидывая в воздух и заставляя смеяться.

Тана танцевала, пока боль в голове не утихла, пока босые ноги не начали болеть от ударов об пол, пока не осталось ничего, кроме физической усталости. Каждое движение напоминало ей, что сегодня она победила уже хотя бы потому, что выжила. Валентина каким-то образом сумела убедить Джеймсона не уходить с танцпола. Он обнял ее за талию, а она повернула к нему голову, как цветок поворачивается к солнцу. И Тана вдруг поняла, что безумный Вечный бал – на самом деле карнавал опьяняющего горя, где ты, оставив настоящего себя дома, на одну ночь становишься кем-то другим и надеешься, что старая кожа все еще будет тебе впору, когда утром ты попытаешься снова натянуть ее на себя.

Тана позвонила Полине и договорилась, что та заберет Перл у ворот Холодного города. Тана и Эйдан провожали Перл по кривым улочкам, заваленным мусором, мимо трупов и разбегающихся во все стороны тараканов. Солнце еще не озарило горизонт на востоке, но воздух уже стал другим, и ветер нес запахи, предвещающие наступление дня.

Тана держала Перл за руку. Та клевала носом и спотыкалась на каждом шагу. Возбуждение проходило и ее веки становились все тяжелее.

– Из-за меня ты застрянешь здесь навсегда, – шепотом сказала она. – Я все испортила.

Тана покачала головой:

– Может быть, я отсюда и не выберусь, но только потому, что не смогу победить Холод. Если так случится, хорошо, что мы смогли попрощаться. А если я выздоровею, то что-нибудь придумаю, договорились?

Перл недоверчиво кивнула:

– И попрощайся за меня с Полиной. Обними ее как следует и скажи, что у меня все хорошо.

– Она же смотрит трансляции, – сказала Перл таким тоном, что было ясно: врать она не станет.

– Ладно, – Тана поняла, что сестра права. – Тогда еще важнее убедить ее, что у меня все хорошо. Разве я не выгляжу, как будто у меня все хорошо?

– Угу, – сказала Перл.

Тана толкнула ее в плечо, заставив улыбнуться. Некоторое время они шли молча. Потом, когда они проходили мимо нарисованной от руки вывески «Чашка депрессо», Перл подняла взгляд на Тану и моргнула:

– На Вечном балу был парень-вампир, который сказал, что знает тебя.

– Что за парень? – спросила Тана.

Перл покачала головой и дотронулась до гранатового ожерелья.

– Он сказал: «Честь и радость познакомиться с тобой, и какая трагедия, что ты здесь». Он странно разговаривал, но выглядел милым. Он хотел что-то тебе передать, но потом передумал.

Тана попыталась убедить себя в том, что тот факт, что Габриэль не захотел ей что-то передать и даже не попытался с ней поговорить, ничего не значит, но поверить в это было трудно. Эйдан недоуменно посмотрел на Тану, но промолчал.

Потом пришло время снова обнять Перл, сказать ей о том, как она ее любит, запомнить тепло ее кожи и услышать громкий стук ее сердца. И наконец отпустить. Провожать взглядом Перл, которая входила в качающуюся железную клетку, было самым тяжелым из того, что Тане до сих пор довелось пережить. Но она это сделала. И кое-что пообещала себе.