Клайв Баркер - Книги крови

Намек вызвал грубый хохот сокамерника Лауэлла, Нейлера. Не было людей, с которыми Клив охотно бы встретился в общей драке, но его искусство блефовать было отточено как бритва, его он сейчас и использовал.

— Не надо волноваться, — сказал он Лауэллу, — борода твоя скроет сколько угодно шрамов.

Лауэлл взглянул на Клива. Юмор исчез, и он не мог теперь отличить правду от лжи, и явно не испытывал желания подставить горло под бритву.

— Только не передумай, — сказал он. И ничего больше.

О столкновении за завтраком не упоминали до того момента, когда не погасили свет. Начал именно Билли.

— Тебе не следовало этого делать, — сказал он. — Лауэлл — мерзкий ублюдок. Я все слышал.

— Хочешь, чтобы тебя изнасиловали? Да?

— Нет, — быстро ответил он. — Боже, нет. Я должен быть цел.

— После того как Лауэлл наложит на тебя лапу, ты уже ни на что не сгодишься.

Билли соскользнул со своей койки и теперь стоял на середине камеры, едва различимый во тьме.

— Думаю, и ты в свою очередь тоже кое-чего хочешь, — сказал он.

Клив повернулся на подушке и взглянул на расплывчатый силуэт, находящийся в ярде от него.

— Так чего, по-твоему, мне хотелось бы, Билли-бой? — спросил он.

— Чего хочет Лауэлл.

— Так ты думаешь, весь шум из-за этого? Я защищаю свои права?

— Ага".

— Как ты сказал — нет, благодарю вас.

Клив опять повернулся лицом к стене.

— Я имел в виду…

— Меня не волнует, что ты имел в виду. Просто я не хочу об этом слышать, хорошо? Держись подальше от Лауэлла, и хватит мне компостировать мозги.

— Эй, — пробормотал Билли, — не надо так, прошу тебя. Пожалуйста. Ты единственный друг, который у меня есть.

— Ничей я не друг, — сказал Клив стене. — Просто я не люблю никаких неудобств. Понятно?

— Никаких неудобств", — повторил мальчик уныло.

— Правильно. А теперь… Перейдем к положенному по распорядку сну.

Тейт больше ничего не сказал, он вернулся на свою нижнюю койку и лег. Пружины под ним скрипнули. Клив молчал, обдумывая сказанное. Он не имел никакого желания прибирать мальчика к рукам, но возможно, он высказал свое мнение слишком резко. Ну, дело сделано.

Он слышал, как внизу Билли почти беззвучно что-то шепчет. Он напрягся, пытаясь подслушать, что говорит мальчик. Напряжение длилось несколько секунд, прежде чем Клив понял, что Билли-бой бормочет молитву.

Той ночью Клив видел сны. О чем — утром он вспомнить не мог, хотя пытался собрать сон по крупицам. Едва ли не каждые десять минут тем утром что-нибудь случалось: соль, опрокинутая на обеденный стол, крики со стороны спортивной площадки — вот-вот что-то натолкнет на отгадку, сон вспомнится. Озарение не приходило. Это делало его непривычно раздражительным и вспыльчивым. Когда Весли, мелкий фальшивомонетчик, известный ему еще по предыдущим каникулам здесь, подошел в библиотеке и затеял разговор, будто они были закадычными приятелями, Клив приказал коротышке заткнуться. Но Весли настаивал.

— У тебя неприятности! У тебя неприятности!

— Да? Что такое?

— Этот твой мальчик. Билли.

— Что с ним?

— Он задает вопросы. Он очень напористый. Людям это не нравится. Они говорят, тебе следует его приструнить.

— Я ему не сторож.

Весли состроил рожу.

— Говорю тебе как друг.

— Отстань.

— Не будь дураком, Кливленд. Ты наживаешь врагов.

— Да? — спросил Клив. — Назови хоть одного.

— Лауэлл, — сказал Весли мгновенно. — Второй Нейлер. Всех сортов. Они не любят таких, как Тейт.

— А какой он? — огрызнулся Клив.

Весли в виде протеста слабо хмыкнул.

— Я только попытался тебе рассказать, — произнес он. — Мальчишка хитрый, как долбаная крыса. Будут неприятности.

— Отстань ты со своими пророчествами.

Закон среднего требует, чтобы и худшие из пророков время от времени бывали правы: казалось, настало время Весли. Днем позже, вернувшись из Мастерской, где он развивал свой интеллект, приделывая колеса к пластиковым тележкам, Клив обнаружил поджидающего его на лестничной площадке Мейфлауэра.

— Я просил тебя присмотреть за Вильямом Тейтом, Смит, — сказал офицер. — А ты на это наклал?

— Что случилось?

— Нет, думаю, все-таки не наклал.

— Я спросил, что отучилось, сэр?

— Ничего особенного. На этот раз. Его просто отлупили. Кажется, Лауэлл сохнет по нему. Правильно? — Мейфлауэр уставился на Клива, но не получив ответа, продолжил: — Я ошибся в тебе, Смит. Я думал, обращение к крепкому парню чего-то да стоит. Я ошибся.

Билли лежал на своей койке с закрытыми глазами. Когда вошел Клив, он глаза так и не открыл. Лицо его было разбито.

— Ты в порядке?

— Да, — тихо ответил мальчик.

— Кости не переломаны?

— Я выживу.

— Ты должен понять…

— Послушай, — Билли открыл глаза. Зрачки его почему-то потемнели, или причиной тут было освещение. — Я жив, понятно? Я не идиот, тебе это известно. Я знал, во что влезаю, когда попал сюда. — Он говорил так, будто и в самом деле мог выбирать. — Я могу убить Лауэлла, — продолжил он, — а потому не мучайся зря. — Он на какое-то время замолчал, а потом произнес: — Ты был прав.

— Насчет чего?

— Насчет того, чтобы не иметь друзей. Я сам по себе, ты сам по себе. Верно? Просто я медленно схватываю, но в это я врубился. — Он улыбнулся самому себе.

— Ты задавал вопросы, — сказал Клив.

— Разве? — тут же ответил Билли, — Кто тебе сообщил?

— Если у тебя есть вопросы, спрашивай меня. Люди не любят тех, кто сует нос не в свои дела. Они становятся подозрительными. А затем отворачиваются, когда Лауэлл и ему подобные начинают угрожать.

При упоминании о Лауэлле лицо Билли болезненно нахмурилось. Он тронул разбитую щеку.

— Он покойник, — прошептал мальчик чуть слышно.

— Это как дело повернется, — заметил Клив.

Взгляд, подобный тому, что бросил на него Тейт, мог бы разрезать сталь.

— Именно так, — сказал Билли без тени сомнения в голосе. — Лауэллу не жить.

Клив не стал возражать, мальчик нуждался в такой браваде, сколь смехотворна она ни была.

— Что ты хочешь узнать, что суешь повсюду свой нос?

— Ничего особенного, — ответил Билли.

Он больше не смотрел на Клива, а уставился на койку, что была сверху. И спокойно сказал:

— Я только хотел узнать, где здесь были могилы, вот и все.

— Могилы?

— Где они хоронили повешенных. Кто-то говорил, что там, где похоронен Криппен, — куст с розами. Ты когда-нибудь слышал об этом?

Клив покачал головой. Только теперь он вспомнил, что мальчик спрашивал о сарае с виселицей, а вот теперь — про могилы. Билли взглянул на него. Синяк с каждой минутой делался темнее и темнее.

— Ты знаешь, где они, Клив? — спросил он. И снова то же притворное безразличие.