Келли Линк - Вляпалась!

— Мне было больше жаль того, кому пришлось чистить бассейн, — говорю я.

— Врешь ты все, — говорит [Геро]. — Да ты никогда в жизни ни к кому жалости не испытывал. Ты типичный социопат. И собирался убить всех наших друзей. Я оказываю миру огромную услугу.

— Они тебе не друзья, — говорю я. — Ты никому из них даже не нравишься. Не знаю, почему ты хочешь спасти хотя бы одного из них.

[Геро] молчит.

Я говорю:

— Рано или поздно нас найдут.

Конечно же, у нас обоих есть импланты. Импланты, не позволяющие девчонкам забеременеть, вызывающие у нас рвоту при попытке принять наркотик или напиться. Но это можно обойти. Дариус всегда находит новые решения. А еще имплант — Антураж — дает возможность охранникам наших родителей следить за нами. На случай, если нас похитят. На случай, если мы пойдем туда, куда ходить запрещено, или сбежим из дома. Богатые люди не любят терять свои вещи.

— В этой камере довольно интересная изоляция, — говорит [Геро]. — Я сама установила аппаратуру. Высококлассное шпионское оборудование. Ну, знаешь, на всякий случай.

— На какой именно? — спрашиваю я.

Она пропускает вопрос мимо ушей.

— А еще я заплатила за триста тысяч микротрекеров. Сто пятьдесят тысяч с твоим профилем, сто пятьдесят тысяч — с моим. Они запрограммированы так, что в течение трех месяцев будут включаться и выключаться в случайных кластерах через нерегулярные интервалы. Минут десять назад это уже начало работать. Думаешь, в целом мире ты единственный, кто страдает? Кто несчастлив? Ты меня даже не видишь. Ты так помешан на Таре и Филиппе, что больше ничего вокруг не замечаешь.

— На ком? — спрашиваю я.

— На наших с тобой Лицах, — говорит [Геро]. — Псих. — У нее на глазах слезы, но голос по-прежнему спокоен. — Короче. Сегодня вечером трекеры расходятся среди гостей на рейвах по всему миру. Они приклеены к буклету в коробке с CD-диском одной из моих любимых групп. Ты ее все равно не знаешь. О-о, и все гости на вечеринке [Юмико] получили по диску, а еще я оставила диск у каждой фальшивой двери во все пирамиды в качестве подношения. Все они сейчас активны.

Я всегда был красивым. Популярным. Иногда я забываю, что весь ум достался [Геро].

— Я люблю тебя, [___].

[Либерти] вечно в кого-нибудь влюбляется. Но мне стало любопытно. Я спросил:

— Любишь? За что ты меня любишь?

Она на минуту задумалась.

— Ты псих, — сказала она. — Тебе ни до чего нет дела.

— И поэтому ты меня любишь? — спросил я.

Это было на каком-то приеме или вроде того. Мы только что вышли из мужского туалета, где все пробовали новый наркотик Дариуса.

Мое Лицо тусовалось перед камерами с моими родителями. Старики обожают мое Лицо. Это сын, о котором они мечтали. Мимо прошел кто-то с подносом, и Лицо [Геро] взяло бокал шампанского. Она стояла возле буфетного стола. Другого буфетного стола — для Лиц, и Стариков, и знаменитостей, и журналистов, и прочего отребья, и прихлебателей.

Моя дорогая. Моя труженица. Лицо моей сестры. Я пытался привлечь ее внимание, по-клоунски выделываясь в своих латексных легинсах, но я был для нее невидим. Каждый жест, каждое слово существовали только для них, для него. Для камер. Для моего Лица. А я? Пылинка. Даже не клякса — пустое место.

Она сказала, что мы больше не можем встречаться. Сказала, что боится, что ее поймают на нарушении контракта. Как будто такого никогда не случалось. Да постоянно! Возьмем, к примеру, мистера Амандита. Отца [Преети] и [Ниши]. Он бросил жену. Он бросил ее ради Лица [Либерти]. Лица лучшей подруги своих дочерей. По-моему, они сейчас в Исландии, мистер Амандит и девушка-никто, которая раньше была Лицом.

Ну или вот, скажем, [Стиви]. Все знают, что она влюблена в собственное Лицо. На это неловко смотреть.

В любом случае, про нас никто не знал. Я всегда был осторожен. Даже если бы [Геро] сунула свой нос в это дело, что бы она сказала? Что бы она сделала?

— Я люблю тебя, потому что ты — это ты [___], сказала [Либерти]. — Ты единственный из всех знакомых мне людей, кто симпатичнее собственного Лица.

Я держал в руке шпажку с кусочками цыпленка. И едва не воткнул ее в руку [Либерти], прежде чем понял, что делаю. Рот у меня был забит наполовину пережеванным цыпленком. Я выплюнул его, целясь в Либерти. Он попал ей на щеку.

— Какого хрена, [___]! — воскликнула [Либерти].

Кусок курицы шлепнулся на пол. Все таращились на нас. Никто не фотографировал. Меня не существовало. Никто не сделал ничего дурного.

Во всем прочем мы тогда неплохо провели время. Даже [Либерти] так считает. В тот раз мы все пришли в прикидах, которые я нашел в Интернете. Красный винил, куча острых элементов, цепи и кожа, искусственные члены и гульфики, вампирские зубы и пластинированные внутренности. У меня на плечах подрагивали, словно эполеты, очень симпатичные латексные сиськи, расписанные вручную. А в моей высокой прическе сидел не очень хорошо усыпленный крылан. Так как она могла не смотреть на меня?

Современные дети, вздыхают Старики. Что поделаешь?

Может быть, я проведу здесь какое-то время. Постараюсь взглянуть на это с их точки зрения. Глазами Стариков.

Ты — Старик. И вот ты думаешь: разве не проще было бы жить, если бы твои дети поступали только так, как им велят? Как твои подчиненные… Ну хотя бы когда ты на публике с семьей? Старики богаты. Они привыкли, что все делают так, как они им велят.

Когда ты так богат, как Старики, ты не что иное, как свой собственный бренд. Так им всегда говорят их люди. Ваши дети — продолжение вашего бренда. Они могут поднять ваш Q-рейтинг, а могут и испортить его. В основном они его портят. Поэтому нам, детям, имплантируют аппарат, который делает нас невидимыми для камер. Антураж.

Есть также Лицо. Это никто, настоящий человек, который приходит и занимает твое место за столом. Лица получают образование, самое лучшее здравоохранение, зарплату, красивую одежду и все те же игрушки, что получаешь ты. Они получают твоих родителей, когда команда Стариков решает, что в этом есть необходимость или возможность. Если выходишь в Интернет или включаешь телевизор, они там, притворяются тобой. Они играют тебя лучше, чем ты сам когда-либо сможешь это сделать. Когда смотришь на себя в зеркало, нужно быть осторожным, а не то почувствуешь себя не в своей тарелке. Неужели это и вправду ты?

У большинства политиков тоже есть Лица. Из соображений безопасности. Потому что не должно быть важно, как тот или иной человек выглядит либо насколько хорошо у него получается произносить речь, но на самом деле это, конечно же, важно. Различие в том, что политики заводят себе Лица добровольно. У них есть выбор.

Старики любят говорить: все это потому, что мы дети. Мы поймем, когда повзрослеем, когда войдем во взрослую жизнь без единого пятнышка, без онлайн-улик, свидетельствующих о наших ошибках, о наших опрометчивых поступках. Никаких секс-видео. Никаких компрометирующих фотографий, на которых мы запечатлены в нацистской форме или топлес в Ницце. Никаких записей до хирургической коррекции носа или груди, до того как пройдут прыщи.