Галина Горшкова - За поворотом времени, или Магия сердца

— Ты вся дрожишь! Катя, ты замерзла? — Злот удивленно посмотрел на женщину. В его душ ечто–то дрогнуло в этот момент. — Слушай, я не сообразил. Ты же промокла под дождем! Сейчас, растопим камин пожарче! — он направил свою ладонь к камину, и пламя запрыгало в нем до потолка.

— Да, Злот. Мне холодно и страшно. У меня ничего нет в жизни. Ни дома, ни семьи, ни привычного для меня мира, ни любимого человека рядом. Ничего ценного не осталось. Кроме воспоминаний, которые ты хочешь у меня отнять… Валяй! Я знаю, мне не выиграть наше пари. И я давно уже не гонюсь за победой или какими–то чувствами, Злот. Просто мне с тобой хорошо. Было хорошо! Пока ты не принял этот ужасный и жестокий Указ о казни. Я уважала тебя, Злот! Мне было с тобой легко общаться. И ты притягивал меня чем–то к себе. Я думала, я хотела… Ну… попробовать. Быть вместе, понимаешь? Может, мы с тобой действительно подходим друг другу, как все говорят? — Катерина подошла к Магистру так близко, что он не только чувствовал на своей груди ее горячее дыхание, но и ее дрожь передалась всему его телу. — Какое счастье, что уже завтра я не буду помнить этого кошмара! — прошептала она и, закрыв глаза, прильнула своими губами к губам Злота.

Магистр разом напрягся, повернул голову, уходя от поцелуя, и постарался не дать воли чувствам. Но Екатерина уже целовала его щеку, подбородок, спускалась ниже по шее, к груди.

— Что ты делаешь? — хрипло спросил он.

— Не знаю. Пока я — еще я, я пытаюсь понять, можешь ли ты мне нравиться? Способен ли затмить мое несчастливое прошлое? И покорить мое настоящее.

— Ну, если мы оба этого хотим… — бутылка с недопитым вином полетела куда–то прочь, а Злот крепко притянул женщину к себе.

Его губы были нежными и настойчивыми, его руки — сильными и уверенными, а ласки приятными и все более нарастающими. И в комнате становилось жарко уже не от камина. Злот нашел за спиной Катерины стягивающие ее платье завязки. Они были промокшими от дождя и никак не развязывались. Тогда он просто рванул ткань в обе стороны, разрывая платье по швам и освобождая желанное тело от одежды. Как самую большую драгоценность, он подхватил женщину на руки и понес ее к себе на кровать…

— Доброе утро, Леокадия.

— О! Доброе утро, мой господин! Вы куда–то ух одите?

— Да, в Баграс. На двенадцать часов назначена казнь. Я должен там присутствовать. Что с погодой, не интересовалась? Все также льет дождь?

— Дождя вроде бы нет. Но небо затянуто тяжелыми тучами. Скорее всего — снова польет. В таком виде Вы промокните.

— Хм. Ладно, я схожу за плащом. А ты вели пока кучеру собираться. Я поеду в карете. Ненавижу летать в сырую погоду. Давай, поторопись.

— Сию минуту будет исполнено, мой господин. А Вы разве не позавтракаете? Или планируете поесть у Вашей сестры?

— У Георгины? — Злот скривился, вспоминая ужасные завтраки родной сестры. «Горячее сладкое молоко и непременно — тортик». — Нет, у Георгины завтракать не хочется. Собери мне что–нибудь из дома. Я дор огой перекушу.

— Хорошо. А госпожа Екатерина?

— Что — госпожа Екатерина? — Злот пристально посмотрел на экономку, и Леокадия занервничала под его тяжелым взглядом.

— Я имела в виду, сложить ли ей завтрак с собой? Она едет с Вами?

— Нет. Госпожа Екатерина сейчас спит. Будить ее не следует. Выспится — сама выйдет на завтрак. Да, Леокадия, раз уж о ней зашла речь, скажи мне, кто из слуг знает, что Катерина вчера самостоятельно спустилась в подземелье?

— Только я и мой отец. Больше никто, мой господин.

— Что ж, давай на этой цифре и остановимся. Нечего другим слугам знать о ее простом статусе. Екатерина поживет какое–то время у меня в з амке. Но она по–прежнему гостья, и я требую от всех соответствующего к ней отношения. Эта мысль ясна?

— Да, мой господин. Я рада услужить этой женщине.

— Вот и славно. Приготовь ей комнату, одежду. Корми ее, занимай чем–нибудь. В общем, прояви себя как хозяйка.

— Не извольте волноваться!

— Все, иди. Сначала кучер, потом завтрак. Да, и напомни мне, что я собирался сделать?

— Надеть плащ, — Леокадия улыбнулась, подсказывая Правителю бытовые мелочи. Ее настроение улучшилось от добрых вестей. И пусть Злот никуда не отпускает Екатерину. Но эта женщина жива, а значит, она и впрямь обладает какой–то властью над Правителем.

— Да, плащ! — Злот торопливо отправился в гардеробную. — Эй! А ты что тут делаешь? Не спишь, да еще и босиком! — удивился он, встречая за поворотом коридора дочку Леокадии. — Агата! Ты ревешь, что ли? Что случилось? — Злот присел на корточки, обращаясь к ребенку. — Почему слезы на лице?

— Куклу потеряла, — девочка заревела еще громче. — Я спала ночью, а она куда–то ушла и наверно заблудилась. А может, ее съели волки.

— Агата, красавица! В моем з амке волков нет. Может быть, ты с вечера так заигралась, что забыла принести ее в свою комнату?

— Я не помню. Но кукле сейчас без меня очень страшно!

— Беда настоящая. Давай, что ли, спасать твою игрушку? Я наколдую ей в руки волшебный колокольчик. Он зазвонит, и мы услышим, где твоя кукла. Договорились?

— Да. Я ее очень люблю.

— Тогда давай колдовать. Какая кукла пропала? Последняя, что я тебе дарил?

— Нет, которая с рыжими волосами. У нее еще одна косичка расплелась.

Злот улыбнулся и растер ладоши, пытаясь отыскать в своем доме пропавшую игрушку. В одной из комнат бодро зазвонил колокольчик.

— Айда искать! … Да вот же она, беглянка! Под стул свалилась и лежит. На, держи, — Магистр протянул девочке куклу. — Отругай ее как следует за неподчинение.

— Не могу, дядя Злот, — девочка с нежностью прижала находку к своей груди. — Я ее очень сильно люблю. А когда любишь, ты думаешь о том, кого любишь. Тогда ты не сможешь ей сделать больно или даже просто огорчить.

Агата развернулась и, шлепая по коридору босыми ногами, быстро побежала в свою комнату. Злот задумчиво посмотрел ей вслед.

Обитатели дворца Георгины также в это время собирались на улицу, и собирались очень тщательно. Весь Баграс придет смотреть на казнь. На казнь и, конечно, друг на друга. Выглядеть надо — не хуже, чем на балу. Сестра Правителя в окружении прислужниц и придворных дам уже с самого утра крутилась перед зеркалами. Женщины прикрепляли к платьям накидки от дождя, укрепляли от возможного ветра прически, надевали шляпки и проверяли, насколько эффектно и быстро могут раскрываться их пестрые зонтики.

Сопроводительница душ умерших, в предоставленной ей Георгиной комнате, также приводила себя в порядок, намереваясь выйти в люди. В двери постучали.

— Амалия, можно к тебе? Не отвлеку?

— Можно, — женщина, строго забирая волосы на затылке, оторвалась от зеркала. — Входи, Митродора.