Луи Бриньон - 25 святых

— Чёрт! — Боуд сорвался с места и побежал в центр управления. В центре управления его встретила бледная Метсон.

— Две группы исчезли в непосредственной близости от нашей базы, — сообщила она прерывающимся голосом.

— Закрыть все входы и выходы. Запретить боевым группам возвращаться на базу, — с ходу бросил Боуд и побежал обратно, в свой кабинет. Отец Джонатан сидел на прежнем месте.

— Что нам делать, Джонатан? Что? Чёрт, мы ведь даже не видим, что это такое и где оно находится? Проклятье, люди исчезают тысячами. нас взяли в осаду…что нам делать Джонатан? Как нам бороться с пришествием «пятого уровня»?

— Будем уповать на Господа!

Перезвон колоколов был слышен далеко за пределами монастыря Святой мученицы Олеси. Монастырь был расположен в глубине лесов Орловской области. Своеобразная мелодия, слышимая в каждом ударе колокола, была достаточна хорошо знакома жителям окрестностей. Ещё бы. В течение четырёх с половиной столетий ничего не изменилось. Звонари передавали своё искусство от поколения к поколению. Под звук колоколов монахини покидали свои кельи и выстраивались в длинную цепочку, собираясь идти к обедне. Традиция,

установившаяся веками. В то время как монахини готовились к обедне, у входа монастыря остановилась машина. Из неё вышел мужчина преклонного возраста в одеянии архиепископа. Архиепископ выглядел крайне обеспокоенным. Практически не обращая внимания ни на кого, он поспешно вошёл в монастырь. Во дворе архиепископа встретила настоятельница монастыря. Они о чём- то вполголоса переговорили, а после этого направились к одиноко стоявшему одноэтажному зданию. Настоятельница отворила одну из дверей перед архиепископом. Тот быстро вошёл внутрь. Они оказались в маленькой келье. Кроме кровати и обшарпанного шкафа, здесь ничего не было из мебели. На кровати сидела девушка лет 16 с очень бледным лицом. Она носила такое же одеяние, как и все остальные монахини. На голове был, завязанный узелком, платок. Увидев их, девушка встала, но не произнесла ни единого слова. Архиепископ остановился и протянул ей руку. — Пойдём, дитя.

Девушка молча подчинилась словам архиепископа. Все трое вышли из кельи. Обошли здание, и вышли в маленький дворик, где на верёвках висело монастырское бельё. Стараясь не задевать его, они миновали дворик, и вышли к низкому строению с маленькой железной дверью. Дверь была единственной. Все трое, один за другим, вошли внутрь и сразу оказались перед каменной лестницей, ведущей, куда- то вниз. Лестница была едва освещена. Они начали спускаться. Лестница привела к подземному коридору со множеством дверей. Все двери были отворены настежь. Настоятельница пошла впереди. Она вошла в третью дверь справа по коридору. Архиепископ и девушка вошли вслед за ней. Комната, в которой они оказались, изобиловала старинной утварью. Даже мебель в комнате имела далёкое происхождение. На грубо сколоченных полках стояло огромное количество книг. Настоятельница, не задерживаясь, и, не давая своим спутникам как следует оглядеться, подошла к полке с книгами, что стояли прямо напротив двери. Она отодвинула книгу с левого края верхней полки и привела в действие скрытый механизм. Сразу после этого она отошла назад. Полка начала отодвигаться влево, открывая взорам узкий проход. Настоятельница повернулась к архиепископу и кивком пригласила внутрь. Он кивнул. Лицо его побледнело ещё больше. На лбу показались капельки пота. Но, тем не менее, он решительно шагнул вперед. Девушка вошла вслед за ним. Дождавшись, когда оба исчезнут в проходе, настоятельница, снова привела в действие механизм, закрывая вход от постороннего взгляда. Едва книжная полка встала на место, как настоятельница опустилась на колени и начала креститься.

Архиепископ и девушка оказались в маленьком помещении. Стены и полукруглый свод были из камня. У противоположной стены стоял деревянный табурет. На нём лежала миска с куском чёрного хлеба и стакан воды. Рядом с тумбой стояла грубо сколоченная деревянная кровать. В изголовье кровати горели несколько свечей. Кровать была устлана белоснежными простынями, на которых. лежала древняя старуха. Она была одета в ночную рубашку светлого цвета. Из–под рубашки торчали иссохшие ступни. Длинные, белоснежные волосы, двумя рядами были уложены вдоль тела. Руки лежали на груди. Лицо было изрезано глубокими морщинами. И лишь глаза старухи. отражали

загадочный свет. При виде вошедших, старуха подняла правую руку и прошептала: — Сергий.

Архиепископ поспешно бросился вперёд. Встав подле кровати на колени, он прижался губами к иссохшей руке старухи.

— Я пришёл, узнав, что ты позвала меня, — прошептал епископ. Он отпустил руку, но не вставал с колен. — За 40 лет ты впервые позвала меня. Я уже не надеялся увидеть тебя.

— Она. причина, — старуха медленно подняла руку и указала на девушку, которая не мигая смотрела в её сторону. — Посмотри, Сергий, — прошептала старуха. Архиепископ сразу повернул голову в сторону девушки.

— Олеся. она корень нашего рода. На ней. печать. божья. Она. сильнее и мудрее. меня. Сергий. Помогай. ей, оберегай

Старуха поманила рукой Олесю. Та подошла к ней без тени страха и опустилась на колени с другой стороны кровати. Старуха повернула голову в её сторону и едва слышно спросила:

— Ты. ты ведь знаешь, когда я умру?

Олеся молча кивнула.

— Сегодня?

Олеся отрицательно покачала головой.

— Завтра?

Олеся кивнула.

— Значит, завтра, — старуха с невыразимой нежностью посмотрела на Олесю и так же тихо, едва шевеля губами, спросила: — Ты знаешь, где он? Олеся снова кивнула. — Сможешь его. найти? Чуть помедлив, Олеся снова кивнула.

— Помоги ему. помоги — умоляюще прошептала старуха, без тебя. он погибнет.

— Смогу ли я? — Олеся впервые произнесла слова. Она говорила так же тихо, как и старуха.

— Не знаю, сможешь ли? Но помощь ему нужна. я чувствую это. укажи место, Сергий поможет тебе.

Олеся снова молча кивнула. Старуха опять повернула голову в сторону архиепископа.

— Делай все, как скажет Олеся. Она. знает. больше тебя. Завтра. завтра. она и. он. останутся единственными из рода. Мандрыги. Архиепископ склонил голову перед старухой.

— Всё будет так, как ты скажешь. Я буду оберегать Олесю. Буду помогать во всём. Я сделаю всё, чтобы она не сказала. Клянусь своей душой.

— Душа, — прошептала старуха, берегите её. Она властвует. над нашим жалким телом. Душа дана нам. господом. В ней есть силы. противостоять злу. Но что — то мешает, мешает. Зло способно. овладевать нашим. телом. Но прежде…оно должно овладеть нашей душой. Иначе, как…зло может повелевать

телом? Но если душа дана нам господом, то почему зло. овладевает им? Что–то не так. не так. никто не знает, где истина. никто не знает. — старуха закрыла глаза и замолчала. Архиепископ устремил обеспокоенный взгляд на старуху, потом перевёл его на Олесю. Та очень странно смотрела на старуху, словно чего–то ожидала. Архиепископ дотронулся до руки старухи. Старуха вздрогнула. Она не открывая глаз, начала бормотать: