Луи Бриньон - 25 святых

— Я не утверждаю, братья и сёстры. Я лишь задаю вопросы, над которыми нам всем стоит подумать. Вера вынуждает меня открыто посмотреть в глаза мира, сотворённого по подобию и желанию божьему. Увидеть зло, которое творят вокруг нас люди. Увидеть людскую ненависть, произвол сильных мира сего. Скажите, почему, братья и сёстры, это происходит? Почему Господь допускает эту несправедливость? Если один из вас убьет другого, — продолжал священник, — он будет жестоко наказан. Но если один из правителей пожелает уничтожить тысячи. он будет не только прощён, а возможно и возвеличен. Одна из самых главных заповедей Господа гласит: «Не убий!» …так почему эту заповедь не соблюдают? Почему убийцы получают отпущение грехов именем божьим? Кто, кроме Господа, имеет право отнять жизнь человеческую? Никто, братья и сёстры! Никто на земле. Ни один человек. Но мы с вами знаем, что ежегодно подвергаются насильственной смерти сотни тысяч, если не миллионы людей. Так, где же Господь? Почему он это не видит? Почему он допускает эту несправедливость? Эту жестокость? Ответ прост, братья и сёстры. Если господь устроил этот мир по подобию своему, то что нас ждёт в обители небесной, как не страдания? И стоит ли соблюдать его заповеди в мирской жизни, если бессмертие выглядит таким ужасным? Не стоит ли отказаться от всего. От всех ограничений. И наслаждаться жизнью. Каждым мгновением мирской жизни. Жить так, словно наступает конец света?

У священника неожиданно появилось на лице злобное выражение. Он схватил лежащую перед ним Библию и швырнул её в распятие Христа.

— Пусть катятся в преисподнюю со своими заповедями!

Сделав это, священник спокойно надел шляпу и направился к выходу. После его ухода, люди сидели в церкви очень долго. Они обсуждали поведение священника, пытаясь ответить на главный вопрос: чем была вызвана эта проповедь? Откровением или дьявольским наущением?

Вечером того же дня у въезда в город остановилась полицейская машина. Из

машины вышла женщина в монашеском одеянии. Это была Кинсли.

— Мы не заезжаем в город. Местные, ездят только на лошадях, — как бы извиняясь, сказал полицейский. Он развернул машину и отправился обратно.

Кинсли проводила взглядом пыль, вздымающуюся шлейфом вслед за полицейской машиной. Оторвавшись от этого зрелища, Кинсли первым делом нащупала оружие, спрятанное под длинной рясой. Затем подтянула верёвку, которой была подпоясана ряса и пробормотала:

— Как только люди могут ходить в такой одежде?

Она успела сделать несколько шагов. Край рясы попал под обувь. Кинсли наступила на неё и сразу же растянулась на дороге. Она поднялась, отряхиваясь от пыли и вполголоса понося эту одежду.

— Спокойнее, Балаболка, — раздался в ушах голос Савьеры, — подтяните края рясы и тогда избежите падений.

— Сама знаю, — огрызнулась Кинсли. Она явно пребывала не в духе. Кинсли собиралась продолжить путь пешком, но остановилась, увидев приближающий пикап. Машина проехала чуть вперёд и затормозила. Затем подала назад и, поравнявшись с Кинсли, остановилась. В кабине машины сидели двое молодых парней. Оба улыбались Кинсли.

— Подвезти, сестрёнка? — спросил один из них.

— Да, сынок. то есть брат, — поправилась Кинсли

Не смотря на больную руку, подобрав полы рясы, она одним движением ловко запрыгнула в кузов пикапа. Оба парня проводили это движение удивлёнными взглядами.

— Сестра, ты раньше в армии не служила? — спросил один из парней.

— Пост принимала, брат.

— Ну, да конечно, — пробормотал парень, — и чего я задаю дурацкие вопросы. Понятно ведь, что не служила.

Машина тронулась с места. Через несколько минут машина въехала в город, а ещё через четверть часа остановилась у какого–то дома. Высунув голову из кузова машины, Кинсли наблюдала за действиями молодых людей. Она видела, как они подошли к двери дома. Как оттуда вышел какой–то мужчина и начал с ними разговаривать.

— Двое ребят привезли меня в город. Они чистые. Вижу мужчину, который с ними разговаривает. Он тоже чистый. Видела людей в городе. Пока всё чисто, — прошептала Кинсли.

— Они рядом, Балаболка, — раздался в ушах голос Савьеры, — мы наблюдали лишь второй уровень. Сейчас мы видим вспышки первого и третьего уровней. Будь очень и очень осторожна. Ты находишься в гнезде этих тварей.

— Спасибо за заботу. конец связи, — Кинсли опустила голову и прислонилась спиной к кузову. В это время над её головой раздался голос:

— Сестра, мы собираемся заехать в кафе. Выпить по чашечке кофе. Хотите с нами?

— Да, брат. Не отказалась бы. В горле пересохло. Бог тебе в помощь!

Сразу в ушах у Кинсли раздался обеспокоенный голос Савьеры:

— Не увлекайся, Балаболка. У тебя поучается из рук вон плохо.

— Как умею, — прошептала в ответ Кинсли.

— Что ты сказала, сестра? — послышался голос над Кинсли.

— Что поеду с вами, — громко ответила Кинсли.

Видно ребят явно озадачил её ответ. Оба ждали, что она откажется от предложения. Тем не менее, оба выглядели радостно. Подмигивая друг другу, они сели в машину и отправились в кафе. Кинсли устроилась за столиком напротив парней. Столик стоял у окна и позволял обозревать все подходы к кафе.

Кинсли опустила руки под стол и, пыжась от натуги, попыталась подтянуть рясу, которая всё время почему–то норовила упасть. Попытки практически ни к чему не привели. Чувствуя неудобство, Кинсли одёрнули руками плечи рясы руками, и кротко улыбнувшись двум ребятам, что стали её провожатыми, повернула голову в сторону улицы. Она смотрела недолго. Услышав шум, она повернулась. Хозяин кафе, крепко сбитый мужчина в фартуке, молча ставил перед ними тарелки с едой и чашки с каким–то напитком. На кофе он точно не был похож. Да и запах был странный. Кинсли принюхалась, а затем попробовала напиток на вкус. И сразу начала отплёвываться.

— Какая гадость… — она посмотрела на тарелку. Там была какая–то белоснежная масса. — А это что такое? — Кинсли снизу вверх посмотрела на хозяина харчевни. — Сделайте отбивную из говядины. И оставьте подольше на огне. Я люблю, когда мясо немного пережаренное. И ещё. принесите нормальный кофе, а не эту гадость.

Хозяин не издав ни слова, ушёл за прилавок. Кинсли покосилась на своих спутников. Оба улыбались.

— Сестра, здесь не подают мясо. Это же сектанты. Они едят в основном молочное, — тихо произнёс один из них.

— Ну, и чёрт с ними. Пусть едят, — увидев ошеломлённые взгляды посетителей кафе, Кинсли поняла, что на этот раз перегнула палку. В ушах который раз раздался голос Савьеры:

— Балаболка, лучше помолчи.

— Легко сказать, — пробормотала Кинсли. Едва она это сказала, как дверь кафе отворилась, и вошли две сексуально одетые девушки. Одна из них сразу подошла к музыкальному аппарату и поставила медленную мелодию. Вторая остановилась у прилавка и начала о чём- то перешёптываться с хозяином. Чуть погодя на прилавке появились две бутылки пива. Хозяин собственноручно открыл бутылки. Девушка взяла пиво и направилась к своей подружке. Кинсли не спускала с них глаз.