Александра Свида - За закрытыми ставнями

Иванов смело постучал в дверь кабинета.

— Кто там?

— Это я-с, ваше высокородие, — открыл дверь Иванов.

— Ах, вы-с?! — не дал ему произнести слова Кнопп. — Вижу-с! Изволили забыть, что никто не смеет появляться без зова у меня в кабинете? Вот я вам это напомню и дам всем хороший урок: в двадцать четыре часа чтобы не было вас на службе!

— Я… виноват… — заикался побелевший Иванов, — Зе- нин пришел!

— Так чего ж вы молчали? Язык проглотили? Немедленно позвать его сюда!

— Честь имею явиться, — с военной выправкой вытянулся у дверей Зенин.

— Идите ближе, садитесь. Почему не давали о себе знать? Где Орловский? Напали на след убийцы? — забросал вопросами Кнопп. — А пока не хотите ли полюбоваться на свой портрет? — подсунул к самому носу Зенина карикатуру. — Не находите себя похожим? — насмешливо улыбнулся все еще раздраженный Кнопп.

— Ничего, похож, — спокойно сказал Зенин. — Только я бы себя изобразил не за собакой гоняющимся, а по–собачьи высунувши язык по Москве бегающим. Вернее было бы.

Кнопп внимательно посмотрел на агента.

— А и в самом деле, вы очень исхудали и осунулись, Зе- нин, — перешел он на отеческий мягкий тон. — Расскажите, удалось ли схватить хоть кончик нити?

— Самый крошечный, господин начальник.

— Бросьте величание и переходите к делу.

— Нашлась великолепная японская шаль с большим оторванным углом, а в доме убитого, как вы знаете, масса подобных вещей, вывезенных им с последней войны. Комнаты жены и дочери буквально завешаны ими.

— Признал ее кто–нибудь? Кому показывали?

— Показывал всем, кто только бывал в доме убитых, но признать с уверенностью никто не решается. Если бы нашелся этот кусок, о котором упорно говорит Коля, и подошел к шали, — это была бы бесспорная улика, но он исчез бесследно.

— Как же Коля описывает этот кусок?

— Говорит, что пестрый, а какой именно — не знает. Коля уверяет, что ни он, ни брат его не брали.

— Как попала в ваши руки эта шаль?

— Благодаря нашему частому помощнику — слепому случаю. На храмовом празднике в селе Озерках она была одета на голове маленькой девочки. Расхваливая ее платок, я попросил показать мне его рисунок и увидал громадную ситцевую заплату на одном из углов. На мой вопрос, от кого она ее приобрела, девочка спокойно ответила, что ее брат, гуляя с товарищами по лесу, нашел ее в кустах. У них была даже ссора, кому она принадлежит, но потом признали, что Вася увидал и поднял ее первый. За щедрые гостинцы мальчуганы сводили нас с Орловским на место находки. Это приблизительно верстах в пяти–шести от Борок. Времени после находки прошло много, так что следов там никаких не оказалось.

Я явился с донесением и возвращаюсь обратно. Не найдем ли кого–нибудь, кто видал эту шаль раньше, чем она была брошена?

— А человека, который, как вы утверждаете, тянет правую ногу, не встречали? И других каких–либо признаков его у вас нет?

— Пока больше ничего нет. — Зенин умолчал о ворсинках, собранных на подушке дочери Ромова, и о своем приключении на даче Прайса.

— Вы твердо держитесь прежней своей теории, что преступника кто–то испугал, и он убежал, далеко не окончивши своего дела?

— Безусловно, Рудольф Антонович, иначе не был бы на террасе сдвинут стол, который легко было обойти, и не было бы опрокинуто кресло. На ступеньках убийца оступился, что показывает глубокий след левой ноги, сломанный куст роз и загадочный кусок шелковой материи на нем.

— Вы продолжаете утверждать, что остальные найденные следы принадлежат не одному только Брандту?

— Да, Рудольф Антонович, по–моему, не одному ему. Слов нет, они очень похожи, но, не говоря уже о разнице в оттиске подошвы, второй след принадлежит человеку, который слегка тянет правую ногу, чего нет у Брандта.

— Больше ничего не имеете сказать?

— Ничего пока, Рудольф Антонович.

— Не много. Когда думаете выехать на юг?

— Через два–три дня.

— Можете пока уходить и прошу являться с докладом, по возможности, ежедневно.

Квартира доктора Карпова ярко освещена. Ждут гостей.

Сегодня спиритический сеанс и приглашенных очень много.

Зинаида Николаевна волнуется. Еще бы: приглашено много посторонних, и вдруг постигнет неудача.

Ведь эти же профаны не понимают, что явления нельзя создать по заказу. Иногда самый сильный медиум может оказаться нездоровым, или не в настроении, а то и в самом кружке, в особенности, когда присутствует столько новичков, не окажется необходимой гармонии.

Положим, Волжина уверяет, что у Прайса не бывает совершенно пустого сеанса. Он говорил ей, что связь его с потусторонним миром очень сильна, но…

— Боже, Боже, — только бы не осрамиться!

Наскоро обежала Зинаида Николаевна всю квартиру. Кажется, все в порядке. В столовой приготовлен холодный ужин, по первому требованию подадут кипящий самовар.

Заглянула в сеансовую комнату. Посредине совершенно пустой комнаты поставлен довольно большой, массивный круглый стол, а вокруг него простые деревянные стулья. В одном углу устроен павильон для медиума, в котором тоже поставлен один стул и лежит веревка, на случай, если, по просьбе медиума, придется связать ему руки и ноги.

Перед стулом, предназначенным для председателя кружка, лежит на столе затянутый красной тканью электрический фонарь.

На окнах спущены тяжелые шторы, воздух освежен, после чего комната нагрета.

Вот раздался первый звонок.

— Я была уверена, что застану вас здесь, Зинаида Николаевна, — сказала Волжина, входя в сеансовую комнату. — Кажется, вы волнуетесь? Нет основания, положительно нет. Сегодня утром я видела Прайса, у него прекрасное самочувствие, и он обещает показать нам полную материализацию. Вот увидите, что завтра вся Москва заговорит о нашем кружке, а ваше имя, как устроительницы и организаторши, будет у всех на устах. Кого вы пригласили из новичков?

— О, милая! Вы сейчас поймете мое волнение за успех сегодняшнего вечера. Будут: генерал Висс, графиня Мирская, князь Волин, княгиня Южина, граф Орловский, эта, сводящая всех с ума, красавица Дарская, княжна Одынская, затем наш знаменитый Плевин и скептик Зорин.

— Ого, какой титулованный букет! бедный покойный Ромов, много бы он дал за право присутствовать здесь. А, впрочем, может, он посетит нас сегодня.

— Ой, нет, я бы этого не хотела!

— Вы правы, если они явятся все трое, то зальют кровью всю вашу квартиру.

— Какие ужасы вы говорите, моя дорогая, и потом нельзя отзываться так шутливо–непочтительно о мертвых да еще в сеансовой комнате, перед самым сеансом.

— Бегу, бегу отсюда, на меня уже пахнуло запахом крови. А что слышно нового по поводу этого ужасного дела?