Александра Свида - За закрытыми ставнями

Ее уговоры достигли обратного. Всех захватило любопытство и никто ни за что не соглашался прекратить сеанс. А над г-жой Денисовой начали подшучивать. Сама, дескать, медиум и хочет, чтобы не было никаких явлений. Для чего же тогда собирались?

— Нет, нет, — дружно заявили все, усаживаясь на свои места.

Захаров тоже очень нервничал и с тоской посматривал на свою пока еще необъявленную невесту, m-lle Дурново,

которую посадили далеко от него, спиной к Прайсу.

Она, улыбаясь, сказала ему, что чувствует себя храброй, только боится отморозить спину, если опять будет такой холод, как во втором отделении.

Зорин пошутил, что, вероятно, и сами духи простудились и убрались в свои могилы и выразил брошенную в пространство просьбу к лярвам, чтобы хоть они пришли позабавить всех на прощание.

— Не накликайте низших духов, — нервно вздрогнула г-жа Денисова. — Предупреждаю еще раз: я чувствую в комнате присутствие чего–то ужасного.

Сталин, ввиду такого заявления медиума, еще раз предложил боящимся удалиться.

Таковых опять не оказалось.

— А вы, г. Прайс, чувствуете присутствие духов? — спросила Дарская.

— Я всегда их чувствую, — прозвучал ответ. На этот раз его всегда скрипучий голос раздался как–то глухо и как бы отдаленно.

Свет погашен.

— Защити нас, Боже! — прошептала Денисова.

— Что вы так нервничаете сегодня, дорогая, это так не похоже на вас? — удивилась Зинаида Николаевна.

Водворилось молчание.

— Госпожа Денисова падает на стол, — заявили ее соседи.

Сталин попросил выпустить ее руки и замкнуть цепь у нее за спиной.

— Какой холод! какой холод! — раздалось со всех сторон.

Наступившую тишину прервал громкий треск, как будто лопнула стена.

Все вздрогнули.

Денисова тяжело, надрывно застонала…

— Динь–динь–динь, — раздались высоко в воздухе странные звуки.

— Удары стали о сталь, — пояснил генерал.

С шуршанием посыпались сверху разорванные на мелкие куски бумажки. Не успели сеансирующие опомниться от неожиданности этого явления, как над столом внезапно вспыхнули и забегали яркие звездочки… одна, другая, третья… и так же внезапно погасли, а над головами сидящих протянулась светлая, колеблющаяся нить, как бы соединяющая обоих медиумов — Прайса и Денисову.

Вдруг… Бух!.. упало что–то тяжелое.

— О–о–ох! — не то простонала, не то вздохнула Денисова.

— Кончим, пожалуйста! — раздались дрожащие женские голоса.

— Невозможно, медиум в трансе, — спокойно, но твердо заявил Сталин.

Холод… Треск… Шорох…

Вдруг из соседней комнаты полились торжественногрустные аккорды похоронного марша Шопена.

— Какое мастерское исполнение. Кто это у вас играет, Зинаида Николаевна?

— Не понимаю! — искренне удивилась хозяйка. — В доме, кроме прислуги, решительно никого нет.

Вдруг в гармонические аккорды стали вторгаться посторонние ноты, звучащие резким диссонансом. Торжествен — ное темпо марша начало переходить в какую–то плясовую мелодию. Получалось впечатление, точно два лица, мешая друг другу, стараются исполнить каждый иное произведение.

— Забавно, — сказал Зорин. — Я бы ничего не имел против того, чтобы и мертвые гости, если только они изволят развлекать нас музыкой, пожаловали в эту комнату и поплясали при свете своих фосфоресцирующих глаз и под звук костей вместо кастаньет.

— Ой, не накликайте! — зашептали его соседи.

За цепью задвигались молочно–белые фигуры, ясно выделявшиеся на темном фоне комнаты. Распространился какой- то странный удушливый запах.

Под столом, тяжело дыша, завозилось что–то большое.

— Ай… ай! — прорезал воздух крик нестерпимой боли.

— Холодные руки душат! Хватают!

— Огня! Спасите!..

Гам… Крик… Суета…

Как испуганное стадо, кинулись все к запертой двери.

Зашуршало, завозилось в углу…

Дрожащими руками нащупал Сталин электрический фонарь, и в комнате вспыхнул красный свет.

Виссу удалось, наконец, отомкнуть дверь в освещенную залу.

Денисову едва привел в чувство случайно вернувшийся домой доктор.

Прайс оказался по прежнему крепко связанным.

Рояль был замкнут, и никто из прислуги не слышал музыки.

— Что с вами случилось? — бросился Захаров к m-lle Дурново.

— Меня что–то холодное обхватило за шею и укололо, — чуть слышно прошептала смертельно бледная девушка.

На шее у нее оказалась крошечная ранка, и струйка крови окрасила светлое платье.

Квартира Плевиных носит явный характер сборов на продолжительный выезд.

В приемных комнатах затянуты кисеей дорогие картины, сняты ковры, покрыта чехлами мебель.

Поздняя ночь. Все спят крепким сном усталых людей. Уснул в своем кабинете и Иван Афанасьевич — за последнее время измучился и он. Только что закончил, и как всегда удачно, трудную защиту, спешно подготовил и передал своим помощникам оставшиеся дела и — самое трудное — уговорил жену уехать в Крым.

Согласилась она поехать на один месяц, — ну, да только бы увезти ее отсюда, а там… На этом «там» он и уснул.

Тихо и в большой спальне, но не темно. Отдернуты тяжелые шторы, широкой волной вливается в комнату свет луны. Тускло поблескивают в углу туалетное зеркало и хрусталь безделушек, оживают цветы пушистого ковра, раскинувшегося пестрым узором во всю ширину комнаты.

Захватил луч луны и угол большой кровати, скользнул по снежно–белому батисту подушек, посеребрил матовый шелк одеяла и мягко залил лицо спящей.

Но не спит Надежда Михайловна. Широко открыты синие глаза, и только они живут и горят, и сверкают. Бледное исхудалое лицо спорит своей белизной с кружевным бельем. Тяжело дышит грудь, рука нервно мнет шелковое голубое одеяло.

Итак — завтра она уезжает. Последняя суета в доме, речи, пожелания, цветы на вокзале и… прощай, прости надолго Борина могилка.

Остается няня. Она будет у него ежедневно, не погаснет лампада в его часовенке, не умолкнут и рыдания, но уже не мать обхватит руками мраморный крест и забьется у ног распятого Спасителя с грешным вопросом: за что? за что?

Тихо, покорно станет на колени старушка–няня и польется ее бесхитростная молитва к Тому, который сказал: «Придите ко мне все труждающиеся, и Аз упокою вы».

«А я разве мало страдала и билась у Его ног? Где же покой? Где Твое обещание?»

Из истерзанной груди вырывается горький смех:

— Нет у меня ни веры, ни смирения, как нет у Тебя справедливости и милосердия! Для чего отнял Борю? Для чего нужно было послать такую страдальческую смерть этому ангелу на земле? Для чего?… За что?… Кому это нужно?!

Повернулась лицом в угол комнаты, где тихо теплилась лампада у образа Божьей Матери — всех скорбящих радости.