Георгий Бриц - Адамов мост

На возвратном пути я спросил Гюйенна, что за причина столь быстрого разложения; не стоит ли она в связи с внезапным, вероятно, разрывом флюидической ленты, так называемой астральной пуповины, соединяющей тело с аст-росомом в случаях расщепления личности.

— Отчасти да, но вы не должны забывать, что раз опыт Мариуса окончился его смертью, то выходить, что Мариус был как бы в отпуску у этой милой особы в течении шести дней; вот она и наверстала потерянное. А кстати, не узнали ли вы от Зиты, что, собственно, предшествовало ее обмороку?

— Зита крайне неохотно говорит на эту тему, и я ничего от нее не добился.

Гюйенн потер по своей привычке лоб, а затем уже давнишним, свойственным ему насмешливым тоном заявил:

— Скверно поступила она со своим великодушным патроном; такая нервность, а ведь, кажется, достаточно были знакомы!

— Прощай, старый друг, до вероятной встречи и не поминай нас лихом! — полувоскликнул вдруг Гюйенн, повернувшись лицом к еще видневшемуся кладбищу.

— Пора, однако, — начал он опять, — ликвидировать всю эту печальную историю. Для меня в ней оказались одни потери. Ваше положение много лучше, и вот почему: Мариус оставил вам круглую сумму, она при мне, в конверте, собственноручно запечатанном и надписанном Мариусом; никаких хлопот, никаких формальностей, а вы сумели еще увеличить наследство, так блистательно, как я заметил, поладив с Зитой.

— Гюйенн!..

— Что Гюйенн?! Гюйенн ваш старый друг и, чтобы пресечь в корне всякие неуместные поползновения, вот что скажет вам: еще за два года до того, как Мариус решился на свой опыт, вы были его частичным наследником; это говорю вам я, его душеприказчик. Тогда к вам должна была перейти из состояния Мариуса такая же сумма, но без всяких ограничений, а сейчас… впрочем, получайте пакет— деньги и письмо Мариуса внутри.

Не без колебаний принял я это посмертное доказательство привязанности ко мне Мариуса.

Вот что писал он: —

«Дорогой друг!

Если это письмо будет вручено Вам, значит, вместо радостного рукопожатия при нашей встрече, мне суждено сказать последнее «прости». Пусть мы не признаем ничего «последнего», но в нашем лексиконе пока нет уверенного заменяющего термина, ибо густ еще сумрак, окутывающий планету, ее обитателей.

Я распорядился своим состоянием; верный наш сотоварищ, Гюйенн, позаботится обо всем, а Вы не откажетесь принять оставляемую Вам сумму, как выражение земной признательности, как облегчение на жизненном пути от Вашего, ушедшего в беспредельность, друга Мариуса.

Зита остается вполне обеспеченной, но она, поскольку проницательность меня не обманула, существо, которое не поддается точному учету.

Вы будете добры поддерживать ее нравственно и материально, если в последнем встретится надобность, и окажете Зите всяческое содействие в случае возникновения возможности восстановить какую-нибудь связь между нею — живой и мною — отошедшим. Я верю в эту возможность и, будучи «там», не премину стремиться к тому, что «здесь».

И я не заканчиваю печальным «прощайте», а бросаю вызывающее «до свидания».

Ваш Мариус П.»

— Гюйенн, воля Мариуса будет исполнена в точности.

— В добрый час, — задумчиво уронил он мне в ответ.

В тот же день, когда окончил свой земной путь Мариус, Зита переселилась в упомянутый уже отель «Regina», куда должны были прибыть Вера и фру Линнеман. Я устроил Зиту в этом месте ради общества последних и для собственного удобства, как новопожалованный в опекуны над этими женщинами.

Зита всеми фибрами своего существа стремилась окунуться в поток жизни, отогнать от себя серые — как говорила она — тени царства мертвых, но прежде всего она рвалась из Марселя. Мы были неразлучны и она отпускала меня лишь по требованию Гюйенна, нуждавшегося в моей помощи при устройстве некоторых дел, стоявших в связи со смертью Мариуса.

Но вот все было покончено и Гюйенн уехал, а взамен его прибыли Вера и ее dame de compagnie [26] … dame de compagnie — компаньонка (фр.). .

— Морис, ненаглядный мой, скорей, скорей из Марселя; здесь надо мной властвует память тех дней! Морис, туда, далеко, за океан!

Мог ли я отказать моей единственной?! Она желала и, следовательно, я хотел.

Так, неожиданно и по причинам столь особенным, ускорилась реализация моего давнишнего намерения посетить Цейлон.

Ах, как хорошо это вышло, что Марбург, как раз в это время, энергично потребовал Веру в Стокгольм для завершения имущественных дел в связи с наступившим уже ее совершеннолетием, и что фру Линнеман пришла в слишком большое волнение по поводу предложенного ей Верой путешествия вместе с нами на Цейлон.

Вера имела в виду тетку Кребтри, жившую, как он ей говорил, в Коломбо, надеялась узнать от нее все интересующее. Но она колебалась; ведь это было бы как раз то непосредственное обращение к родным жениха, которого она хотела избегнуть, и кто знает, жила ли еще эта тетка Джозефа в Коломбо, на Цейлоне вообще и была ли она в живых.

Я всполошился, когда, вслед за этим, получено было Верой известие от одной из специальных агентур по розыску, что след Джозефа Кребтри отыскался. Это был форменный акт с указанием всех шагов, предпринятых в целях розыска, с подробным исчислением произведенных расходов, с предложением доплатить круглую сумму к уже полученному солидному, авансу и в конце сообщалось, что мистер Джозеф-Джеральд Кребтри, стольких-то лет, родом из Инвернесшира, участник мировой войны, был тяжело ранен, продолжительное время находился на излечении в различных французских госпиталях, вернулся в Англию и, сравнительно недавно, отбыл, в сопровождении какой-то дамы, на Цейлон. В сообщении, очевидно, намеренно, с затаенной целью дальнейшей эксплуатации щедрой клиентки, отсутствовала точность, не хватало дат и оно заканчивалось вопросом, надлежит ли (по урегулировании представленного счета) продолжать наведение справок.

Я поспешил выступить с программой лишь чуть-чуть лицемерной: как-никак, мне хотелось, чтобы даже такой, как Вера и фру Линнеман, помехи не было во время нашего плавания с Зитой.

— Было бы лучше всего, — убеждал я Веру — дождаться письма от меня из Коломбо, проверить, там ли Кребтри, разузнать все, взвесить неожиданности, которые ведь могут оказаться, и тогда принять решение. Поездка на Цейлон сама по себе нешуточное дело и разве меня там не будет?! Нельзя пренебрегать и вызовом Марбурга.

Я на минуту умолк и продолжал опять.

— Сделаем так, Вера: отправляйтесь вы в Стокгольм, устройте там, что следует, проведайте могилу Петра Эрастовича, — Вера вздрогнула, — и ждите известий от меня, а если вам уж очень не терпится, то, покончив, с чем надобно, в Стокгольме, возвращайтесь в Марсель, в ту же «Регину», а я сюда пришлю вам полный отчет и обещаю, в случае необходимости, перерыть весь Цейлон.