Майя Илиш - Комната кукол

Открыв дверь в кухню, я почувствовала, как во мне поднимается страх. Что, если мое «пробуждение» сработает и тут, и вместо кухарки или ее помощницы я увижу что-то совсем другое? Я покачала головой. Нельзя так думать, иначе жизнь станет не мила.

Может быть, проверить кукол? Бланш, вероятно, права, и действие пыльцы фей уже закончилось. А я так и не «пробудилась», видимо. Но я не решалась зайти в ту комнату. Еще не время. Услышав, как миссис Дойл ворчит в кухне, я кивнула и решительно распахнула дверь.

— Ложку горчицы! Ложку! Вот что я тебе сказала! — Миссис Дойл отчитывала бедную Эвелин. — А вовсе не полфунта! — Она отпустила помощнице затрещину, и от сочувствия у меня разболелась голова и зазвенело в ушах. Но тут гнев кухарки обрушился на меня. — А ты тут что делаешь?!

— Я хочу помочь. — Я широко распахнула глаза и взмахнула ресницами, притворяясь дурочкой. — Мне трудно сидеть без дела.

— Ха! — фыркнула миссис Дойл. — Ха! Вот, значит, что удумала, а? Неделями сюда не спускаешься, нос от нас воротишь, а теперь у тебя хватает наглости явиться ко мне в кухню и пытаться перевернуть все с ног на голову?! Нет уж, твоего приятеля из Холлихока уже вышвырнули, а скоро и тебя отсюда выдворят!

Мне было больно оттого, как она говорила об Алане, но я предполагала подобное отношение. Это была не первая моя встреча с кухаркой.

— Да, мэм, — вежливо ответила я. — И нет, мэм. Я знаю, что Люси поручили бо`льшую часть работы, которую раньше выполнял Алан, и потому я спустилась сюда. Я хочу ей помочь. Это справедливо, правда?

— Да ну?! — рявкнула кухарка. — Да как хочешь, как по мне, можешь сковородки чистить, пока твои нежные пальчики мозолями не покроются, только мою Люси отвлекать от работы не смей!

— Ни в коем случае, мэм. — Я подмигнула Люси, сидевшей в углу за спиной кухарки над чаном с грязной посудой.

Она почему-то не решалась посмотреть мне в глаза. Мне показалось, что она еще сильнее исхудала с прошлой нашей встречи и кожа стала еще бледнее. Но кроме этой странности все три человека в комнате были совершенно нормальными. Они были людьми. И я была рада их видеть, даже миссис Дойл. А Люси — особенно. От одного взгляда на нее мое сердце забилось чаще. Я постепенно привыкала к тому, что мир стал таким же, как прежде. Таким, каким он мне нравился.

— Миссис Дойл! — хрипло позвала Люси, когда я села рядом с ней.

От нее пахло кухней, теплом, человеком, и только сейчас я поняла, что Бланш пахла только пудрой и духами — и ничем больше.

— Можно Флоранс… Может быть, Флоранс помогла бы мне вынести мусорное ведро? Вода и так уже остыла, а пока следующая порция подогреется, мне все равно нужно чем-то заняться.

Кухарка тут же влепила ей пощечину.

— Я же тебе говорила: следи, чтобы горячей воды хватало!

На мгновение я почувствовала благодарность к Руфусу. Если бы он не забрал меня из сиротского приюта, меня ждала бы такая же участь.

— Ладно, можете вынести ведро. Только следи, чтобы наша белоручка не испачкала свое красивое платьице!

Так я в очередной раз спаслась от мытья кастрюль и потащила с Люси ведро с костями, картофельными очистками, вялыми свекольными листьями и чем-то мерзким, непонятным, что я не решилась бы давать даже свиньям. Какое же оно было тяжелое! Алану с его сильными руками ведро не доставило бы особых проблем, но Люси была такой худенькой, что я могла бы сжать ее предплечье одной рукой, и мои пальцы коснулись бы ладони. Как же она справляется? Ужасно, просто ужасно!

— Спасибо, — прошептала Люси, когда мы вытащили свою неаппетитную ношу на крыльцо черного хода. — Хорошо, что ты пришла. Я уже думала, что же с тобой случилось? Тебе теперь приходится ужинать с хозяевами.

— С ними не наешься, — ответила я. — Поверь мне, с вами внизу было намного лучше.

Люси кивнула. Какое-то время мы несли ведро молча. Продвигались мы медленно — ведро было полным, и я боялась, что эта мерзкая жижа капнет мне на ноги. Хотя я не из брезгливых, это действительно было бы неприятно. Мне только сегодня утром дали чистое платье, и я надеялась походить в нем еще какое-то время.

— Слушай, Флоранс… — протянула Люси. — Ты умеешь хранить секреты? Я могу тебе кое-что рассказать?

Я кивнула.

— Обещаю, я никому не скажу. — Заметив, что Люси мне не поверила, я добавила: — Клянусь могилой матери.

Эти слова отдавали ложью. Как я могла клясться чем-то, о чем не знала? И чего, возможно, и не было вовсе? Но клятвы страшнее не существовало, а так Люси могла мне довериться.

— Я кое-что нашла. — Она говорила очень тихо, будто даже тут, в отдалении от дома и на полпути к свинарнику, боялась, что нас кто-то подслушает. — Я ее спрятала, побоялась нести в дом. Она такая страшная!

От ее слов у меня мурашки побежали по спине. Я не знала, о чем говорит Люси, но подозревала, что ни о чем хорошем речь не пойдет. И еще меня это разозлило. Со мной Молинье пусть вытворяют что хотят, но если они и Люси в это втянули… Испугали ее… Я этого не допущу! Я уже потеряла Алана. Я не позволю им отобрать еще и Люси, мне за нее и десять Бланш не надо!

Неподалеку от свинарника Люси остановилась и подала мне знак поставить ведро на землю. Свиньи еще успеют наесться, вначале она должна была мне что-то показать. Не оглядываясь, Люси подошла к густому кустарнику, покрытому белыми ягодами, чем-то похожими на горох, и сунула в него руку.

— Вот! — Она едва шевелила губами, слова еле слетали с ее губ. — Я нашла это на помойке. Ужасно, да?

Я заглянула в проем между двумя ветками, и у меня чуть сердце не остановилось. Люси указывала на одну из моих кукол. Дженет. Вернее, на то, что от нее осталось.

— Отдай! — напустилась я на нее и, не дожидаясь ответа, вытащила куклу из кустарника.

Меня бросило в холод, мне показалось, что кто-то душит меня. Голубые глаза Дженет оставались все так же пусты, но по фарфоровому личику тянулась широкая трещина, расколовшая голову на две половины, от верхней губы к волосам. Некогда столь изящные локоны куклы спутались и перепачкались, но они скрепляли голову, не давая ей распасться. На затылке трещина появлялась вновь. Тело голой куклы тоже было вспорото, будто что-то разорвало ее изнутри. Кукла напоминала ставшее слишком тесным платье. Ее сломали и выбросили на помойку. Я и подумать не могла, что когда-нибудь заплачу по кукле, но меня охватили печаль и гнев, и только присутствие Люси удерживало меня от того, чтобы разрыдаться.

— Ужасно, да? — спросила Люси. — Наверное, когда-то она была очень красивой. Кто же такое сделал?

Она осторожно убрала с лица куклы локон, попавший в трещину, и от этого мне стало еще тяжелее. Я не могла сказать Люси, что назвала куклу в ее честь. Не могла сказать, что это Вайолет ее сломала. А все из-за какого-то имени! Я кивнула, делая вид, что ничего не знаю.