Эми Плам - До начала [ЛП]

— Ты это специально делаешь! — возмущается Джуно, выпрямляясь. — В первый раз, когда мы пробовали, у тебя все получалось.

— А почему ты не стреляешь? — спрашиваю я, тоже поднимаясь на ноги. — Я смог бы понаблюдать за твоей техникой стрельбы.

— Хорошо, — отвечает она, берет у меня арбалет, одним плавным движением натягивает тетиву и вкладывает болт в паз. Поднимает оружие на уровень глаз и прицеливается. Ее движения такие естественные, что арбалет кажется продолжением ее тела. Будто она — часть дерева, из которого вырезано это оружие. Часть паззла, превосходно встающего на свое место.

Наблюдая за тем, как она стреляет, я вспоминаю, как некомфортно ей было в Сиэтле, какая она была нервная и дерганная, будто рыба, выдернутая из воды. Она принадлежит дикой природе, а природа принадлежит ей.

Ее пальцы нажимают на спусковой крючок, и болт летит через поляну, так быстро, что я даже не успеваю его заметить, пока он не втыкается прямо в нужное дерево. Джуно улыбается и возвращает мне арбалет.

— Твоя очередь, — произносит она.

Я не спеша натягиваю тетиву.

— И давно ты этим занимаешься? — интересуюсь я.

— С семи лет, — отвечает Джуно.

— Мне немного полегчало, — говорю я, неловко вкладывая болт в паз.

— А что ты делал в семь лет? — в свою очередь спрашивает Джуно.

— Как я уже говорил — играл в видеоигры.

— Думаю, в них ты меня точно победишь, — замечает она.

— А я что-то уже начинаю в этом сомневаться, — отзываюсь я, глядя на нее. Она стоит, такая худенькая и маленькая, что те, кто ее не знают, могут запросто решить, что она слаба. И это ее преимущество. Наверно, она и в одиночку смогла бы справиться с этой кучей охранников… если бы у них не было кевларовых жилетов и автоматов.

Я поднимаю арбалет на уровень плеча и держу его, как показывала Джуно: левая рука снизу, а правая рядом со спусковым крючком. Стреляю. Мой болт прочно засел в дереве справа от болта Джуно. Она выдыхает и хлопает меня по плечу.

— Замечательно, — улыбается она. — Не можем же мы оба быть безупречными стрелками.

— Вот как? — восклицаю я, и хватаю ее, чуть приподняв над землей, она пытается высвободиться из моих объятий.

— Еще раз, — кричит она. — Может, ты и стал стрелять лучше, но меня не победил. Давай глянем, на что ты способен с более близкого расстояния.

Мы подходим к дереву на три метра, Джуно вытягивает из самодельных ножен, закрепленных на поясе, свой охотничий нож.

— Мой нож против твоего арбалета, — говорит она, поднимает руку с ножом вверх, к плечу, делает шаг вперед и резко бросает нож в дерево. Я замечаю блеск серебряного лезвия, когда по нему скользит солнечный луч, и не проходит и секунды, как нож глубоко вонзается в дерево рядом с ее болтом.

— Напомни мне больше никогда тебя не злить, — восхищенно восклицаю я. И прежде чем она успевает ответить, я снова вскидываю арбалет и стреляю. На этот раз мой болт входит в кору в паре миллиметров от ее ножа.

— Неплохо, — пораженно говорит Джуно и подходит к дереву за ножом и болтами. Вернувшись, протягивает мне стрелы, и следующие полчаса мы проводим, соревнуясь друг с другом. Уже много лет я так не веселился.

В конце концов, Джуно забирает у меня арбалет, вкладывает болт и спрашивает:

— И кого подстрелим сегодня на ужин?

— Если нужно выбирать из этих пушистых диких зверюшек, то тот кролик на ужин был совсем недурен, — отвечаю я, все еще чувствуя себя нехорошо от мысли, что надо убивать живых существ, чтобы питаться. Но это не идет ни в какое сравнение с той тошнотой, которую я испытал, когда я увидел Джуно с мертвым кроликом на горе Рейнир.

— Хорошо, тогда иди за мной.

Джуно показывает мне, как передвигаться неслышно, не ступая на тоненькие ветки и все, что создает шум. Мы проходим мимо белок, птиц, даже мимо змеи, ползущей по усыпанной листьями земле, и никто из животных нас не замечает. Наконец мы останавливаемся, и Джуно показывает головой в сторону большого коричневого кролика. Она поднимает арбалет, нажимает на спусковой крючок — и вот, кролик уже лежит на боку, не двигаясь. Джуно бросается вперед и вытаскивает болт. Когда я подхожу ближе, то слышу, что она шепчет над кроликом какие-то слова.

— Что ты ему сказала? — спрашиваю я.

— Я поблагодарила его за то, что он отдал свою жизнь, чтобы накормить нас, — просто отвечает она. — Это часть жизненного цикла. Энергия земли переходит к нам от кролика, которого мы съедим.

— Ты и растениям говоришь спасибо, когда их ешь? — уточняю я.

— Нет, это глупо, — говорит она. — Растения ведь не могут слышать.

— А мертвые кролики могут, — добавляю я. Но Джуно лишь улыбается, как бы говоря, что однажды я это пойму, и я как всегда не могу не улыбнуться в ответ. Джуно добывает еще одного кролика и отдает их нести мне. Я несу мягкие тушки за шкирку, пока мы идем обратно к лагерю, и стараюсь на них не смотреть, чтобы Джуно не догадалась, насколько мне неуютно. Конечно, я настоящий лицемер — с самого детства я ем мясо, не задумываясь, откуда оно. Но, даже зная это, я не могу себя заставить смотреть, как Джуно достает охотничий нож, разделывает их и натыкает мясо на шампуры, поэтому я занимаюсь костром.

После ужина мы молча сидим при свете костра. Наступают сумерки, воздух вокруг темнеет, приобретая оттенок индиго. Моя мама всегда называла это время «часы синевы». Вдруг Джуно выпрямляется, а на лице вместо выражения умиротворения появляется тревога.

— Не двигайся, — шепчет она и тянется за арбалетом.

Я же ничего не вижу и не слышу. Но потом среди деревьев где-то впереди раздается треск веточки, и становится виден темный силуэт.

— Я безоружен, — произносит незнакомец.

— Зато у меня оружие есть, и я не побоюсь им воспользоваться, — кричит в ответ Джуно, всматриваясь в темноту поверх заряженного арбалета.

Человек делает пару шагов вперед, и его лицо освещается рыжими всполохами от костра. Он поднимает руки вверх, еще раз показывая, что не вооружен.

— Ты, — сплевывает Джуно. И ее лицо становится каменным.

— Джуно, — произносит Уит. — Наконец-то. Я так рад, что ты здесь.

— Что тебе нужно? — спрашиваю я, не опуская арбалет.

— Просто хочу поговорить, — отвечает Уит. — Никто не знает, что я здесь. И о том, что ты здесь, я тоже никому не говорил.

Я замираю. Уит неуверенно переступает с ноги на ногу.

— Я могу присесть? — интересуется он.

— Делай, что хочешь, — произношу я, не убирая пальцев со спускового крючка, пока он опускает руки и, морщась, присаживается у костра. На нем новая одежда: джинсы и рубашка с воротником и короткими рукавами. Его предплечья забинтованы, а когда он подходит ближе, я замечаю длинный порез на лбу, на который наложено не меньше десятка швов.