Эми Плам - До начала [ЛП]

Ага, будто у меня выбор есть.

Блэквелл вскидывает брови.

— Да неужели? — спрашивает он, подчёркивая мою абсолютную беспомощность.

— Я буду сопротивляться на каждом шагу, — обещаю я, сжав кулаки. Я понимаю, как нелепо выгляжу. Сто шестьдесят пять сантиметров роста, не вооружена, против этих великанов с винтовками. Но я сделаю всё, что смогу, и Блэквелл прочувствует каждую каплю моего сопротивления.

Блэквелл закатывает глаза и поднимает руку, жестом давая понять охранникам Эйвери, что ему нужна минутка. Они неловко переступают с ноги на ногу.

— Как я уже говорил, если бы ты начала сотрудничать еще в Лос-Анджелесе, я был бы рад спасти твоих людей из заключения. Но сейчас положение вещей таково…

Он быстро переводит взгляд с меня на настороженного Уита, и по тому, как меняется его поза, я понимаю — он решил сменить тактику.

— Хорошо. Хоть меня часто и называют змеей, все же я не чудовище. Поскольку мои действия лишают тебя возможности вести переговоры об освобождении твоих людей, как только ты окажешься в безопасности благодаря заботе и возможностям Блэквелл Фармасьютикл, я сделаю Эйвери предложение — скажем так, это будет акт доброй воли — которое смягчит его горе от потери тебя и Уита и убедит его освободить твой клан. Как вам такой план, господа Нарсел и Грейвз и мисс Ньюхейвен?

Обстановка разрядилась. Охранник Уита расслабляется, похоже, внутренне он уже принял предложение Блэквелла. Уит тоже ослабляет оборону, а охранники, стоящие рядом с Блэквеллом, облегчено выдыхают. Но тут открывается входная дверь, и на пороге появляется доктор, лицо у него бледное, цветом почти как его белый халат.

— Он очнулся! Эйвери очнулся! — произносит он, и все снова забеспокоились.

— Но это невозможно! — восклицает Уит. — Он и четырех часов не проспал.

— Но он очнулся , сорвал с себя все провода и датчики. Настаивал на том, чтобы его выпустили. И по его манере разговора я понял… в общем, кажется, у него психическое расстройство.

За спиной доктора возникает огромный силуэт Эйвери с дико горящими глазами и растрёпанными волосами. Он что-то держит в руке, и трудно сразу понять, что это. Но потом я понимаю и чувствую, как подкатывает тошнота — это голова собаки, размороженная, с которой падают капли тягучей густой жидкости.

Эйвери ударяет кулаком по кнопке рядом с входной дверью, включается сигнал тревоги. По всему поместью вспыхивают прожекторы, освещая двор искусственным жёлтым светом. Со стороны казармы слышатся крики, и сюда начинают сбегаться вооружённые охранники.

— Они идут! — тяжело выдыхает Эйвери и отталкивает доктора, чтобы пройти вперёд. Держа голову собаки за мокрую шерсть, он начинает вопить:

— Они идут за мной!

Его щёки ввалились, взгляд словно у затравленного зверя. Он отпускает собачью голову, и вскидывает руки, будто пытается защититься от стаи разъярённых птиц. Голова собаки катится в сторону, оставляя за собой на крыльце мокрый след.

Все изумлённо переглядываются. Никто не знает, что сказать. И тогда я иду прямо к Эйвери.

— Кто идёт за вами? — спрашиваю я. Безумный взгляд Эйвери останавливается на мне, и он неуверенно протягивает руку вперёд, словно опасается дотрагиваться до меня.

— Животные, — отвечает он. — Они хотят отомстить и поэтому придут за мной. Я их слышал. Они со мной разговаривали.

Уит подходит и кладет руку на плечо Эйвери.

— Мистер Эйвери, у вас галлюцинации. Вам ещё рано вставать. Вы должны вернуться в лабораторию, лечь на кровать и позволить препарату сделать своё дело.

Снова раздается сигнал тревоги — громкий вой сирены в абсолютной ночной тишине.

— Вы что, меня не слушали? — ревет Эйвери. — Они идут! Сама природа восстала против меня. Они сказали, что я ей воспользовался — украл жизни, которые мне не принадлежали.

Он сбрасывает руку Уита и проходит мимо Блэквелла, даже не заметив его.

Неуверенно спустившись по ступенькам, он останавливается прямо посреди подъездной дорожки и складывается пополам, обхватив голову руками.

— Всё конечно, — стонет он, а его хлопчатобумажная рубашка трепещет под порывами усиливающегося ветра.

Среагировав на сигнал тревоги, со всех сторон к дому бегут охранники в боевой экипировке и с автоматами наизготовку. Несколько перебегают двор и скрываются за деревьями. Снова раздается вой сирены, и Нарсел заскакивает в дом, чтобы выключить её, а затем спускается с крыльца и становится перед своими коллегами. Десяток охранников толпится вокруг Эйвери, оглядывая его с обеспокоенным выражением. Нарсел протискивается мимо них и начинает говорить:

— Мистеру Эйвери нехорошо. Здесь его доктор. Тревогу он включил случайно. Можете вернуться в казарму.

— Не случайно! — орет Эйвери, и сильно дрожа, падает на колени.

Нарсел берет его под руку.

— О'Доннелл, — зовет он, — помоги завести мистера Эйвери в дом.

О'Доннелл отходит от меня, чтобы помочь Нарселу.

— Отвалите от меня, неповоротливые говнюки, — ревет Эйвери, пытаясь их отбросить.

И тут из-за деревьев с южной стороны слышится крик. В нашу сторону идут двое охранников с пистолетами, перед ними три человека с поднятыми руками.

Первой идет женщина, и когда они подходят ближе, я узнаю её. Это Холли, одна из старейшин клана. Мать Барсука. А с ней еще двое, их я узнаю ещё до того, как мне удается хорошо их разглядеть. Моё сердце колотится, как бешенное; они подходят ближе, поражение — вот что написано на их лицах. Эти двое — мой отец и рядом с ним Майлс. Мне захотелось себя ущипнуть. Эти двое вместе? Наверно, я сплю.

— Ограда по внутреннему периметру была отключена! — докладывает один из охранников, когда они подходят ближе. — Эти трое пролезли через неё и направлялись сюда.

Ветер снова ударяет в лицо, поднимает в воздух облако пыли. А секунду спустя начинается ливень, и мы все моментально промокаем до нитки.

— Все внутрь! — кричит Нарсел. Они с О'Доннелом идут вверх по ступенькам, поддерживая рыдающего Эйвери. Уит с доктором исчезают в доме, а Блэквелл и его люди пытаются укрыться на крыльце, несмотря на то, что дождь хлещет почти параллельно земле.

Я дожидаюсь, пока мой отец и Майлс не оказываются ближе и, не обращая внимания на вопли охранников, бросаюсь к ним.

— Майлс! Ты здесь! — кричу я, но гроза заглушает мои слова. Отец мрачно улыбается мне, целует в лоб и идет за Холли в дом, подгоняемый охранником с пистолетом. С лица Майлса на пару секунд исчезает выражение побеждённого, теперь он явно очень доволен собой. Он подмигивает мне с заговорщицкой улыбкой и под дулом пистолета другого охранника тоже направляется к особняку.

Я поднимаюсь по ступенькам крыльца и замираю. Под крышей, прячась от дождя, стоит мой отец. Мы оба удивлены, вот только я смотрю на него, как на привидение, а он на меня, скорее, как на неожиданное неудобство. Что он здесь делает?