Эми Плам - До начала [ЛП]

Я замечаю, как лицо отца перекосилось от боли. Всего на долю секунды на нем отразилось беспокойство обо мне. Это самое близкое к любви чувство, которое он мог подарить мне за все эти годы, и мой вулкан остывает на пару градусов. Этого достаточно, чтобы моя маска безразличия сползла. И отец, как акула, замечает моё слабое место и начинает бить по нему.

— Так у тебя чувства к той девушке, так? — спрашивает он. — Думаешь, что любишь её.

Я застываю в нерешительности, но потом киваю.

— Ты ещё молод, — тихо говорит отец. — Ты не знаешь, что такое любовь.

— Но я точно знаю, что любовью не является, — отвечаю я. — Если любишь кого-то, нельзя оставлять его, когда он болен. Когда доведён до отчаяния.

— Так вот в чём всё дело, — протягивает отец с холодным блеском в глазах. — Ты злишься на меня за то, что твоя мать ушла. Но это она бросила нас , Майлс. Не я заставил её уйти.

— А ты хотя бы пытался её остановить? — спрашиваю я.

Отец вздыхает.

— Тяжело жить с человеком, когда он в депрессии. Ты даже не представляешь, как всё может быть сложно.

— Так попробуй, — возражаю я. — Объясни. Хотя бы раз.

Отец печально качает головой.

— Я оплатил лучшее лечение и лучших сиделок твоей матери, каких только мог найти. Но мне надо было руководить многомиллиардными корпорациями. Я не мог сам сидеть и заботиться о ней.

— Всё всегда сводится только к тебе, — закипаю я. — Твой бизнес. Твои достижения. Твои деньги.

— Этими деньгами я оплачиваю всё, что у тебя есть. — Отец поднимает руки вверх, призывая меня успокоиться, и вздыхает. — Послушай, Майлс. Помоги мне уговорить Джуно, и мы все сможем поехать домой.

— И зачем мне это делать?

— Думаю, вопрос нужно поставить по-другому: а почему ты не должен это делать? Я уже говорил: всё, что у тебя есть, ты получил от меня. Твоё будущее в моих руках. Кто ещё оплатит твой колледж, поддержит, пока ты не получишь диплом, кто найдёт тебе достойную первую работу?

Я скрещиваю руки на груди и смотрю на него в упор, готовлюсь говорить, стараюсь, чтобы мой голос не дрожал. Сражаюсь с вулканом внутри себя.

— Нет, пап. Моё будущее в моих руках. Мне не нужны твои деньги. Не нужна твоя помощь. И тебе я помогать не собираюсь. Так что скажи: теперь я твой пленник или могу уйти отсюда?

— Ты понимаешь, что говоришь? Если ты сейчас уйдёшь, между нами всё будет кончено.

— «Нас» уже давным-давно не существует.

Я открываю дверь, и дорогу мне сразу же преграждает один из отцовских охранников.

— Пропусти его, — произносит отец. Тот отступает и дает мне пройти.

Я дотрагиваюсь пальцами до горящей щеки и, не оборачиваясь, оставляю отца и направляюсь к Джуно.

Нас с папой отводят в комнату трофеев. Охранник приказывает нам сесть за стол в углу, а сам ставит стул напротив и садится к нам лицом, положив оружие на колени.

Я стараюсь говорить тихо, но это не имеет значения — охранник всё равно не обращает на нас никакого внимания.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Майлс пришёл к нам и рассказал, что отключил ток на изгороди. Он связался с твоей подругой Талли и попросил, чтобы она подъехала и смогла перевезти людей с ранчо в Розуэлл. Все дети и часть родителей поехали с ней, а оставшиеся члены клана ждут в лесу нашего сигнала.

— Сигнала к чему? — задаю я вопрос.

— К атаке. Мы пришли сюда вызволить Барсука. Мы были готовы как к переговорам, так и к открытому побегу. Но если понадобится нападение вооружённых людей — наш клан поблизости и готов прийти на помощь. Как только мы освободим Барсука, наша цель — покинуть это место с наименьшими потерями.

Я киваю, в голове один за другим начинают выстраиваться планы действий. Папа заглядывает мне в глаза.

— Он хороший парень, Джуно.

— Кто? — спрашиваю я, озадаченная резкой сменой темы разговора.

— Майлс. У этого мальчика есть задатки настоящего лидера, — отвечает папа. — Может, он ничего не знает о природе. И о сражениях, — тут отец улыбается каким-то своим мыслям, явно вспоминая что-то весёлое, видимо, Майлс вытворил что-то по дороге сюда, — но у него доброе сердце. И он беспокоится о тебе… настолько, что пришёл сюда сражаться бок о бок с тобой. Это о многом говорит.

— Спасибо, пап, — говорю я. Как же я благодарна за его мнение. За его одобрение.

Отец глядит на меня печально и смиренно. Он понимает, что уже ничто не будет, как прежде.

— Пап? — неуверенно начинаю я.

— Да, мой Жучок.

— Уит сказал, что наша способность к чтению Йары появилась из-за Амрита — будто он увеличивает количество чувствительных рецепторов в головном мозге.

Отец согласно кивает.

— Мы с твоей матерью обнаружили это во время тестирования препарата.

— Значит, наши способности никак не связаны с близостью к Йаре и Гее? — уточняю я, пытаясь скрыть боль в голосе.

— Уит так сказал? — спрашивает отец.

— Он сказал, что Йара и Гея — лишь метафоры, но поскольку у нас в клане поощрялось верование в них, это усилило наши способности. И ещё он сказал, что я могу Колдовать из-за того, что моя мать приняла особенно сильную версию Амрита в отличие от остальных.

— Сама как думаешь, это правда?

Я меняюсь в лице, и по щеке бежит слеза. Я сердито стираю её.

— Я больше не знаю, о чём думать. И ты, и все старейшины, вы лгали нам. Нам всем промыли мозги.

Отец поднимает палец, хочет что-то сказать, но я не даю ему такой возможности.

— И не говори, что ты делал это ради блага клана. Я это понимаю, но всё ещё не могу принять. Ничто не сгладит то факт, что я выросла среди лжи.

Мой отец грустно кивает.

— Знаю. Но теперь тебе решать, во что верить. Можешь, как и Уит считать, что Йара, Гея, Чтение и твоё Колдовство… всё сводится к науке. А можешь думать, что есть что-то большее, чем то, что мы можем увидеть.

— А во что веришь ты? — спрашиваю я.

— Я верю, что Амрит возвращает нас к правильному состоянию. Состоянию, в котором человечество находилось с начала времён — общение с природой, долголетие, жизнь без болезней. На протяжении веков из-за нашего неправильного использования природы количество наших рецепторов в мозге уменьшилось, и мы потеряли возможность общения с Йарой. И человечество начало страдать от заболеваний и преждевременного старения. В Старом Завете есть упоминания о людях, проживших несколько веков.

Папа проводит рукой по волосам, решает, что сказать дальше.

— Думаю, давным-давно понятие Геи исчезло, но мы его возродили. Наука не противоречит этому. Напротив, я думаю, что наука и вера идут рука об руку. Но то, во что верю я, значения не имеет, — заканчивает он. — Тебе нужно решить это самой.

Я трясу головой, не в силах скрыть злость, и осматриваюсь в поисках нового предмета для обсуждения.