Борис Батыршин - Клык на холодец

– Два комплекта. – кивнул очкарик, устроившийся в дальнем углу на кособоком табурете. – Сработаем, как надо, будь спок.

Лиске он был известен, как Юрка, студент Биофака МГУ, сбежавший в Лес, за приключениями. Юрку-Юргена ценили за таланты химика и подрывника – взрывчатку и детонаторы он мог изготовить на коленке, из того, что есть под рукой.

– А мобильные патрули? – опять крепыш в футболке. – Ну ладно, у ЧОПовцев стволов с гулькин хрен, но у вояк-то пулемёты! Подкатят – покрошат нас к гребеням!

Докладчик с досадой поморщился.

– Гринлайтовские хакеры будут отслеживать положение патрульных броневиков, курсирующих по МКАД. Момент для штурма выберем так, чтобы они были как можно дальше.

Слушатели снова загалдели. Объяснение устроило не всех.

– А вот дальше начинается геморрой. – продолжал командир. – Пока пикетчики и передовая группа отвлекают охрану, мы вскрываем блоки и…

– …выводим «зеленушек». – подхватил крепыш. – И пинков не жалеем – разбегутся, лови их потом, убогих!

Острый кулачок болезненно ткнулся в накачанный загривок.

– А ты, значит, не убогий? Только посмей ещё их так назвать!

Пострадавший вскочил, опрокинув банкетку. Независимый нрав Лиски был всем хорошо известен – как и то, что её выбешивали презрительные отзывы о больных Зелёной Проказой. Девушка не спускала такого и замкадникам с Речвокзала, а уж своим – и подавно.

Соседи крепыша не собирались проявлять сочувствия:

– Ты, Дрон гляди, не шути с ней! Никакие ЧОПовцы не понадобятся, на ленточки порвёт!

– А ну тихо! – докладчик грохнул кулаком по доске так, что древний предмет интерьера чуть не улетел в брезентовую стену.

– Детский сад, штаны на лямках… Дрон, следи за языком, я дважды повторять не стану! А ты, Василиса, поумерь праведный гнев, если не хочешь торчать здесь до ночи!

Дрон – так звали крепыша – собрался было, возмутиться, но вовремя сообразил, что только выставит себя на посмешище. Он поднял банкетку и, недовольно ворча, уселся на место.

Лиска скорчила возмущённую мину, но продолжать не стала. Дрон в чём-то прав: «Пациенты» спецсанатория – это не зэки, не лагерные сидельцы, готовые, чуть что, сорваться в побег. У большинства болезнь зашла так далеко, что они не в состоянии осознать, что происходит вокруг. Таких придётся выводить за руку и хорошо, если не в связанном виде. А лежачих, как это ни горько, вообще придётся бросить – у группы не хватит рук, чтобы тащить их на себе…

Совещание тянулось уже часа два и вымотало Лиску совершенно. Она попала в штабную палатку с колёс, толком не перекусив – а ведь добираться сюда пришлось почти сутки, на перекладных. Ответственные за операцию вызывали бойцов через почтовых белок, не жалея желудей за срочность доставки. Да и сами рыжеволосые «почтальонши» не думали тянуть – они-то знали, чем занимается Хвостов Олег, известный всему Лесу, как «Хвост». В этом прозвище не было и тени насмешки – кто бы рискнул шутить с бывшим егерем (хотя, разве егеря бывают бывшими?), безжалостным командиром «лесных рейнджеров», охотников за отморозками-бандитами, неизменным предводителем волонтёров, переправляющих в Лес беглецов из спецсанаториев? Его уважали на Полянах и в лосиноостровских поселениях аватарок, на ВДНХ и в Нагатинском Затоне, и даже, по слухам, в Петровской Обители, закрытом для чужаков прибежище друидов.

Из десятка бойцов, набившихся в штабную палатку, каждый хоть раз да работал с Хвостом. Кто-то от случая к случаю, другие числились в списках отряда на постоянной основе. На памяти Лиски, командир впервые собрал в одном месте всех. И все пришли с оружием – в углу наскоро сколоченная пирамида с дробовиками и карабинами.

Она познакомилась с Хвостом полгода назад и стала его любовницей. Связь не затянулась – партнёры расстались, проведя вместе около месяца, но за это время Хвост успел привлечь девушку к своей работе. И с тех пор регулярно поручал её сопровождать беглецов-«зеленушек», которых переправляли в Лес замкадные активисты-правозащитники.

В том числе – и волонтёры «Гринлайта». Обычно контактов с ними избегали, справедливо полагая, что где организация – там неизбежно и провокаторы, и агенты спецслужб. Но на этот раз задуманное было не по силам группе: требовался другой уровень организации, другие средства, а действовать предстояло не только в Лесу, но и за МКАД.

– Василиса!

– Здесь.

Хвост отлично знал, что Лиска терпеть не может своего полного имени, но на людях обращался к ней только так – «Василиса». Поначалу девушка злилась, потом привыкла.

– Шмотки для «зеленушек» готовы? А то придётся голыми…

– Тридцать комплектов, как условились. Безразмерные. Сандалии тоже есть, плетёные – заказали у фермеров в Боброхатках. – Сама проверила?

– Сама.

– И напоследок! – Хвост повысил голос. – Каждый из вас получит по два «слизня».

Шум в палатке сразу стих. Люди смотрели на командира с недоумением и даже страхом.

– Слизни, значит? – кто-то в задних рядах длинно выругался. – Это что же, нам за МКАД больше шагу не ступить?

«Слизни», продукция Обителей, напоминали популярные некогда игрушки «лизун» в виде комка силиконового геля. Будучи пришлёпнутыми к ране, они почти мгновенно останавливали кровь, выполняя, заодно, функции обезболивающего и антисептика. Ярко- зелёные «живые компрессы» стоили очень дорого, и имели один, зато очень серьёзный недостаток – после первого же применения у пациента с вероятностью девяносто процентов развивался Зов Леса в самой тяжёлой форме.

– Ну-ну, больше оптимизма! – отозвался Хвост. Он нацепил перевязь через плечо. В её кармашках помещались толстостенные стеклянные баночки с притёртыми крышками – «слизни» не терпели контакта с металлом.

– Надеюсь, обойдётся без раненых в наших рядах. А вот подопечным может и достаться, что при прорыве, что в Лесу, по дороге. Но «зеленушкам» путь за МКАД так и так заказан, так что применяйте «слизни» без колебаний. Главное – довести живыми. Неиспользованные сдавать мне. Кто вздумает зажать – пусть пеняет на себя, уши отрежу!

– …Зелёный Прилив застиг старика в Гнесинке, прямо на занятиях – он вёл класс по скрипке. Студенты усадили его в машину и повезли из города. Профессор вырывался, требовал, чтобы заехали к нему домой, за «Страдивари»…

Напраники устроились на большом трухлявом бревне, за околицей. Егерь не пожелал обсуждать дела в трактире – «видал, как трактирщик перед Треном лебезил? Клык на холодец, стучит ему! Тут все стучат друидам, прихвостни чёртовы…» – и отправился на свежий воздух в поисках местечко поукромнее.

Бич сорвал с кустика ветку и стал меланхолически обдирать.