Борис Батыршин - Клык на холодец

Бич развёл руками: нет так нет, дело хозяйское.

– Как полагаешь, Студент, соглашаться нам или не стоит?

Егор пожал плечами. Вся его сущность прямо-таки вопила, призывая держаться подальше от этого дела. Впрочем, предложение адресовано не ему, и вопрос егеря сугубо риторический, на публику. На Трена, поскольку других зрителей не видно.

– Видишь, уважаемый, мой напарник тоже сомневается. – к Бичу возвращалась его прежняя ироническая манера. – Как я могу за него решать?

– К нему предложение и не относилось. – буркнул Трен. – Мастер Лугайд обратился к тебе, и ни к кому другому.

Друид был раздосадован, и не собирался этого скрывать. Егор недоумевал – зачем егерь устраивает этот цирк? Ведь, как ни крути, в иных делах помощь Петровской Обители неоценима, и ссориться с ними не стоит.

Ясно, однако, что браться за заказ Бич не торопится. И правильно – даже Егору с его мизерным опытом в подобных делах было очевидно, что от этого заказа попахивает.

«…если не сказать – смердит. Чёрный Друид, надо же…»

– Передай мастеру Лугайду мои глубокие и искренние извинения. – заговорил Бич, на этот раз без ёрничества. – К сожалению, я уже принял другой заказ, а он подразумевает весьма сжатые сроки. Так что планы свои я изменить не могу – деловая репутация, сам понимаешь… Если не веришь, расспроси студента – заказ через него пришёл.

Друид испытующе глянул на Егора, и между лопаток у него словно пробежала ледяная струйка. Он сразу вспомнил Дубовый Кубок и слова судьи, падающие тяжёлыми каплями ртути: «…призываю Дуб, Терновник и Омелу в свидетели, что всё сказанное здесь – правда, и только правда…»

…но ведь он действительно предложил егерю этот заказ, разве не так..?

– Однако, если мастер Лугайд примет совет, – продолжал Бич, – я бы рекомендовал обратиться на Речвокзал, к Манукяну. Уверен, для него не составит труда…

– Я знаю Кубика-Рубика, не трудись. – перебил Трен. – Пожалуй, так и сделаю, раз ты отказываешься. Что ж, спасибо, что потратил время – и, надеюсь, ты и твой… хм… спутник – друид строго глянул на Егора из-под клочковатых бровей – не забудете, что молчание и скромность есть непременные условия спокойной и, главное, долгой жизни.

Он встал и, тяжко опираясь на посох, направился к дверям. Трактирщик из-за своей стойки угодливо изобразил поклон.

– Ты глянь, он ещё и угрожает! – егерь проводил визитёра тяжёлым взглядом. – И ведь прав, старый мошенник: об их раскладах лучше не болтать, клык на холодец. Это я для тебя, Студент, ежели вдруг надумаешь пооткровенничать со своей библиотекаршей.

– Так ты берёшься за моё дело, или нет? – Егор уже понял, что его предложение стало удобным поводом для отказа. Тем не менее, следовало внести ясность.

– Берусь, куда от тебя деться. Опять же – культура, святое дело, как тут не помочь?

Он покосился в окошко, на двор, где мелькнула у ворот серая хламида.

– Давить они на меня вздумали! – егерь сплюнул на выскобленный пол и растёр плевок подошвой. – Вот скажи, Студент, почему всякий раз, когда я имею дело с этой братией, то чувствую себя, как сказал бы наш друг Шмуль, самую множе̂чко поиметым?

– Это ещё почему? – удивился Егор. – Вроде, мы ни на что не соглашались и ничем им не должны?

– Вроде у бабки в огороде. Думаешь, он просто так явился после процесса? Клык на холодец, решил, что я после благоприятного вердикта размякну, стану сговорчивее, и возьмусь за этот заманухис.

– А ты нет?

– А я нет. И другим не советую. Как говорил один не самый плохой писатель – «в дела мудрецов не суй носа, голову потеряешь» [3] Дж. Р.Р. Толкиен, «Властелин Колец» . И к друидам этот относится поболее, чем к иным прочим.

– Значит, лучше поскорее об этом забыть?

– А вот это уж хрен! – рассмеялся егерь. – Запомним, запишем и отложим на дальнюю полочку. Глядишь, и пригодится.

Спецсанаторий Виктора озадачил. Он приготовился увидеть очередную зону (именно так описывали эти зловещие заведения по телевизору и в сетевых публикациях) и первое впечатление подтвердило его ожидания. Сторожевые вышки, высокая стена с колючкой поверху (он мог полюбоваться ею из зарешеченного окошка автозака), двойные сетчатые ворота, со скрежетом разъезжающиеся перед капотом автобуса. Несколько выбивалась из привычного ряда кучка неопрятных личностей, ошивавшихся у въезда в спецсанаторий. Виктор не разглядел их плакатов, но отметил, что пикетчики не проявляют особой активности, а попросту говоря, околачивают груши: сидят на обочинах, курят и лениво переругиваются с охранниками.

Затем последовала бетонная коробка санпропускника, медосмотр, какие-то инъекции, таблетки – ну, это понятно, всё-таки медицинское заведение. А вот дальше начались сюрпризы.

Перво-наперво – одежда. Тюремная мода мало изменилась за последние полвека: роба, штаны и кепка из грубой ткани, тяжёлые башмаки. Здесь же новоприбывшим выдали спортивные брюки, футболки, куртки-ветровки и кроссовки – всё скользкое на ощупь, что указывало на стопроцентно синтетический материал, причём самый дрянной, дешёвку. Кладовщик, оделявший новоприбывших, пояснил: «это на случай, ежели кто из вас, «зеленушек», задумает в Лес удрать. Там эти шмотки за четверть часа разлезутся на лохмотья, будете голенькими бегать. Лес – он такой, синтетику не любит…»

Расселили их по двое. Виктор оказался с прежним сокамерником. За время этапа он научился переносить его болтливость и даже извлёк из этого пользу – белобрысый разбирался в биологии и много чего рассказал о флоре и фауне Московского Леса. В Университете, из аудиторий которого студент-биолог угодил на нары, был об этом целый курс, и он успел прослушать его до конца.

В благодарность Виктор взял Ботаника – так прозвали парня другие «подопытные» – под опёку. Тот не слишком вписывался в тюремные реалии, хотя и не был совершеннейшим уж… ботаником. Как-то на пересылке они сцепились с группой блатных – те положили глаз на смазливого парня и вознамерились употребить его по назначению. Тут-то и выяснилось, что Ботаник вполне может постоять за себя. Правда, урок раскидал, по большей части, Виктор – но кое-какие моменты стычки наводили на размышления. Позже он спросил у парня, где тот научился драться, и получил в ответ невнятное: «да так, ходил в спортзал…»

И он отстал. Не хочет говорить – что ж, имеет право. На новом месте они продолжали держаться друг друга: «старый друг лучше новых двух», за решёткой эта истина особенно актуальна.

Странности тем временем продолжались. Никто не запрещал покидать комнату – язык не поворачивался назвать её камерой. Глазки видеонаблюдения, правда, были и не даже один, зато – невиданная по тюремным меркам роскошь! – душевая кабина и отдельный туалет вместо параши. Можно выйти во двор, покурить, посудачить с санитарами (к пациентам спецсанатория их не допускали), поглазеть по сторонам.