Серж Винтеркей - Искусство выживания

И я нашел способ сделать так, чтобы иметь вначале шанс все разузнать. Кроме походки, нужно было изменить еще две вещи – голос и лицо. С голосом проблем не было, времени было полно, и я радикально изменил манеру разговаривать, болтая часами во время прогулок в предгорьях. Стал говорить медленнее и басить, также понемногу, но все лучше и лучше копировал голландский акцент Питера. Что касается лица — и тут были варианты. Первый, самый простой — освоить искусство косметики. Но что-то мне это претило. Во-первых, как попросить ребят привести из города косметику??? Сам я решил лишний раз никуда не соваться, а то еще случится что – попадет шальная пуля при пьяной перестрелке, или, что еще хуже, меня узнает кто-нибудь, кто имеет знакомых в том городишке, где мне предстоят разборки, и оттуда пришлют делегацию, которая однажды поутру возьмет меня в постели тепленьким на рассвете. Значит, оставался второй вариант, который я ни в жизни бы не использовал, будь я на Земле, но для игры, в которой я отыгрываю временный сценарий, он вполне годился. Нужно было изуродовать свое лицо шрамами.

Ясно, что Питер не на шутку охренел, когда услышал, что я у него прошу — взять нож и изрезать мне им лицо, а потом сломать нос ударом кулака. Прежде всего, он усомнился в моем рассудке, и мне пришлось серьезно попотеть, чтобы уломать его выполнить мою просьбу. Вначале я, прекрасно понимая, как нормальный человек отреагирует на такую просьбу друга, подумывал сочинить трагическую историю о том, как мне необходимо отомстить врагам, которые, к примеру, уничтожили всю мою семью. Но этот вариант точно не стоило использовать — с ребятами на ранчо я уже не на шутку подружился, они меня уже начали считать членом своей команды, и только намекни я на такую историю, как они бросили бы все свои дела и потребовали бы от меня разрешить им поехать со мной и восстановить нарушенную справедливость.

Вот только меня это не устраивало – чтобы набрать очки, врагов я должен был убить сам, ну, или точнее сказать, я решил, что надо перестраховаться, и пойти именно этим путем. Вполне может быть, что организаторов сценария вполне бы устроило, если бы я, к примеру, подружился с племенем индейцев, и натравил бы их на городишко. Они ворвались бы туда, поубивали бы всех и поснимали бы с трупов скальпы, а я бы просто станцевал потом среди трупов пляску свершившейся мести с орлиным пером в прическе. А может, и не устроило бы. Так что лучше не рисковать.

Поэтому историю для Питера пришлось придумать посложнее. Мол, моя бывшая жена не подпускает меня к моим сыновьям. Поэтому я хочу изменить внешность, чтобы вернуться в свой городок и жить в нем неузнанным рядом с ними, каждый день встречая их на улице. История, в которую в двадцать первом веке ни за что бы не поверили, задав главный вопрос, как у парня в моем возрасте могут быть двое детей, тут выглядела вполне правдоподобной. Жили тут недолго, поэтому детей спешили настругать побыстрее — свадьбы играли лет с четырнадцати.

Допускаю, что может, от кого-нибудь другого такая слезливая история и не прокатила бы. Но я таки уже доказал парням, что неплохой художник, а они, как и все, были в курсе, что люди искусства должны быть слегка ненормальными.

Правда, Питер спросил меня, не живет ли моя жена с детьми в том самом городе, где находятся и те мои враги, от которых мне пришлось бежать, с вполне читаемой на его лице надеждой поехать со мной и помочь их немножко поубивать, но я его разочаровал, сказав, что это был другой город, куда я пока не планирую возвращаться. Там ситуация потерпит. А вот по детям я уж очень сильно соскучился!

Осталось только выяснить, какие растения можно использовать для обеззараживания ран. Умереть от банального заражения крови я себе позволить не мог. Но с этим проблем не было. Ковбои в большинстве случаев лечили себя сами, и в силу этого имели живой интерес ко всему, что годилось для заживления ран. При их работе, когда травмы случались постоянно, это был вопрос элементарного выживания. Даже самого сильного, ловкого и крутого ковбоя на самой лучшей лошади в мире могло за секунды затоптать насмерть или покалечить взбесившееся от близкого удара молнии стадо. Секунд так за пять. Подобные истории ребята рассказывали одну за другой, сидя у моего костра, и после каждой в воздухе повисало молчание, словно они снова, рассказывая историю, прощались со своими погибшими друзьями и знакомыми. Так что в поиске эффективных лекарств ковбои выслушивали и врачей, и знахарей, и индейцев с большим почтением и при первой возможности полученную информацию проверяли.

Но все же я был очень удивлен, когда услышал, что мне предлагает Питер в качестве лучшего средства на такой случай. Раствор кураре!

– Погоди, это разве не тот самый страшный яд, который индейцы наносят на стрелы?

– Все верно, — кивнул мне Питер, – и так его используют тоже. Очень хороший яд, индейцы любят охотиться при его помощи, говорят, что при его использовании на охоте мясо убитых животных вкуснее. Но в другой концентрации оказывает полезный эффект — снимает боль от ран, расслабляет мышцы при судорогах, помогает их заживлению. Да что там, индейцы, у которых мы выменивали этот кураре, считают его лекарством вообще от всех болезней.

— А вы уже использовали этот раствор?

— Неоднократно! -- усмехнулся Питер, – тебе ещё повезло, что осталось. Давненько тут это племя краснокожих не появлялось, может, откочевали куда насовсем. Но для твоих загадочных целей хватит. Хотя, надеюсь, что ты уже передумал.

– Не передумал! – сказал я, – тащи свой кураре и приступим!

Перед тем, как приступить к нанесению шрамов, я потренировался в одиночестве с красками. Наносил линии краской на свое лицо в попытке понять, шрамы в каких местах наиболее радикально изменят мою внешность. Решил в итоге обойтись четырьмя шрамами – один нанести через левую бровь, чтобы исказить ее линию, один по левой скуле от уха провести ко рту, ещё один по правой щеке наискось, и последний по кривой из шевелюры по лбу к правой брови. Такие линии искажали все прежние перспективы моей физиономии, делая из меня совершенно другого человека. А ведь добавится ещё и сломанный нос!

На следующее утро Питер прибыл с лекарством, про нож говорить не приходится, хороший острый нож у ковбоя всегда при себе. И, несмотря на то, что вроде бы он уже вчера согласился, снова минут пять пришлось его уговаривать помочь, потому что волновался он намного больше меня. Все же уговорил. Я снова нанес линии на лицо, и принял несколько капель этого самого раствора кураре, что так расхваливал Питер. И через несколько минут, действительно, кураре так все обезболил, что никакой боли я от ножа Питера и не почувствовал. А ещё через пару минут вообще вырубился напрочь.