Вячеслав Бец - Мечты марионеток

Скепсис на лице Морреля, всё больше проявлявшийся по мере того, как Макс говорил, сейчас перерос в нескрываемую кривую ухмылку. Конечно, он не верил. И это было не удивительно. Моррель сделал вдох, готовый разразиться какой-то речью, но его опередил мистер Драммонд.

– Продолжайте. Это очень интересно.

Моррель, нахмурившись, закрыл рот. Макс снова немного подумал перед тем, как продолжить.

– Я даже не знаю, как бы так всё описать, чтобы это было понятно, и при этом я не завалил вас непонятными терминами. Ладно, попробую. Как всем прекрасно известно ещё из школьной программы головной мозг контролирует работу всех органов и систем организма. Все они отчитываются в том числе и посредством тех самых электрических импульсов, которые отдельные участки мозга получают и регистрируют. Сигналы, как я уже говорил, проходят по нервным волокнам – нейронам и их отросткам аксонам и дендритам. Это своеобразная электропроводка организма. И эта электропроводка имеет свойство ломаться, «перегорать» в результате сильных эмоциональных потрясений, травм и по другим причинам. В таких случаях могут блокироваться целые участки нервных тканей, сигналы перестают проводиться и мозг думает, что этих участков больше нет. Если это жизненно важные системы – человек с высокой долей вероятности может умереть. Если что-то другое – тогда возможна инвалидность и иные последствия. Как-то так.

– И что же дальше? – не удержался Моррель. – Как действуете вы?

Макс посмотрел на Морреля абсолютно спокойным, уверенным взглядом. Создавалось ощущение, что его позиция нерушима и её невозможно пошатнуть никакими каверзными вопросами.

– Я? Я могу определить такие «перегорания». Нервная система, как правило, помнит только один путь между каким-то органом и участком мозга, который отвечает за его работу. Назовем это её базовой памятью. Иногда она может перестроиться и пустить сигналы в обход, но такое бывает нечасто и всё равно в итоге сигнал будет слабее, а орган или система будет реагировать хуже и функциональные расстройства, связанные с этим, просто будут чуть менее ярко выражены. В некоторых случаях я могу перенастроить базовую память и изменить пути прохождения электрических импульсов. Вот, собственно, и вся история.

– Всё это чушь, – подытожил Моррель, как только Макс закончил говорить. – То, что говорит этот человек – невозможно, мистер Драммонд. Уж поверьте, я знаю, что говорю.

– Тогда почему, по-твоему, его рекомендуют?

– Потому что он всё красиво и красочно описывает, как и все шарлатаны. Он даёт людям ложную надежду в красивой обертке, вот и всё.

Макс никак не реагировал. Он не впервые слышал подобные речи и давно научился не включаться в такие перепалки. Но в этот раз его включили помимо его воли.

– Что вы на это скажете? – обратился к нему мистер Драммонд, и в его взгляде скепсиса было совсем мало.

Макс пожал плечами, но всё же ответил.

– Я скажу, что рассказал достаточно, чтобы вы смогли составить своё собственное мнение обо мне.

– Недостаточно, – жестко возразил Драммонд. – Расскажите мне, как вы это делаете? И какова роль второго человека, который остался в машине?

Макс выдержал небольшую паузу, размышляя, что ему стоит рассказывать.

– Как делаю… Понимаете, если бы я мог это объяснить, то, возможно, понял бы почему вообще обладаю этим даром, но, к сожалению, я не имею ни малейшего понятия почему всё так, как есть. Что же до практической стороны, человек в машине – это Брюс. Он массажист. Его задача – расслабить пациента. Дело в том, что при бодрствовании и активной умственной деятельности в мозге и теле человека генерируется такое количество импульсов, что разобраться в них и выделить нужные практически нереально, каким бы даром я не обладал и насколько талантливым не был. Под действием правильного и качественного массажа пациент расслабляется и, м-м-м… переходит в некое нейтральное состояние, когда активность в нейронах сильно падает, и вот тогда я могу разобраться, что там происходит.

– Почему бы просто не погрузить его в сон? Или сразу в кому? – со смешком спросил Моррель.

– Потому что во сне, доктор Моррель, активность нервной системы станет настолько незначительной, что я могу просто не определить очагов проблемы. К тому же иногда я вынужден обращаться к пациенту с вопросами или просьбами что-то сделать.

– Шар-ла-танст-во, – чуть ли не нараспев заявил Моррель. – У организма есть сильные природные механизмы восстановления. Если бы он мог действовать, как вы выразились «в обход» – он бы это делал сам.

– Вы так стремитесь уличить меня в обмане, что забываете об очевидных вещах.

– О каких же?! – с вызовом спросил Моррель, задрав подбородок.

– Если организм так умён – откуда берутся аутоиммунные заболевания? Почему организм сам их не останавливает?

За правильный и точный ответ на этот вопрос можно безоговорочно получить Нобелевскую премию, а поскольку никто пока этого не сделал, Моррель тоже промолчал. Драммонду этого было достаточно.

– Мистер Волков, вы меня убедили, – добродушно произнёс он.

Макс кивнул, прикрыв глаза, выражая таким образом своё одобрение. Моррель и хотел бы что-то сказать, но он хорошо знал своего клиента и понимал – теперь это бесполезно.

– Какова вероятность положительного исхода лечения и сколько это стоит? – продолжил Драммонд.

– Все зависит только от того, с чем мы имеем дело, а пока что об этом не было сказано ни слова. Может быть и так, что я ничем не смогу вам помочь, – честно признался Макс. – В таком случае это не будет стоить ничего. Мои консультации бесплатны. И разумеется, понятие врачебной тайны для меня тоже существует.

– Вот видите, мистер Моррель, – Драммонд посмотрел на доктора с укором, – а вы говорили, что этот приятный молодой человек – шарлатан.

Моррель молчал, но лицо его начало наливаться краской. Скорее всего от бешенства.

– Мистер Волков, – продолжил Драммонд после секундной задержки, – причины, по которым я обратился к вам, достаточно серьёзны. Недавно я катался на лыжах и очень неудачно упал. После этого у меня появились некоторые проблемы.

Возникла некоторая пауза, вызванная, вероятно, тем, что Драммонд сейчас должен был принять окончательное решение стоит ли довериться Максу. Когда пауза затянулась, Волков сам попытался подтолкнуть хозяина.

– А именно?

– Я не чувствую ног, – сразу же ответил Драммонд.

– И как давно?

– Уже восемнадцать дней.

Задумавшись, Макс покачал головой.

– Мне приходилось работать с подобным, – сказал он вскоре. – Дважды.

– И насколько успешно? – впервые в голосе Драммонда было напряжение.

– Я смог помочь только в одном из случаев.