Борис Батыршин - День ботаника

– Они считают, что подобная информация слишком важна, чтобы вот так, с ходу, отдавать её государству, или кому-нибудь ещё. Сначала надо осмыслить самим, понимаешь? Как у врачей: «не навреди».

– Ясно. И наши, университетские вам помогают?

– В МГУ немало наших единомышленников. Одни действуют втёмную, как Шапиро, но есть и другие, кто в курсе всех деталей.

– Здесь, в ГЗ?

– Нет, в сколковском филиале. Они-то и разработали операцию по моему внедрению, чтобы раздобыть материалы Новогородцева. И параллельно подкинули Шапиро кой-какую информацию. Оставалось сделать так, чтобы я попал в лабораторию микологии.

– Ловко, ничего не скажешь. – егерь почесал кончик носа. – То есть, на тех флешках – результаты исследований? Это из-за них золотолесцы так возбудились?

– Они просто идиоты. Думают, что там готовое решение – программа или, скажем, база данных. Как в американских фильмах: вставил в компьютер, нажал на иконку, и сразу ясно, что такое Лес и откуда он взялся.

– А на самом деле?

– А на самом деле ничего, кроме цифр и отдельных буковок они там не разберут. Ты пойми: это же сырые, необработанные результаты эксперимента. Неудачного, прошу заметить… И неизвестно ещё, удастся ли выжать из них что-нибудь практически применимое?

– И ты передашь их тем, кто сумеет выжать? А Яша-то, простая душа, радуется, что заполучил перспективного лаборанта… А тот – коробочку в карман и только его и видели! Обвели вы его, как последнего лоха…

– Ничего подобного. – Егор говорил жёстко, уверенно. В нём не осталось ничего от восторженного, любопытствующего новичка. – Материалы мы, конечно, переправим в Новосибирск, но лишь для того, чтобы сделать с них бумажные копии. По-настоящему во всём этом можно разобраться только здесь, в Лесу – и именно этим я займусь в ближайшие несколько лет.

– Это, каким же образом? – Бич не скрывал скепсиса. – Придёшь прямиком к ректору и заявишь: «мы тут раскопали кое-что, правда, вам сказать забыли. Ну да ничего, дело житейское, а сейчас выделяйте нам лабораторию, надо кое-что проверить.» Или ректор – тоже ваш человек?

– Чтобы да таки нет, как выразился бы уважаемый Шмуль. Ты сделал правильный вывод – за материалами охотились, скорее всего, не золотолесцы. Они – пешки, а играют в эту игру серьёзные дяди из Замкадья, кровно заинтересованные в том, чтобы взять Лес под плотный контроль. Корпорации, правительственные агентства, разведки… И университетское начальство, скорее всего, по уши в этих играх. Так что, Лина, как ни крути, права: надо ещё сто раз подумать, прежде чем отдавать секреты Леса чужакам.

– О, как! – Бич так удивился, что забыл о раненом бедре. – То есть ты её оправдываешь?

– Во всяком случае, стараюсь понять. И учти, когда будешь говорить со своими коллегами – в назревающих событиях мы, скорее всего, будем с Золотыми Лесами на одной стороне.

– Мы? – егерь недобро сощурился. – Скажи-ка, Студент, с каких это пор ты наш? Нет, парень ты хороший и товарищ надёжный, вопросов нет. Но всё же – оттуда, из-за МКАД. Почему я должен тебе верить?

Егор замолк и молчал на этот раз долго. Бич терпеливо ждал.

– Можешь, конечно, не верить… – тихо произнёс молодой человек. – Но и здесь, в Лесу, и за его пределами, есть люди, которые считают, что всё это – второй шанс, подаренный нам Мирозданием. Первый был, когда наши предки слезли с деревьев и научились делать каменные скребки и добывать огонь. К чему это привело, мы знаем: бесконечные войны, десятки миллионов тонн дряни в атмосфере и океанах, чудовищно переселённые города, безумие Всемирной Паутины, терроризм, наркота, голод, эпидемии. И вот – Лес. Он словно говорит нам: «берите, люди, пользуйтесь. Только, смотрите – с умом, не изгадьте, как в прошлый раз!»

– Так ведь уже изгадили. – егерь мрачнел на глазах. – Манхэттен – вонючая криминальная клоака, в Карачи война не прекращается третий десяток лет, из Токио устроили помойку, а Шанхай и вовсе превратили в радиоактивную плешь. Только Сан-Паулу ещё туда-сюда, но тоже, если вдуматься, радости мало: что хорошего в отказе от развития и возвращения в первобытную дикость?

– Верно. Выходит, нам остался только Московский Лес, и было бы обидно просрать и его, пока мы будем выяснять, у кого больше прав – у замкадышей или у старожилов? Я и те, кто меня прислал, хотят сполна использовать этот шанс, возможно, последний, выпавший нашей многострадальной планете. Но сперва предстоит поработать – головой, руками, по-всякому. И одно я знаю теперь точно: прав Шапиро, прав на все сто! Лес – живое и разумное существо, и он желает нам добра. Но – только того, которое мы сами сможем сотворить. Все мы: ты, я, золотолесцы, подземники, аватарки, дикари из Сан-Паулу, жители Токийского Болота или обитатели какого-нибудь Мухосранска. А ты – «из-за МКАД, не из-за МКАД…» Да какая, нахрен, разница? Леса хватит на всех!

Егерь озадаченно нахмурился.

– Как ты сказал: «Леса хватит на всех»?

– Ну да. А что?

– А то, что у егерей это что-то вроде девиза. Когда мы нового в свои ряды принимаем, он даёт сто-то вроде клятвы, присяги. И эта фраза в ней – завершающая. Другие её тоже, случается, употребляют, но без понимания. Но ты-то где её подцепил?

– Да как-то само вырвалось. Случайно, наверное.

– Случайно, Студент, ничего не бывает. Особенно – в Лесу. Но это ладно, это потом. Последний, говоришь, шанс?

Спирт в лампе почти закончился, огонёк из голубого сделался тускло-жёлтым и едва освещал стол и сидящих за ним людей. Егора поразило, каким постаревшим сделалось вдруг лицо напарника.

– Мы не знаем. Но, что если так?

– Так, не так… Утро вечера мудренее Студент. Завтра думать будем, а сейчас давай-ка спать. Сил нет никаких…

Бледный сентябрьский рассвет давно догорел над Москвой-рекой. На противоположной стороне, над берегом Тереховского острова, стеной высились великанские буки, уступавшие размерами разве что, своим собратьям на Воробьёвых Горах. Набережная, в прежние времена одетая в асфальт, была почти свободна от растительности – филёвские фермеры старались поддерживать в сносном состоянии и её, и дебаркадер, приткнувшийся к берегу ниже по течению. Оттуда доносился смех и задорные женские голоса.

– Чего к пристани-то не пошли? – спросил Коля-Эчемин, выискивая взглядом источник жизнерадостных звуков. – Сейчас бы молочка парного, девчонки сбегают…

– Потому и не пошли, что девчонки. – лениво отозвался егерь. Он улёгся на траву, закинув руки за голову. – Не хочу, чтобы нас лишний раз видели. Пусть думают, что мы двинули к Воробьёвым.

– Всё равно ведь узнают. Деревня, ничего не скроешь…

– Узнают, но не сразу. – Бич глянул на часы и со вздохом переменил позу. – Умар будет через час, и они со Студентом сразу пойдут.