Василий Криптонов - Летящие к Солнцу 1. Вопрос веры

– Ты мне льстишь, сестра, – отозвался Джеронимо. – Идем.

Я отбросил бесполезный фонарик, Вероника последовала моему примеру, а Джеронимо свой прицепил на пояс.

– Вы – крайне безответственные граждане, – заявил он. – Знаете, сколько лет разлагается литиевый аккумулятор? Да он ваших правнуков переживет!

– И? – пожал я плечами.

– Что «и»? – возмутился Джеронимо. – Вы наносите непоправимый вред экологии!

Мы с Вероникой расхохотались, полагая сказанное шуткой, но Джеронимо, кажется, совсем разобиделся.

– Вот из-за таких, как вы, солнце нас и бросило! – сказал он и, ускорив шаг, оставил нас позади.

Говорили мы мало, потому что и дышать-то было нелегко. Начались холмы, которые забирали большую часть сил. Упорно шагавший впереди Джеронимо то и дело оступался и кубарем летел обратно. Дважды его ловила Вероника, один раз – я. После каждого падения он лихорадочно ощупывал рюкзак, будто надеясь так, сквозь жесткую, уплотненную биопластиком ткань определить, все ли в порядке с петрушкой.

Все это напоминало мистическое видение или какой-нибудь выдающийся шедевр независимого режиссера. Когда я сверился с внутренними часами, то чуть не свалился на ровном месте: мы отшагали уже семь часов! Как будто от этого что-то могло измениться. Я не оборачивался только потому, что мой эмоциональный двойник одновременно боялся и жаждал увидеть там гостеприимный самолет. Как знать, может, и хватит в нем энергии еще на одну ночевку и пару банок «***».

Не успел я намекнуть на привал, как послышался мрачный голос Вероники. Она поинтересовалась, какой именно смысл вкладывал Джеронимо в выражение «в двух шагах».

– Я так сказал? – изумился тот. – Я имел в виду, дня за два доберемся.

В его голосе чувствовались сдерживаемые испуг и растерянность.

– Сколько? – настойчиво спросила Вероника.

Джеронимо застенчиво пробормотал что-то, в чем я разобрал слова «двести» и «километров». Но вот была ли между ними связь? Очевидно, какая-то все же была, потому что Вероника, остановившись возле сиротливо торчащего из снега таксофона, разразилась целым шквалом нехороших слов, взаимообогащающих испанский и русский языки.

– Ты нас очень расстроил, Джеронимо, – перевел я, гадая, является ли все это частью обещанной манипуляции, или мальчишка, четырнадцать лет просидевший взаперти, действительно не понимает, сколь велик километр.

– И когда ты собирался назвать цифры? – спросила Вероника. – Через сутки? Двое? Когда сядут аккумуляторы и закончится воздух?

– Я думал…

– Джеронимо! – Я встал рядом с Вероникой и осуждающе покачал головой. – Ты очень умный парень, и когда вокруг тепло и светло, тебе многое сходит с рук. Но здесь… Видел старый мультик, где один пингвин попросил другого присмотреть за яйцом, а тот его разбил и подменил камнем? Он так и не признался в своем низком поступке, пока не пришла пора уплывать. И несчастный пингвин поплыл со своим камнем. Знаешь, чем все закончилось?

– Знаю! – Джеронимо сбросил рюкзак. – Придурок утонул. Мораль истории: даже если у тебя каменные яйца, чутка мозгов в придачу не помешает. Бредятина! Ты сравни хотя бы вес яйца и камня!

– Да речь не об этом! – возмутился я.

– Камень – это метафора! – подхватила Вероника.

– Метафора лжи, которая послужила причиной смерти несчастного Пин Гвина!

– Вот если бы Пын Гвын сознался сразу…

– То Пин Гвин его бы грохнул, – перебил Джеронимо. – Тот, на минуточку, убил его ребенка и спасал свою задницу, просто и без изысков. Так уж все устроено: умные держатся на плаву, а тупизна идет на слив. А теперь заткнитесь, мне нужно сконцентрироваться.

Он развернул к себе рюкзак, отщелкнул застежки и замер. Мы услышали несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Потерпи, малыш, – сказал Джеронимо. – Я быстренько.

Он откинул крышку рюкзака. Наружу вырвался клуб пара и сноп света, показавшегося ослепительным. А вообще – красиво. Я пожалел, что не могу сделать снимок. Джеронимо напоминал фантастического кладоискателя, открывшего сундук с сокровищами.

Не дольше секунды я наслаждался картиной. Джеронимо выхватил из рюкзака что-то, напоминающее палку, и тут же опустил крышку, защелкнул замочки.

– Все сюда! – Джеронимо подошел к таксофону и поставил на него палку – вроде антенны вышло.

– Купол? – недоверчиво спросила Вероника. – Но откуда…

– Авторская разработка. На счет «три» – прыгаем.

«Ну вот, опять», – мысленно вздохнул я, но, когда Джеронимо сказал «три», послушно прыгнул.

Из верхнего конца палки, словно лучи, брызнули полосы материи, которые мигом закрыли все, что нас окружало, и приземлились мы уже на то ли пластиковый, то ли виниловый пол.

Джеронимо вновь открыл рюкзак, вытащил из него телефонный справочник и нечто, напоминающее насос для воздуха. В одном месте, у самого пола в стене я заметил круглую дырку. В нее Джеронимо пропихнул шланг от насоса и нажал кнопку. Послышалось тарахтение. Я ощутил легкий ветерок. Минуту спустя загорелась зеленая лампочка.

– Все! – Джеронимо сорвал маску. – Воздух очищен и будет очищаться по мере необходимости.

С его губ слетали облачка пара, ресницы и брови мгновенно покрылись инеем, но Джеронимо продолжал раздеваться.

– Ты что делаешь? – изумилась Вероника. Ни она, ни я пока не сняли даже маски.

– Здесь прекрасная т-т-термоизоляция, – стучал зубами Джеронимо. – Но тепло просто так не появится. Нужно разогреть тела. От моей лампы толку мало – я поставил энергосберегайку. К тому же петрушке скоро пора спать. Ну? Я что, один буду стараться?

В шортах и майке Джеронимо начал делать отжимания. Я посмотрел на Веронику и встретил ее страдальческий взгляд.

– Лучше приседай, – посоветовала она. – Отдачи больше.

И принялась расстегивать комбинезон. Мне оставалось только подчиниться обстоятельствам…

Я снял маску. Лицо обожгло холодом, глаза – тьмою. Только из рюкзака Джеронимо льется свет, позволяющий разглядеть силуэты.

– Если хотите, – пропыхтел Джеронимо, переходя к приседаниям, – можете прикрыть рюкзак и сделать мне пару племянников. Это еще эффективнее прогреет помещение, а к тому же наполнит его атмосферой любви… Mierda! – Это ему в голову прилетела метко пущенная мной маска. Повезло недомерку. Вероника, кажется, собиралась запустить баллоном.

Минут двадцать спустя мы с Джеронимо, обессиленные, дрожали на полу, а неутомимая Вероника, бормоча что-то неприличное, качала пресс.

– В древние времена, – пробормотал Джеронимо, – люди добровольно ходили в походы на лыжах. Им нравились физические упражнения на холоде. Стадо невменяемых баранов! Неудивительно, что солнце ушло от них.

– Если бы ты, вменяемый баран, додумался взять лыжи, у нас был бы хоть какой-то шанс добраться до Толедано! – сказала Вероника, переводя дух. – А после сегодняшней физухи мне придется тащить вас обоих на своем горбу! Не говоря о том, что из жратвы у нас – три корочки хлеба.