Василий Криптонов - Летящие к Солнцу 1. Вопрос веры

Мне стало грустно, а в груди клокотало веселье. Что за дурацкий контраст? Я стукнул себя по груди, по голове, потом представил, как выгляжу со стороны и зашелся от смеха.

– А теперь вот Вероника и Джеронимо, – говорил отец. – Мне больно видеть, как ты пытаешься опустошить их. Снова и снова подносишь зажигалку, вдыхаешь дым, а его все больше. Но рано или поздно он закончится, и ты их оставишь – пустых, мертвых.

Я катался по снегу, рыдая от смеха. Нет, это мой эмоциональный двойник катался, а я будто стоял рядом и, краснея от злости, пытался заставить его вести себя прилично.

– Только здесь, в этой комнатке с обзором на весь мир, я понял, что мы лечили не ту болезнь, – гремел голос отца. – Ты не родился бездарным, Николас. Ты просто родился пустым, и до сих пор не нашел ничего, чем мог бы заполнить свою пустоту. Для Джеронимо это – солнце и дружба, манипуляции и изобретательство. Для Вероники – Джеронимо и отец, которые никогда не смогут примириться. Найди и ты что-то, что станет твоей душой. Ты ведь уже нашел, не так ли? Нашел, но по привычке пытаешься сожрать, вдохнуть или вколоть. Твой двойник веселится, а ты сам стоишь и смотришь равнодушным взглядом на похороны своего сердца. Вот что такое наркотики, сын. Вот почему это плохо. Ты должен есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть.

Я задыхался, лежа на снегу. Голос отца еще звенел в ушах, но сам он исчез вместе с костром. Вдох, и легкие рвутся на части. Руки зашарили вокруг в поисках маски…

– Дебил!

Маска опустилась на лицо, и я увидел Веронику.

– Спасибо, – выдохнул я.

– Я тебе это «спасибо» знаешь, куда засуну? Не мог меня разбудить?

– Я привык писать в одиночестве…

– Точно дебил, – покачала головой Вероника. – Я думала, ты услышал…

– Что?

Она подняла палец, и я прислушался. Где-то гудел мотор, все ближе и ближе.

– Могу ошибаться, – сказала Вероника, – но это, кажется, броневик.

– Не ошибаешься, – успокоил ее я.

– Едет со стороны дома. Почему-то один…

Я понял ее замешательство. Единственный бронетранспортер, неспешно ползущий по снежной равнине – скорее убийца, чем спасатель.

Вероника стянула с плеча АКМ, вынула магазин, проверила ход затвора. Я перевернулся на живот, привстал, глядя в ту сторону, откуда доносился рокот. Видимо, солдаты нашли самолет и поехали от него по прямой – так же, как мы. Из-за пригорка уже поднималось зарево прожектора. Еще минута – и появится машина.

– На колени, – велела Вероника. – Руки за голову и грустно молчи. Если хочешь, можешь тихо плакать.

Я не спешил исполнять указ, и Вероника, вздохнув, пояснила:

– Каждый солдат дома Альтомирано знает, что существует два неприкасаемых человека в мире. Это Вероника Альтомирано и ее жертва. Хочешь жить – притворяйся.

– А может, я лучше буду Вероникой Альтомирано?

– Без проблем. – Под нос мне сунулось ложе автомата. – Вылезут, скорее всего, двое – их нужно снять так, чтоб крышка не захлопнулась. Водила тут же рванет. Догоняй и шмаляй в люк. Рожок один, бей короткими.

– Хорошо. – Я потянулся к оружию. – А можно при этом петь?

Она, выругавшись, отдернула автомат, и я схватил воздух. Ну, или что-то вроде воздуха. В голову мне тут же ткнулся ствол. Опять…

Громадина бронетранспортера выскочила из-за холма, и я нервно сглотнул. Если прямо сейчас водитель зевнет, мы превратимся в два неопознанных пятна под могучими гусеницами. Но водитель оказался профи – едва только нас озарило лучом прожектора, гусеницы перестали грохотать, и гул мотора сменился на сытое урчание. Тут мы (во всяком случае – я) оценили еще одно достоинство приборов ночного видения Джеронимо. Свет прожектора не ослеплял. Я видел транспортер, отброшенную крышку люка, двух солдат с автоматами в почти таких же, как у нас, масках.

– Идентифицируйтесь! – рявкнул один из них.

– Вероника Альтомирано. Как там папа?

– Кто второй?

– Николас Риверос.

– Где Джеронимо Альтомирано?

– Погиб при крушении.

Палатка стояла в полусотне метров, но Вероника солгала, не моргнув глазом. Зрением солдат был прожектор, и смотрел он на нас. А если отвлечется…

– Ты уснул? – Ствол толкнулся в висок. – Раздевайся!

Я повернул голову к Веронике, но в ее черных злых глазах не увидел ответа.

– Снимай комбинезон и все, что под ним, – процедила она сквозь зубы.

Потом добавила, обращаясь к солдатам:

– Мой брат погиб из-за этого подонка, и я хочу заставить его умолять о смерти. У нас есть время?

Солдаты переглянулись, пожали плечами. Я заметил, что известие о смерти Джеронимо изрядно обоих успокоило.

– Есть, – сказал один более мягким тоном. – А хочешь, заставим его бежать за транспортером, чтоб согреться? Имеется веревка.

– А что, сегодня какой-то праздник? – мрачно обрадовалась Вероника.

Солдаты рассмеялись, а я получил затрещину стволом.

– Снимай, или я для начала прострелю тебе ногу. Знаешь, сколько в колене нервных окончаний?

Задержав дыхание, я расстегнул кнопки у самого горла.

– Смелее, – подбодрила Вероника.

Я расстегнул остальные кнопки, потянул вниз «молнию». Холод ворвался под комбинезон. Пока еще термоодежда защищала кожу, но в ней будет тепло только в движении. Я на мгновение замер, думая, продолжать ли смертельный номер, или нагло застегнуть все обратно, осыпав Веронику грудой сарказма. Что-нибудь типа: «Если так хочется – сама меня раздевай, только медленно и нежно». Как она прореагирует, что ответит? Я почти решился, но вспомнил тень отца и попытался вытянуть из рукава правую руку.

В этот момент раздался выстрел, даже два. Я дважды вздрогнул; несмотря на холод, меня прошиб пот…

Выстрелы были пистолетные. Все это время Вероника прятала за спиной пистолет, а сама привлекала внимание солдат к моему стриптизу.

– Катись!

Я упал и откатился. Должно быть, вовремя, потому что тут же застрекотал пулемет. Я вскочил, бросился вкруг транспортера – хватило ума не подставиться. Луч прожектора бестолково метался, не находя цели, так же бессмысленно поливал тьму пулемет.

Впрочем, не бессмысленно. Транспортер стремительно поворачивался вокруг своей оси, и смертельный круг замыкался. Палатка!

Я бросился на машину смерти, что-то крича, пытаясь привлечь к себе внимание, но за грохотом мои крики, должно быть, тонули. Я видел два трупа, свесившиеся из люка, видел крышку, колотящую их по спинам. Наконец, с облегчением увидел Веронику. Она запрыгнула на транспортер, одним движением вышвырнула труп из люка и направила ствол внутрь.

– Руки! – расслышал я ее крик, и в тот же момент – очередь.

Пулемет стих, но машина продолжала метаться. Вероника выбросила второй труп протянула руку ко мне.