Сергей Арьков - Тёмная рать [СИ]

- Вот гляжу на этого перца, и не знаю - с чего начать? Все такое вкусное! - признался ему изверг, и в предвкушении потехи потер руки.

Владик покосился на кровожадно улыбающегося Цента. И как только этот средневековый палач очутился в двадцать первом веке? Ведь в двадцать первом веке пытки запрещены всеми цивилизованными странами. Иногда, правда, кое-кого пытают, но только врагов гуманизма, либерализма и демократии. Таких, вероятно, как Цент, или еще хуже. Впрочем, куда уж хуже-то?

- Ну, братец, я слушаю, - обратился к пленнику верховный палач, давая тому шанс на чистосердечное признание.

Пленник, чуть живой от тесного контакта с Центом, возвел на мучителя очи, полные боли, и крепко стиснул губы. Тем самым он как бы давал понять, что палачам скорее удастся вытрясти из него душу, чем военные тайны. По всей видимости, курс пыточного терпежа герой проходил только заочно, и еще не попадал в руки к настоящим мастерам болезнетворного дела. Если бы он только знал, скольких жадных коммерсантов Цент в свое время принудил к щедрости, то не корчил бы из себя партизана.

- Вижу я, не ладится у нас беседа, - вздохнул Цент. - А жаль. Я ведь был так добр к тебе, а ты платишь мне за это черной неблагодарностью. Нехорошо это. Ведь я же могу и разозлиться. Понимаешь?

Пленник проглотил ставший в горле ком и вновь промолчал.

- А знаешь, что с тобой будет, если я разозлюсь? - спросил изверг. - Многое! Например, вот это.

И Цент, ухватив Владика за ухо, выкрутил его с такой безжалостной силой, что у программиста свет в глазах померк. Несчастный взвыл дурным голосом, замахал руками, заплясал вокруг Цента, извиваясь и содрогаясь от невыносимой боли. Изверг и не думал отпускать ухо, напротив, крутил его так и этак, и при этом счастливо улыбался. Пленник, наблюдая за терзанием, округлил глаза и заметно побледнел.

По подсчетам Владика прошла вечность, прежде чем мучитель разжал пальцы. Истерзанный программист рухнул на грязный пол, сотрясаясь в рыданиях. Павшее жертвой садизма ухо распухло в два раза, покраснело и нестерпимо болело.

- А потом я бы сделал вот так, - продолжил Цент, и ловко наступил пяткой на ладонь Владика, прижав ее к бетонному полу. - И вот так, - добавил он, начав крутить ступню то влево, то вправо.

Владику показалось, что он провалился куда-то еще ниже ада, потому что в аду он был до организованной Центом презентации своей программы возмездия. Он орал до хрипоты, сучил ногами, силился вырвать руку из-под тяжелой пяты изверга, но, как и бывает в кошмарном сне, ничего не мог поделать с творящимся вокруг ужасом. Когда Цент убрал ногу, Владик был в шаге от комы. Орать уже не мог, из горла несся какой-то хриплый собачий лай вперемешку с кровавой слюной - страстотерпец в пылу агонии прокусил себе язык.

- Что ты так вопишь, как будто тебе больно? - добродушно спросил Цент. - Поднимайся с пола, он холодный, а у тебя иммунитет ослаблен. Давай руку, дружище, помогу.

И зачем Владик протянул руку? Какой черт его дернул это сделать? Он и сам впоследствии задавался подобными вопросами. Цент ловко ухватил его за мизинчик, и начал выкручивать его с такой садистской изощренностью, что Владик чуть вприсядку не пошел. Казалось, что он дотронулся не до Цента, а до оголенного провода под очень высоким напряжением. Тело сотрясалось в конвульсиях, в штаны уже давно выплеснулось и вывалилось все, что могло. В какой-то момент боль достигла допустимого предела, и Владика вырвало.

- Фу! Тошнот!

С такими словами Цент выпустил многострадальный мизинец и отпихнул от себя рыдающего программиста.

- Крик поднял, будто его насилуют. Я его жизни учу, а он, собака, то орет, то штаны пачкает. Тяжело в учении, очкарик, легко в бою.

Распластавшийся на полу предсмертный Владик, наслаждающийся краткой передышкой между адскими муками, подумал про себя, что с таким учением до боя можно и не дожить. А если доживешь, то и впрямь будет очень легко на первый попавшийся штык броситься. Все лучше, чем брать уроки у такого вот учителя.

- Давай уж помогу, немощный, - сжалился Цент. Похоже, даже у этого черствого, грубого, склонного к насилию и массовым репрессиям головореза, сердце было не каменное. Владик потянулся к Центу с надеждой - неужто в бездушном изверге проснулась человечность? Поздновато она глазки продрала, но еще не все потеряно. Есть еще шанс адаптировать дикого Цента для жизни среди нормальных людей. Еще, глядишь, станет уважаемым членом общества, устроится на постоянную работу, а там семья, дети....

Когда пальцы Цента обхватили нос Владика и потянули его вверх вместе с прочим организмом, программист чуть не умер от отчаяния и горя. Да сколько же можно? - хотелось крикнуть ему. Доколе будет продолжаться эта пытка? Ведь пытать, вроде бы как, собирались пленника. Если Цент над ним так издевается, что же ждет того бедолагу?

Владик орал и извивался, Цент, радостно хихикая, крутил ему нос так и этак. В какой-то момент под пальцами что-то хрустнуло. Программист взвыл. Цент сделал вывод:

- Кости хрупкие. Кальция мало ел. Надо будет тебя яичной скорлупой подкормить основательно.

После этой угрозы Владик лишился чувств.

- Вот же неженка, - досадливо проворчал Цент. - Это его еще всерьез не били, а он уже готов. Ох, нелегкое это дело - очкарика в человека превращать. Ну, ладно, я не я буду, если не сделаю из него конкретного пацана. Пускай отлежится, потом продолжим. А сейчас мы займемся тобой.

- Не надо! - взвыл пленник. - Я все скажу!

- Даже так? Ну-ну. Поглядим. Для начала говори, кто такой сам и кто твои приятели?

- Оперативная группа.

- Что-то вроде сказал, а вроде и ничего. Я и так понял, что вы не грибники. Откуда сами?

- Нас наняли еще до всех этих событий. Какая-то частная компания. Они сказали.... Я плохо помню. Все как будто во сне происходило.

- Я помогу тебя проснуться, солнышко, - пообещал Цент, поднося к лицу пленника окровавленный секатор. - Слышал, амнезия хорошо лечится кастрацией. Проверим?

- Но я действительно почти ничего не помню, - зарыдал несчастный, прекрасно понимая, что эти ужасные угрозы запросто могут притвориться в жизнь.

- Не хотел я до этого доводить, - покачал головой Цент, начав стаскивать с пленника штаны, - да вижу иначе не наладить нам полноценного диалога.

- Подожди! Не надо! - взвыл страдалец. - Я понял! Нам все время давали какие-то таблетки, это из-за них у меня провалы в памяти. Они нас зомбировали. Подчиняли своей воле и заставляли делать ужасные вещи. Я тоже жертва. Мы на одной стороне.

- Уж ты скажешь! - протянул Цент. - На одной, ага. Нет уж. Я с этой стороны секатора, а ты с той. По разные мы стороны, умник. Эй, очкарик! Ну! Околел что ли?

Удар ногой в крестец вернул Владика к жизни. Тот застонал, открыл глаза и увидел над собой чью-то кошмарную харю.