Сергей Мусаниф - Физрук

— Вполне может быть, что и блокировала, — сказал Федор. — Возможности Системы так велики, что на данном этапе мы можем считать их безграничными.

— Но все же, я не верю, что за столько времени никто так и не нашел у нее никаких уязвимых мест, — сказал я.

— Если и нашел, нам вряд ли об этом кто-то расскажет.

— Просто надо знать, у кого спрашивать, — сказал я.

— Так проблема в том, что мы не знаем.

— Мы узнаем, — сказал я. — Но сначала надо решить текущие проблемы. Прокачка, лут, выживание.

— Наверное, еще рано об этом говорить, но нам надо подумать о том, что мы будет делать, когда порталы откроются, — сказал Федор. — Я имею в виду, глобально. Останемся ли мы здесь или отправимся в другие миры, если нам предоставится такая возможность.

— Ты прав, — сказал я. — Говорить об этом еще рано.

Мысль о том, чтобы покинуть старушку-Землю, не дав пришельцам последнего и решительного боя, мне категорически не нравилась, но, с другой стороны, ответы на большую часть интересующих меня вопросов явно находились за пределами нашей планеты. Хотя в другие миры без нормальной подготовки тоже глупо лезть…

Рано об этом говорить, решил я. Посмотрим, как ситуация развиваться будет. Может, мы вообще до открытия порталов не доживем.

Со двора послышался шум. Кто-то долбил кулаком, а может быть, даже ботинком, в калитку, и дед Егор, взяв оружие наизготовку, пошел узнать, кого там, ек-макарек, посреди ночи опять принесло.

— Что-то происходит, — сказал Федор.

— Времена сейчас такие, — сказал я. — Все время что-то происходит. Пошли, глянем.

Может, это Соломон передумал и за Федором вернулся, а мне каких-нибудь артефактов принес…

Но это, разумеется, был не Соломон.

Мы вышли на улицу, чтобы посмотреть на очередного гостя, и, черт побери, там было на что посмотреть.

Калитка уже была открыта настежь и он стоял сразу за ней, а в живот ему упиралась двустволка деда Егора. Гость был очень высокий, довольно толстый и немного неживой. Он носил длинный кожаный плащ, грязный и весь в прорехах, черные, испачканные в земле джинсы и ковбойские сапоги с подбитыми железом носами, и выглядел так, словно совсем недавно выкопался из-под земли.

— Слышь, отец, убери-как ты ружье, — сказал он деду Егору. — Или начинай уже спиливать мушку, к хренам. Негоже, сука, каждому, постучавшемуся в твою дверь, двустволкой в пузо тыкать.

— А ты себя в зеркало видел, страховидло? — вопросил дед Егор. — Иди к свои друзьям лучше. Они как раз корову в овраге доедают, ек-макарек.

— А нормальные, сука, люди в доме есть? — поинтересовался гость. — Хотя, какие они нормальные, к хренам, если оружие выжившим из ума пенсионерам доверяют.

Я присмотрелся к нему, все еще оставаясь в тени от дома, и, мягко говоря, пришел в некоторое недоумение. Бугай разговаривал, как человек, но был порождением Системы, о чем свидетельствовала недвусмысленная надпись над его головой.

Элитный зомби Виталик. Сорок четвертый уровень.

Пока не началось кровопролитие, я вышел из тени. Но на всякий случай материализовал в руке Клаву.

— О, люди, — обрадовался Виталик. — А то я, сука, стучу, стучу, а этот дед прямо как неродной.

— Мы-то люди, — сказал я. — А сам ты кто?

— А черт его, сука, знает, — сказал Виталик. — Я думал, может, как раз вы мне объясните, что за фигня у вас тут творится, к хренам.

— Может, и объясним, — сказал я. — Дед Егор, и правда, опустил бы ты ружье.

— А ну как он, ек-макарек, прыгнет?

— Если бы я хотел, сука, прыгнуть, я бы уже прыгнул, — сказал Виталик. — Я бы так, сука, прыгнул, что ты бы потом свое ружье два дня из уха выковыривал. Со всем уважением к твоим, сука, сединам.

— Он, скорее всего, прав, — подал голос Федор. — Приставка "элитный" обычно означает, что характеристики у моба куда выше, чем уровни.

— Сам ты, сука, моб, — сказал Виталик.

— Не похож он на моба, — сказал я.

— Ты надпись, ек-макарек, видишь? — спросил дед Егор.

— Вижу, — сказал я. — А чего ж ты его сразу не пристрелил?

— А я не сразу рассмотрел, — сказал дед Егор. — А когда рассмотрел, он, ек-макарек, уже разговаривать начал.

— И каким образом это тебе помешало?

— Не знаю, — сказал дед Егор. — Не по-людски как-то, ек-макарек.

— Если не по-людски, то опусти ружье-то.

— А это ничего, что я тут, сука, стою и все слышу? — поинтересовался Виталик.

— А ты мне лучше про свой сорок четвертый уровень расскажи, — попросил я. — И сколько ты народу сожрал, чтобы до него докачаться.

— Да никого я не жрал, — сказал Виталик. — С самого, сука, начала такой уровень был. Пожрать бы, кстати, не помешало.

— С помидорами тебе сегодня никто не поможет, — сказал Федор.

— Да ну их к хренам, — сказал Виталик. — Мяса нет?

— Мясо есть, — сказал я. — Но ты сначала объясни, откуда тут такой красивый нарисовался.

— Это долгая, сука, история, — сказал Виталик. — И я сам до конца в ней не разобрался.

— А ты вообще в курсе, что ты зомби?

— Ну, типа, сука, да, — сказал он. — Но если вы опасаетесь, что я, сука, мозги тут начну жрать, к хренам, то опасаетесь напрасно. Тем более, что мозгами, судя по всему, ваша компания, сука, не изобилует.

— Чот я передумал, — сказал я деду Егору. — Стреляй.

— Эй-эй, полегче, — сказал Виталик, поднимая руки. — Я, сука, пошутил.

— Смешно, — сказал я.

— Зомби с чувством юмора, — пробормотал Федор. — Воистину, последние времена настали.

— Давайте переведем беседу с более конструктивное, сука, русло, — предложил Виталик. — И перенесем ее с улицы хоть куда-нибудь.

— А почему ты вообще именно в нашу калитку постучал? — спросил я.

— Вы единственные, у кого свет горит, — сказал Виталик.

— Я так и знал, что надо фонарь выключить, ек-макарек, — сокрушенно сказал дед Егор, все-таки убирая двустволку от пуза Виталика и вешая ее на плечо. — На свет они лезут.

— Конференция, сука, Петросянов, — сказал Виталик. — Так я войду?

— А без нашего разрешения ты войти не можешь? — насторожился Федор.

— Могу, — сказал Виталик. — Но это будет, сука, невежливо.

Дед Егор посторонился, и Виталик вошел. Дед Егор закрыл за ним калитку и потушил фонарь.

— Если понадоблюсь, я у себя, — сказал он.

Нельзя же быть таким нелюбопытным, ек-макарек.

Как оказалось, можно. Дед Егор свинтил в свою сторожку, заодно обрушив на нас ответственность за принятие решений по поводу элитного зомби. Типа, сами разбирайтесь, а я утром расскажу вам, насколько вы были неправы.

А может быть, и правда устал. Пожилой человек, все-таки.

Мы вернулись в дом.

Я занял свое прежнее место, демонстративно водрузив Клаву на стол рядом с собой, Федор расселся на небольшой диванчике, а ночной гость, обозрев помещение, приземлился на высоком табурете у барной стойки и водрузил свои немытые руки на белый мрамор.