Николай Башмаков - Дом на плоту

— Как видишь! А я и не знал, что ты приплыла на этом «лесовозе».

Он подошёл к Алёне и представил её своим собутыльникам.

— Знакомьтесь, это Алёна! Я собрался на войну, ничего не подозревая, гуляю последний нынешний денёчек, а моя невеста тут под боком!

Алёна, наконец, отмерла.

— Тебя забирают в солдаты?! Но как ты здесь оказался?!

— Слишком много сразу вопросов. Пойдём, всё расскажу… А ты, «муж», иди на свой «лесовоз». Я тебя отпускаю, хотя и обещал при встрече переломать ноги.

— А вот куда и с кем ей идти, Алёна решит сама, — спокойно возразил Андрей. — Она мне не жена, это факт, но и у тебя в отношении её нет никаких прав.

Павел набычился. Его «коллеги», Гриша и Ржавый, почуяли запах драки, в которой могли победить за явным преимуществом. Как известно, семеро одного не боятся. Алёна испугалась за Андрея. Против троих здоровых парней ему придётся туго.

— Андрей, я прошу, иди с ребятами к плоту. Нам с ним, — кивнула она на Павла, — действительно нужно поговорить.

На лице у Андрея обозначилась досада. Он видел никчёмность её избранника, но, как видно, не зря говорят, любовь зла…

— Если ты так решила, мы пойдём!

Он взялся правой рукой за одну флягу, левой за другую, Ленка с Алёшкой уцепились за свободные ручки, и они медленно потащились к пристани.

Компания выразила некоторое недовольство, противник ретировался без боя, но, благодаря выпитому, быстро про него забыла и принялась с шумом зазывать Алёну в дом. Та категорически отказалась и пожелала поговорить с женихом наедине. Павел против такого варианта не возражал. Он взял Алёну под руку, и они направились по тропинке, ведущей к лесу.

Некоторое время шли молча. Алёна ждала от жениха покаяния. Павел начал с претензий.

— Быстро невеста забыла своего жениха. Месяца не прошло, а уже: «Андрей, я тебя прошу…» Ловко переметнулась!

— Да нет, Паша. Жениха, который бросил меня на погибель во время наводнения, я не забуду до конца дней своих… А претензии предъявляешь мне зря. Я не та, что была с тобой месяц назад… Запомни, твоя невеста во время этого потопа утонула… навсегда!

— Ну, и напрасно! — бросил в ответ Павел и принялся торопливо оправдываться. — Я собирался вернуться за тобой, но меня подобрали люди Гвидона. Неделю продержали в сарае голодом, а потом предложили пойти в боевики. Отказаться нельзя…, меня бы попросту пристрелили!

— Вот и получается — напрасно спасал свою шкуру на резиновой лодочке. Лучше бы связали плот и спаслись вместе!

— Все равно попали бы к ним, как вы!

— Зато были бы вместе!

— Слушай, Алёнка, — он назвал её так, как называл в минуты их наибольшей близости, — вокруг вашего плота закрутилась интрига. Гвидон хочет любой ценой оставить вас на острове… Давай, я поговорю с инспектором, чтобы он разрешил взять тебя на материк. Думаю, солдату он не откажет.

— Нет, Паша, эти люди, а не ты, спасли меня, и я пойду с ними до конца.

— Ну, и дура! — обозлился Павел. — Гвидон сделает всё, чтобы плот не доплыл до материка! Объявит вас погибшими, а сам потихоньку притащит плот на остров! Ты хочешь быть у него наложницей?

— Бог не выдаст, свинья не съест!

— Ну, бабы, короткий же у вас ум! — начал выходить из себя отвергнутый жених. — Даже если ваш плот дотащат до базы Салтана, ничего хорошего тебя там не ждёт! Мужиков ваших отправят в солдаты, а баб растащат братки! А если попадёшь в гарем к этому, возомнившему себя и царём, и султаном полудурку, попрощаешься со свободой навсегда!

— А ты за меня не переживай! Я тебе ещё раз повторяю, та, которую ты звал «Алёнкой», утонула, а эта, которая перед тобой, — чужая!

— Идиотка, ты даже не догадываешься, что тебя ждёт!..

— Что бы меня ни ожидало, с человеком, предавшим меня, я жить никогда не буду!

— Ну, нет! — прорычал Павел. — Никуда от меня не денешься… Сейчас всё вспомнишь!..

Он схватил девушку в охапку, оторвал от земли, повалил в траву и принялся терзать её одежду. Алёна не сопротивлялась, только рука принялась усиленно шарить по земле, пока не наткнулась на камень. Внезапный удар по голове оборвал возню Павла. Алёна стряхнула обмякшее тело бывшего жениха и встала.

— Свидание окончено, Паша…

После этого, наскоро привела себя в порядок и ускоренным шагом пошла в сторону пристани.

День у инспектора с самого начала не заладился. Казалось бы, всё предусмотрел, обо всем своевременно распорядился, но что хорошего можно ожидать от этих уголовников. Разве сделаешь из них идейных бойцов освободительной армии?

Сам инспектор был из идейных. А что ему ещё оставалось делать? При прежней власти он был состоятельным человеком. Служба в налоговой инспекции позволяла жить безбедно. Но вот пришли эти, так называемые патриоты, и всё враз переменилось. Опять заговорили о социальной справедливости, оплате по труду, о том, что Господь создал всех людей равными. Но где этому подтверждение? На протяжении всей истории человечества было так: одни работали, другие, более умные и ловкие, присваивали результаты их труда. И ничего. Человечество, тем не менее, двигалось к прогрессу, хотя некоторые и сомневаются, можно ли то, к чему пришли, считать прогрессом.

Кажется, у Достоевского сформулирована мысль: добро постоянно борется со злом, и поле их битвы в сердце каждого человека. Да и церковь постоянно призывает людей обращаться к Богу, чтобы добро в их душах победило. Но зачем это нужно? Покажите мне человека, живущего в богатстве и роскоши, в душе которого победило добро. С добром в душе богатство не приобретёшь. Искать таких людей нужно в среде бедняков, так называемых тружеников. Такие люди не могут ничего отобрать у другого, даже если тот их ограбил. Вот и получается, хоть и идёт постоянная борьба добра со злом, миром всё-таки правит более агрессивное зло.

И потом, с какой стати именно в его сердце должно победить добро и именно он, инспектор, должен отказаться от благ, которыми пользуются сильные мира сего? Есть душа или нет её, и ждёт ли её вечная жизнь по ту сторону от жизни — это неизвестно. Может быть, как утверждают атеисты, там действительно ничего нет? Тогда почему нельзя использовать свой единственный шанс и прожить эту земную жизнь со всеми удобствами и привилегиями?

А эти, называющие себя республиканцами, хотят его этого шанса лишить. Хорошо бы ограничились только словами, как при прежней власти, а то снова прикрыли свободу и начали сажать за решётку. Посадили и его. За взятки, видите ли, в особо крупных размерах. Так ведь в России было шесть миллионов чиновников, и попробовал бы кто-то среди них найти не берущего… Если уж перевоспитывать, так нужно было всех. Как это сделал Мао Цзэдун со своими хунвейбинами. Дал в руки каждому чиновнику по мотыге и сослал в деревню. В результате из хороших чиновников получились плохие, зато не берущие взяток, крестьяне. А садить выборочно, как эти, — величайшая несправедливость.