Джон Марсден - Смерть ночи

Мы кивнули, не сказав ни слова. Майор как будто немножко расслабился, поняв, что мы не собираемся с ним спорить. Все страшно устали, не только я. Так что мы просто сидели и слушали, пока майор объяснял нам, как организованы «Герои Харви».

– Враг сейчас контролирует и эту долину, – сказал он. – Но здесь солдат намного меньше, чем в районе Виррави. Этот город представляет для них жизненный интерес, потому что, пока они удерживают Виррави, они хозяева на дороге к заливу Кобблер. А мы уверены, что залив Кобблер – один из главных пунктов их высадки. Наша задача – доставлять врагу как можно больше беспокойства, вселяя в него неуверенность и мешая ему всеми возможными способами. Конечно, враг несравнимо превосходит нас и в человеческой силе, и в вооружении. Но мы всё равно кое-чего добиваемся, пусть и на свой лад. Мы уничтожили некоторое количество вражеских машин, две электростанции, устраиваем аварии. – Он снова чуть заметно улыбнулся. – Думаю, для противника эти помехи более чем ощутимы.

Мы тоже улыбнулись и пробормотали что-то вежливое, а майор продолжил:

– Чуть позже я познакомлю вас со своим главным помощником, капитаном Килленом.

Я хихикнула, услышав это имя, уж очень было похоже на «киллера». Но майор лишь бросил на меня беглый взгляд.

– Извините, – пробормотала я.

Майор продолжил говорить, не глядя на меня, и я сразу сообразила, что не на шутку его обидела.

– Мы – активная военная единица, – сказал он. – И вы только что увидели отличный пример того, почему в нашем отряде нет большого количества представительниц слабого пола. Склонность к проявлению легкомыслия в самые неподходящие моменты – это не то, что мы готовы поощрять.

Мою весёлость как рукой сняло, её сменил взрыв холодного бешеного гнева пополам с недоверием. Лишь рука Гомера, мгновенно сжавшая моё колено, помешала мне высказаться. Слабый пол? Легкомыслие в неподходящие моменты? Чёрт, да я просто рассмеялась!

Я не слышала остальной речи майора, вся внутренне кипела, пока не явился заместитель, капитан Киллен. Только тут я с изумлением сообразила, что майор даже не спросил, как нас зовут.

Но капитан выглядел вполне безобидно. Это был высокий худой мужчина с мягким голосом. Его крупный кадык подпрыгивал, когда капитан говорил. А ещё он постоянно моргал и был не слишком разговорчив. С минуту капитан постоял с нами перед палаткой майора Харви, объясняя устройство лагеря, потом сказал, что покажет нам спальные места. Он повёл нас в западную часть лагеря, потом остановился ещё перед одной большой палаткой.

– Двое парней – сюда, – сказал капитан, показывая на вход.

Гомер и Ли замялись и оглянулись на нас. Гомер вскинул брови, округлил глаза и исчез в палатке. Ли со своим обычным невозмутимым видом последовал за ним. А капитан Киллен уже шагал дальше, и нам пришлось догонять его. Мы шли вдоль ряда палаток, перешагивая через удерживавшие их верёвки. За палатками стояла зелёная изгородь, то есть кое-как подстриженный кустарник высотой около метра, а за этой изгородью – тоже палатки, зелёные.

Капитан наконец остановился и позвал:

– Миссис Хофф!

Из ближайшей палатки появилась крупная женщина лет пятидесяти, сильно накрашенная. На ней были чёрный свитер и синие джинсы. Она окинула нас взглядом, как у продавщицы в магазине, когда вы пытаетесь поменять не понравившуюся вам одежду.

– Что, я должна найти место для этих девочек? – спросила она. – Ладно, идёмте со мной. Спасибо, Брайан, – сказала она капитану Киллену, тот кивнул и развернулся на пятках.

Мы с Фай нервно отправились за миссис Хофф. Меня и Фай она развела по двум соседним палаткам, где уже имелись спальники. Робин оказалась метрах в восьмидесяти дальше.

– У нас вообще нет девочек вашего возраста, – сказала миссис Хофф, показывая на остальные палатки. – И нам не нужны тут всякие глупости. Я сама вырастила трёх дочерей, так что я знаю, как это бывает. С вами будут обращаться так же, как со всеми остальными. И не ожидайте понапрасну чего-то другого.

Слишком много суровых взрослых, чтобы хоть что-то отвечать. Я забралась в палатку, толкая перед собой рюкзак. Хотелось только одного – спать. Я отодвинула в сторону спальный мешок, лежавший в палатке, достала из рюкзака свой собственный. Соорудив импровизированную подушку из футболки, куда я засунула ещё пару вещей, я медленно улеглась, как какая-нибудь утомлённая престарелая леди с артритом. Несколько минут я даже думать ни о чём не могла. Просто наблюдала за бледным зелёным светом, сочившимся сквозь ткань палатки. День подходил к концу, и свет быстро менялся, угасая, оттенок зелени становился более густым. Потом по полотну палатки проползла какая-то тень, большая и искривлённая, как будто снаружи кто-то прошёл мимо. Я отпрянула назад, вспомнив тень, преследовавшую меня с тех пор, как я застрелила солдата. Когда мой ум начал понемногу успокаиваться, я спросила себя, о чём думаю, что чувствую. И постепенно осознала, что испытываю облегчение. Мне плевать было, насколько глупы, неразумны и ограниченны люди в лагере. Они были старше, а потому могли принимать нужные решения. И пусть себе принимают. Я больше не должна стоять перед ужасным выбором. Просто буду делать, что велят: буду хорошей девочкой, заткнусь и стану тише воды ниже травы.

К этому времени мои глаза уже закрылись, и я с радостью погрузилась в дремоту.

Разбудил меня громкий звук – кто-то обо что-то споткнулся в палатке рядом со мной. Я открыла глаза, хотя мне этого и не хотелось. Было слишком темно, чтобы рассмотреть что-либо, кроме смутного движения; человек пробирался между барахлом, разбросанным по палатке: это были ботинки, туалетные принадлежности, мой рюкзак.

– Ох, извини, – пробормотала я, сонно протягивая руку, чтобы убрать свои джинсы.

Девушка даже не оглянулась, просто сказала:

– Тебе придётся быть поаккуратнее, если хочешь остаться в этой палатке.

– Извини, – повторила я.

Судя по голосу, девушка была старше меня и, похоже, рассердилась, что в палатке вдруг появился кто-то ещё.

Я лежала, наблюдая за ней, мои глаза постепенно привыкали к темноте. Девушка всё укладывала очень аккуратно. Она сняла джинсы, сложила их в квадрат и разместила в ногах своего спальника. Чёрт, подумала я, нужно малость подтянуться. За все эти недели без мамы я стала уж слишком небрежна.

Мне вновь удалось заснуть, и проснулась я, когда уже наступал день. Было жутко холодно, однако я всё же выбралась из мешка и быстро оделась, надеясь успеть унести с собой в одежду как можно больше тепла. Одеваясь, я посматривала на девушку в другом спальнике. В неярком утреннем свете трудно было рассмотреть как следует её лицо. Она была рыжей, и это сразу напомнило мне Корри, но больше ничего общего с Корри в ней не было. Девушке на вид было около двадцати пяти, её тонкие губы оставались плотно сжатыми даже во сне. На ресницах виднелась тушь – ну или остатки туши, – хотя, конечно, у неё могли быть просто синяки под глазами от усталости, а не размазанная косметика, но это вряд ли. Мысль о макияже продолжала не на шутку меня удивлять. Сначала миссис Хофф, теперь эта девушка. Я очень-очень давно в последний раз видела кого-то накрашенного или хотя бы того, кто вообще об этом задумывался. А тут просто салон красоты какой-то.