Захар Петров - Муос: Чистилище

— И не только Муос? — осторожно спросила Вера.

— О, вы и про это осведомлены, капитан? Конечно, мицеон — это ключ к Москве, да и к другим оставшимся поселениям. Нам даже не надо захватывать этот их вертолёт, как изначально планировалось. Достаточно незаметно заразить членов их дружественной экспедиции и отправить их с заражёнными подарками обратно в Москву. А потом сидеть и слушать рацию, ожидая, когда же они сообщат о разрастающейся эпидемии среди их поселений. Их болезнь и наша вакцина сделает их нашими рабами. Вы чувствуете, какие перспективы открывают наши разработки?

Профессор, пока расписывала перспективы «прекрасного» будущего, сильно преобразилась и стала снова похожа на ту напыщенную руководительницу экспедиции в заражённое поселение Ботаники. Теперь Вера понимала, что в обреченном поселении учёную не интересовало выживание людей, её интересовал мицеон, который она намеревалась сделать оружием.

— Сколько лет той девочке, доктор? Я имею в виду образец К-12/2.

— Тому образцу? — удивлённо переспросила профессор. — Девять или десять, если нужно точнее узнать, я посмотрю по журналу.

— А у неё есть какие-то шансы выжить?

— Нет, у неё, к сожалению, таких шансов нет. Несмотря на то, что мы приостановили развитие мицеона, её организм уже необратимо разрушен. Но если вы нам поставите побольше детей для новых закладок, то вскоре мы поймём, благодаря чему в детских организмах вакцина становится более эффективной. Тогда к шестнадцатой или семнадцатой закладке мы получим готовую вакцину. Причём, чем младше дети — тем лучше. Сейчас же, капитан, нет проблемы найти детей: ведь карательные экспедиции АСМ плодят всё больше малолетних беспризорников из числа партизан и восточенцев, которые только усугубляют проблему.

Профессор даже подмигнула Вере, радуясь удачно подобранной формулировке для своего намёка. Вере уже трудно было скрывать своё отвращение к доктору-людоеду.

— У вас есть опий, доктор?

— Опий? Конечно, есть.

— Пожалуйста, усыпите этих заражённых прямо сейчас. Дайте им запредельную дозу опия, чтобы они уснули навсегда.

— Не понимаю вас, капитан…

— Так надо, профессор.

— Нет, образцы подлежали утилизации уже завтра-послезавтра, поэтому для меня не делает проблемы ускорить утилизацию. Но я не совсем понимаю смысл вашего требования…

— Не надо понимания, делайте, что я говорю. Так всем будет лучше.

Пока лаборант в скафандре через герметичный шлюз вошёл в бокс и делал инъекции коричневой жидкости, Вера спокойно поинтересовалась:

— А что у вас предусмотрено на случай утечки источников заражения? Нам бы не хотелось, чтобы до создания вакцины споры разлетелись по Улью.

— О, не переживайте, капитан. Видите эти четыре резервуара в верхних углах лаборатории? Под высоким давлением туда закачан очищенный спирт. Внутри лаборатории и снаружи её имеются аварийные рычаги. Стоит нажать такой рычаг, и метровая гермодверь в это помещение будет надёжно заперта, а через секунду всё пространство заполнится распылённым спиртом. Потом лаборатория на несколько секунд превратиться в пылающий ад, в котором не выживет ни одна спора и ни одна бактерия. За исключением содержимого этого огнестойкого шкафа, в котором мы храним самые важные записи и самые важные образцы.

— Откройте этот шкаф, я хочу посмотреть.

Профессор удивлённо смотрела на Веру. Видимо, она начала что-то подозревать.

— Капитан, вы высказываете какие-то странные требования. Что вы хотите увидеть в этом шкафу: тома формул и полсотни пробирок с образцами?

— Откройте, профессор, я хочу увидеть всё своими глазами. Знаете, время такое, что никому нельзя доверять.

Профессор нехотя нажала несколько металлических кнопок на кодовом замке, после чего провернула колесо открытия внутреннего запорного механизма и раздвинула тяжёлые металлические двери с резиновыми уплотнителями на стыках. Профессор недовольно пробурчала Вере:

— Осторожно с пробирками — они хрупкие, и в каждой из них — смерть.

— Я буду предельно осторожна. Все оставьте помещение лаборатории, кроме профессора. Нам нужно поговорить.

Когда Саха и лаборант вышли, Вера повернулась к профессору. Лицо той снова стало жалким — она уже догадывалась, что эта группа людей в асмейской форме — не те, за кого себя выдают.

— Доктор, мы — не асмейцы. Мы те, для кого предназначалось всё создаваемое в этих лабораториях. Такому чудовищу как вы будет справедливым испытать то, что вы проводили над людьми в этом боксе, и то, что собирались провести над нами. Если станет невыносимо — просто дёрните за аварийный рычаг, и для вас всё закончится. А пока вы будете решаться сделать это, вспоминайте тех, кого вы принесли в жертву своим людоедским замыслам, и молитесь Богу. Всё, прощайте…

Вера, не обращая внимания на трясущиеся губы сильно постаревшей за последние несколько секунд Анны, взяла из шкафа штатив со смертоносными пробирками и направилась с ним на выход. Саха и Паха, догадываясь о намерениях Веры, уже прикрывали гермодверь в биологическую лабораторию. Вера со всей силы швырнула штатив с пробирками в дальний угол и вышла из лаборатории. Звон разбивающихся пробирок совпал со стуком запирающихся замков гермодвери.

Несколько минут из-за двери доносились стуки, мольбы и плач Анны. Потом, когда скородействующие вирусы и бактерии начали разъедать её изнутри, она захрипела и стала вопить. Вера в это время всматривалась в лица работников обеих лабораторий, наблюдавших происходящее и понимавших, что происходит с их начальницей за гермодверью. Но ни жалости, ни сочувствия Вере рассмотреть в этих людях не удалось. Либо профессор сама по себе не могла вызывать таких чувств, либо эти работники фабрики смерти настолько очерствели, что очередная мучительная смерть не вызывала в них никаких эмоций. Сильный хлопок и звук пожара, нагревшая до нестерпимого жара дверь, а потом тишина.

Один из дюжих работников лаборатории принёс из подсобки кувалду и по требованию Веры обломал замыкающее колесо двери в лабораторию, а затем погнул и заклепал тяги. Теперь, если кому-то и вздумается зайти за эту дверь, чтобы поискать оставшиеся научные творения профессора, сделать это будет непросто.

Примерно час ушёл на то, чтобы переломать все оборудование в химической лаборатории, начальник которой сам старался сделать процесс разрушения производства необратимым в обмен на обещание Веры не оставлять его внутри своей лаборатории так же, как это было сделано с его коллегой-биологом. Им же был организован спуск отравляющих газов из трёх баллонов через специальный отвод на Поверхность. Довершил всё организованный совместными усилиями пожар. После чего входная дверь в лабораторию также была закрыта с последующим повреждением отмыкающих механизмов. Уходя, они повредили внутреннее открывающее колесо двери бункера и закрыли дверь снаружи, оставив в холле и спальных помещениях этого бункера работников лабораторий и охранников. Когда они уже уходили оттуда, один из партизан недовольно заметил: