Захар Петров - Муос: Чистилище

В коробке лежали сшитые кем-то куски белой кожи. Только куски были ровными и удивительно тонкими, и их было очень-очень много. Перевернув один, другой, третий он обратил внимание на то, что на каждой кожице выведены какие-то мелкие, очень аккуратно прорисованные знаки, а также много рисунков. Он пролистал всё до конца и не встретил ни одного листа, чтобы он был похож на другой. Ломая голову, Ынс пришёл к мысли, что если в коробке заключена сила древних, значит эти рисунки специально нарисованы древними, быть может, самой Девой-Воином, и в них есть какой-то смысл. И после этого он с книжкой уже не расставался, вызывая тем самым беспрерывные насмешки своих соплеменников.

Уже через несколько дней он уловил смысл в нарисованных на первой странице значках. А ещё через пару месяцев он научился читать. Вскоре всю книгу он знал наизусть. Понимал далеко не всё, но знал каждый лист до последней крапинки. Даже математические, физические и химические формулы, таблицы умножения, Менделеева, физических величин, карты Муоса, поверхности Земного шара и Солнечной системы, классификация растений и животных, устройство человеческого тела стояли перед его глазами — он мало что из этого понимал, но мог в точности, если понадобится, воссоздать копию книги. И бывает, что он идёт или сидит, делает какие-то дела или дремлет, — и вдруг словно шелуха спадает с его разума, и он начинает понимать смысл какой-либо формулы или фразы из «Начал».

— Иа, я учить тебя и наших детей понимать знаки древних. Ты помнить, как я лечить всех, когда быть зима.

— Ынс, я помнить это, ты и меня лечить эта зима. Ты быть внук шамана, ты знать, какой трава надо лечить.

— Иа, дед не уметь лечить людей, он не учить меня лечить. Это меня учить древние.

Иа с жалостью смотрела на своего странного жениха. Он говорит всё более непонятные вещи. И всё же что-то в нём было такое, что не отпускало её; что-то, чего не было в красивом, сильном и удачливом Умге. Иа злилась на себя за это, но не могла и думать о том, что понесёт детей от кого-то другого, кроме Ынса. И она одна верит в то, что их племя исцелил именно Ынс. Когда они все слегли этой зимой с горячкой, Ынс, сам еле держась на ногах, выполз на Поверхность и что-то там искал под снегом, а потом принёс какие тонкие ветки и заваривал их в воде и давал всем пить. Лежащим при смерти было всё равно и поэтому они согласились на сомнительные предложения Ынса. Выпив варево, все, как по мановению волшебных духов, стали выздоравливать. Правда, став здоровыми, они подумали, что не так уж сильно болели, а варево Ынса сочли за его очередную глупость.

— Ынс, отец не хотеть ты быть жених для Иа, если ты не сделать очень удачный охота. Я молить Дева-Воин, чтобы она послать тебе большой добыча.

— Иа, я сделать очень удачный охота. Я не убить зверя, но накормить тебя, твой отец, твой семья. Ынс взять большой еда! Большой еда на Поверхность! Я принести большой еда, и твой отец сказать: «Иа быть твой жена, Ынс!»

Опять он за своё, думала Иа. Очередная затея Ынса, о которой ему «сообщили древние», — рыть в конце весны землю на Поверхности, а потом закапывать там кусочки выкопанных им толстых корней. «Древние называть это «кар-то-фэль»» — заверял Ынс, угощая всех разысканными на Поверхности маленькими кусочками клубней. Кусочки эти были вкусными, но почему он был уверен, что этих корней у них осенью будет завались — Иа понять не могла, и всё же, как ни странно, она ему верила. Несмотря на заверения Ынса, она не могла понять, как из этого самого «картофэля» Ынс собирается делать питьё, от которого они смогут без проблем жить на Поверхности.

А иногда, спрятавшись в более-менее сухом месте подальше от глаз её свирепого отца, они сидели, обнявшись, и Ынс начинал рассказывать ей свои истории, якобы рассказанные ему древними через эту коробку, с которой он никогда не расставался. Иа пока воспринимала это не более, чем как сказку, но сказку в исполнении Ынса такую интересную, что она забывала обо всей их недружелюбной реальности: о голоде, набегах других племён, страшных болезнях; о том, что с каждым годом незатопленных и необваленных туннелей в Муосе становится всё меньше и люди бешено дерутся за оставшиеся под землёй пустоты. Ынс заверял, что сила древних из коробки научит их добывать еды столько, сколько надо, ни с кем не дерясь и никого не убивая. Они научатся строить дома наверху и добывать свет без огня, лечить все болезни и не умирать на Поверхности. Он рассказывал про огромный мир, который предстоит заново покорять их детям и детям их детей. Он говорил про Великого Духа, которого древние называли Богом, и надеялся, что Он, быть может, снова повернётся к людям.

Ынс, рассказывая всё это, счастливо улыбался их будущему. Иа станет его женой, потому что он принесёт её отцу много картофеля. А на следующий год им вообще не надо будет выходить на опасную охоту — их прокормит примеченное Ынсом поле, которое они засадят. У них появится время, и Ынс уговорит вождя, который тогда уже будет его тестем, отправиться в опасную вылазку за книгами — они наверняка остались где-то там, в сердце Муоса, который древние называли Ульем. Он будет изучать книги и подарит племени силу древних. Он будет учить своё племя читать, а если они и не захотят учиться, то научит только свою жену и их детей, которых у них будет много-много. А потом его дети понесут силу древних другим племенам Муоса. И, быть может, ещё при жизни Ынса, если будет на то воля Великого Духа, случится великий исход племён Муоса на Поверхность.

«Дикая охота короля Стаха» (бел.) — роман В. Короткевича.

Деревня. (бел.)

«Трасянка» — общее слово для всех белорусских диалектов.

А зачем нам та Республика? (бел.)

Мы властям еду свою отдавать будем, а она нам что? (бел.)

Защищать нас не нужно, мы и сами от кого хочешь отобьёмся. Нет! Мы лучше сами как-нибудь! (бел.)

Согласны! Гробайло, дерись! Задай этой козе! (бел.)

Не трогай его, детка! Дурной он у меня, но не злой. И мальчиков у нас двое! Пожалей! Спаси! (бел.)

Чего таращитесь? Хватит уже! Девку одолеть не смогли, куда вам с армией воевать. Бросайте оружие! (бел.)

Ты, Паха, чего, пройти не можешь, плечи слишком широкие отрастил? (бел.)

Я тебя не трогал. (бел.)

Как не трогал? Чуть ногу не вывернул! (бел.)

Она говорит, что судьба у нас такая. Когда мать ещё беременна нами была, то мы даже тогда в её животе тузались с этим. Да так лупили друг друга, что даже с синяками на свет появились. (бел.)