Захар Петров - Муос: Чистилище

— Вера, ты не поверишь: этот ребёнок — лесник! Да-да, лесник! Из числа тех, кого мы считали ни к чему не пригодными выродками, недочеловеками. Пару лет назад на Партизанской нашли группу таких малышей и привели в Центр. Их сразу распределили по лабораториям. Несколько бедняг умерли в ходе опытов — это, конечно, большой позор для науки Республики. Хорошо, что мой знакомый биолог доказал, что они с биологической точки зрения полноценные люди. Просто взаимодействие с лесом и питание лесом немного изменило их морфологические признаки, но не более того. Пребывание в постоянной ментальной связи с лесом угнетало их речевую функцию. Но лес погиб, ментальная связь прервалась, они питаются обычной пищей. Это обычные люди, просто немного не похожие на нас. Взрослым лесникам, конечно, тяжело реабилитироваться в наше общество, но дети — совсем другое дело. Когда было доказано, что они — человеки, опыты над ними прекратились, но Инспекторат отказался признать за ними право стать гражданами Республики. Их распределили между поселениями, и там им живётся отнюдь не сладко. А Хынга забрал себе я. Просто так, взял наугад одного из мальчишек для того, чтобы провести над ним испытание «Начал». Ведь это — идеальный образец дикарей будущего. Инспекторат мои исследования финансировать отказался, поэтому всё — за мой счёт. Хынг живёт в моей квартире, а я переселился сюда, в кабинет. Я его учил только речи, общался он только со мной и с книгой — я дал ему черновой вариант. Что б ты думала: первые дни он на неё не обращал внимание, потом начал рассматривать картинки, потом… Теперь он сносно читает, и я бы осмелился сказать, что Хынг опережает в развитии своих сверстников. Это лучшее доказательство того, что «Начала» работают, что мы идём в правильном направлении, и у будущих поколений есть шанс.

Вера закусила губу. Конечно, Вячеслав Максимович не знает, как именно «нашли» Хынга и его соплеменников. Он не знает, что лесники терроризировали Партизанскую, что не без Вериного участия уничтожили целое племя лесников и что эти дети — лишь жалкие остатки того племени. И он не знает, что Хынг и другие выжили благодаря Вериному командиру Зозону, он не знает, что Вера считала, что лесников лучше убить. Конечно же, мальчик, так радушно пожавший ей руку, не узнал и не мог узнать её. И он никогда не узнает, что Вера — соучастница убийства его родителей, не признававшая право на жизнь и за ним самим.

— А что будет с ним после окончания ваших испытаний? — спросила Вера.

Вячеслав Максимович снова нахмурился, выдав свои переживания.

— Мы с Хынгом очень подружились. Я сделаю всё, чтобы его признали гражданином Республики, может быть, он даже останется в Университете. Но одному Хынгу исключение Инспекторат вряд ли сделает. Мы ставим вопрос о возможности признания гражданами всех лесников, которые сейчас живут среди республиканцев или перейдут на нашу сторону в будущем. Пока Инспекторат агрессивно реагирует на наши предложения. Такое ощущение, что властям лучше просто уничтожить лесников, чем принять их на правах граждан, союзников или автономии.

Между тем Хынг, мало понимая, о чём говорят взрослые, с явным интересом принялся за более интересное для него занятие — он снова уселся на стульчик и стал усердно вчитываться в «Начала». Вячеслав Максимович с одобрением кивнул в его сторону:

— Он развивается гораздо быстрее, чем я мог рассчитывать. Не могу понять, или это Хынг сам по себе такой смышленый, или все лесники такие… А знаешь ли, Вера, давай-ка чайку? У меня есть отличная заварка из смеси трав с Поверхности. Дезактивированная, конечно.

Вера не заметила, как пролетело время в кабинете вневедения. Она бы отсюда вообще не уходила. Они сидели с Вячеславом Максимовичем прямо на полу, подстелив тюфяк, пили чай из каких-то неведомых трав. Правда, кружка у Вячеслава Максимовича была одна, зато большая. Он сбегал в котельную, заварил кипяток, и теперь они по очереди потягивали ароматный напиток из подкопченной металлической кружки и разговаривали. Хынг тихонько шелестел листами «Начал», иногда вздыхал, наталкиваясь на какое-то сложное для его восприятия место. Когда он уставал, садился рядом с ними на топчан, прислонялся к плечу Вячеслава Максимовича и внимательно слушал, о чём говорят взрослые. Вера старалась не встречаться с ним глазами, боясь, что в ней он узнает убийцу. Потом мальчик заснул, и его уложили на топчан. Свободного места осталось мало, и получилось, что Вера с Вячеславом Максимовичем оказались у самого стола, прижавшись друг к другу. Эта каморка с книгами, сопящим малышом, тёплым плечом преподавателя и тихим разговором на самые разные темы для Веры казалась маленьким раем. Этот человек совершенно не походил на тех мужчин, которых до этого ценила Вера. Он не только не был бойцом, но и вряд ли хоть раз дрался в жизни. Но явное физическое превосходство Веры для неё теперь не имело никакого значения, она даже не смела думать о своём собеседнике, как о более слабом. У Вячеслава Максимовича была сильнейшая воля, только направил он её в другое русло. И у него была цель: гораздо более определённая, чем у Веры. И с этим человеком ей было очень хорошо и спокойно.

В свой кубрик она пришла поздно ночью, когда все спали. Ну а утром любопытная Танюша устроила настоящий допрос. Было ясно, что эта кнопка от своего не отступится.

— Хорошо, Танюша. Я была у Вячеслава Максимовича…

Пауза, сопровождавшаяся отвисанием Танюшиной челюсти. Переварив услышанное, та выдохнула:

— При-и-и-ко-о-о-льно…

Насладившись реакцией своей подруги, Вера улыбнулась, легонько хлопнула ту по плечу и пояснила:

— Ничего прико-о-ольного не было. И ты ж меня так и не научила, как не забеременеть, а без этого «прикольное» мне противопоказано — как я с пузом воевать-то буду?

Вера усмехнулась, но Танюша её юмор не восприняла, поэтому пришлось её успокоить:

— Серьёзно, Танюша, мы просто разговаривали. Поэтому я тебе дорогу не перехожу.

— Ага, конечно, разговаривали они… Ну и Верка, ишь ты… Всех нас сделала…

За Верины «приколы» почему-то в этот вечер пришлось платить Витяну. На этой неделе Танюша была влюблена в него, и вечером кубрик в порядке очереди был в Танюшином распоряжении. Витян робко приоткрыл дверь кубрика и своим «здрасьте» проинформировал о своём прибытии. Девушки уже засобирались освободить помещение для Танюши, но та, вскочив со своей шконки, их остановила:

— Оставайтесь уж!

Подойдя к двери и открыв её настежь, она резко сказала:

— Всё, Витян, давай к себе! У меня голова болит! И Коляну скажи, чтобы ко мне тоже не ломился!

Она захлопнула дверь перед носом опешившего Витяна, завалилась на свою шконку и делала вид, что спит. Она даже не помолилась, хотя делала это каждый вечер.