Захар Петров - Муос: Чистилище

— Ты станешь врачом. Попозже. Джессика тебя научит.

Джессику провожали в Университет всем поселением. Кто с надеждой, кто с завистью, кто с сожалением смотрел на эту кучерявую мулатку, уходившую в самый центр ставшегося им враждебным белокожего мира. Провожатые расступились перед Кинг-Эриком, любопытно поглядывая на увесистый рюкзак с проступавшими через ткань контурами вложенного в него цилиндра. Для них так и осталось загадкой, что кинг передал Джессике. Взяв девушку за плечи, он нагнулся к её уху и прошептал:

— Там бумага, целый рулон. Книг красть не надо — всё равно вынести не дадут, лучше переписывай. Ну и муоней немного, тоже на книги, а лучше, на бумагу — так книг больше выйдет. Это всё, что я могу сделать, а ты сделай то, что можешь ты.

И Джессика делала всё, чтобы не подвести кинга. Она зубрила медицину, остервенело кромсала трупы, совала нос в лаборатории по производству лекарств и постоянно писала-писала-писала. Она почти не обращала внимания на тот вакуум общения, в котором оказалась в Университете и даже в своём кубрике. Её не преследовали, особо не обижали, но не давали забыть, что она — резервантка, что она — «прощёный враг». Правда иногда случались похабные приставания студентов-юнцов, желавших поцапать экзотическую красотку, но Джессика на это реагировала очень резко и громко, в раз отбивая у пижонов желание лезть к ней.

Конечно, Джессика со своим англо-белорусским акцентом рассказала Вере не всё. Ещё она не рассказала ей о том покорном ощущении несправедливости, в котором жили мавры со времён Великого Боя. Им обещали полную свободу, а вместо этого переселили из бункеров Мавритании в необжитые поселения, выставили кордоны, объявив мавританские поселения Резервацией. Они платили больший налог, но при этом от Республики не получали почти ничего. По нескольку раз в год в Резервацию входили войска и их поселения обыскивали, чтобы найти сверхлимитное оружие, укрытый от налога урожай или какой-нибудь другой предлог для наложения дополнительных штрафов. Казалось, что Инспекторат ищет только повод, чтобы мавров уничтожить вообще.

Вера слушала Джессику внимательно, не перебивая и не отвлекаясь. И Джессике казалось, что Вера — другая, что это тот человек, которому плевать на предрассудки. И пока говорила, она всё больше признавала себе, насколько она изголодалась по нормальному человеческому общению. Но дружбы у них не случилось. Вера просто выслушала Джессику, пополнив багаж знаний об ещё одной части Муоса, в которой никогда не была, и отвернулась, взяв в руки свою книгу. Джессика по-английски прошептала ругательство, досадуя на свою болтливость, и с озлоблением схватила карандаш, чтобы дальше переписывать «Гнойную хирургию».

Вера перестала замечать время. Казалось, не было у неё кровавого прошлого и нет неопределённого будущего. Время для неё остановилось и сфокусировалось в замечательном настоящем. Прошлое и будущее, спецназ, враги, война, смерть — нереальны. Реален Университет, реальна огромная Вселенная, которую она изучает на лекциях и при чтении книг. Вселенная, для которой все войны, смерти, страдания в Муосе — лишь почти незаметное перемещение и трансформация ничтожной части материи. Реален необыкновенный человек Вячеслав Максимович, в кабинет которого они приходят каждый вечер, реальна кружка чая, которую в каждую встречу выпивали на двоих, сделав это торжественным ритуалом. Реальна уютная лаборантская вневедения с её книгами и неспешной беседой о далёких мирах и незапамятном прошлом. Реален смешной добродушный лесничок Хынг, с которым Вера подружилась и пообещала научить хорошо драться. Реальны неловкие удары кулачком Хынга по её ладоням во время их «тренировок» в лаборантской вневедения и добродушно-осуждающая улыбка бородача-преподавателя, не одобрявшего эти их занятия. Реальна весёлая и любопытная Танюша, не перестававшая цокать по поводу Вериных встреч с преподавателем, не верившая в их интеллектуальные беседы и достававшая Веру вопросом: «Ну что, у вас ЭТО было?». А в ответ Вера лишь громко смеялась (до Университета она редко улыбалась) и обещала, что Танюша об этом узнает первой. Сама же себе она не допускала мыслей о том, о чём Танюша ей говорила вслух. Она не могла позволить себе думать о Вячеславе Максимовиче иначе, как о гениальном человеке. Она изучила его книгу и убедилась, что такое мог создать только необыкновенный человек. Кое с чем она не соглашалась и обсуждала с Вячеславом Максимовичем, и тот без тени надменности вступал с нею в жаркий спор или же совершенно серьёзно, без капли угодливости, соглашался и тут же что-то менял или дополнял.

И даже когда до окончания учёбы оставалось две недели, Вере казалось, что это очень-очень долго. Потому что даже день, наполненный мирной жизнью, счастьем познания и пребыванием с замечательными людьми — это безмерно много.

Но возвращение в суровую реальность произошло неожиданно и резко. Прямо на лекции в аудиторию зашёл военный. Не поздоровавшись ни с опешившим преподавателем, ни с замершими студентами, он громко произнёс:

— Татьяна Сиднюк!

Танюша медленно поднялась. Офицер, сглотнув слюну, попросил:

— Выйдите, вас ждёт психолог.

Танюша на ватных ногах поплелась к выходу.

— Курсанты Академии!

Все курсанты, а с ними и Вера, вскочили, вытянувшись в струну. Вера сделала это автоматически, даже не успев сообразить, что команда относится непосредственно к ней. Офицер пробежал глазами по курсантам, остановился на Вере:

— Пруднич?

— Так точно.

— Пруднич, оставайтесь. Остальные — за мной: для вас учёба закончилась.

Даже когда дверь аудитории закрылась за вышедшими офицером и курсантами, Вера ещё некоторое время стояла, потом медленно села. Она не понимала, что происходит; не понимала, какая связь между Танюшей и военными; не понимала, почему оставили в Университете её. Какая-то едкая тревога обожгла ей всё нутро. Как только закончилось занятие, она побежала к декану. Тот лишь разводил руками, заверяя, что знает не больше Вериного. Единственное, чем декан поделился с нею, это то, что по распоряжению Штаба всем курсантам, кроме Пруднич, досрочно присвоены офицерские звания, и они отозваны к месту службы. С чем это связано и куда увели Сиднюк Татьяну — он не знает. На просьбу отпустить её в Штаб, чтобы самой во всем разобраться, декан категорически отказал:

— Нет! Нет и ещё раз нет! Во-первых, выход за пределы Университета до окончания учёбы запрещён, за исключением письменного распоряжения Инспектората или Штаба. Во-вторых, час назад офицером Штаба мне было строго указано, не при каких обстоятельствах не отпускать вас до окончания учёбы. Но если вы так хотите, можете оставить рапорт, и его передадут в Штаб.