Сергей Зайцев - Метро 2033. Тёмная мишень

Но едва собрался свернуть, как снова возникла заминка.

– Глянь-ка, Оспа, следы. Свеженькие.

Почуяв в голосе напарника тревогу, Оспа придержал за локоть Кирпича и спешно обогнул санки. Снег и в самом деле пятнали отпечатки, оставленные множеством мелких лап. Деги. Стайка из пяти-шести особей. Зверьки шустрые и обманчиво мирные, но весьма коварные своими повадками. Судя по тому, что усиливающийся снегопад следы засыпать не успел, они и в самом деле были совсем свежие. Следы пересекали улицу, уходили за ограду и тянулись по двору к зданию школы, теряясь из виду где-то за левым углом.

– Как бы нам не влипнуть, – задумчиво обронил следопыт. Он подумал, что стоит дать небольшой крюк, обойти квартал по другому маршруту. Но времени уже нет, и так задержались. И решил иначе:

– Обогнем школу справа. Смотрите в оба.

– Мелкие какие-то, – Кирпич недоуменно вздернул брови, разглядывая следы вместе со спутниками, – чего в них страшного-то?

– Ты совсем олух, или только наполовину? – укоризненно покачал головой старшой. – Все наставления пропустил?

Оспа вздохнул, продолжая пристально смотреть во двор и думая о том, что пацана еще учить и учить. А он сам хоть еще и крепок, да силы ведь уже не те. Сколько этих гавриков подготовил в сталкеры за прошедшие годы… Многие ученики до сих пор живы и науку его, старого, вспоминают с благодарностью, а многих уже и нет – или поверхность клятая схарчила, или в междоусобицах с жизнью расстались, люди ведь все никак не успокоятся, им всегда есть что делить, даже когда ничего уже не осталось. Не хотелось бы пережить этого пацана. Чисто по справедливости. Есть в нем что-то хорошее, пусть и наивное. На Новокузнецкой вырос, среди отребья, бандюг и отморозков всех мастей, как умудрился таким бесхитростным и незлобивым остаться – загадка. Наверное, его душа просто с самого рождения чище, чем у других. Старик верил и в жизнь после смерти, и в реинкарнацию. Верил, что люди со светлой душой появляются не просто так, а после великих страданий в прошлых воплощениях. Вот и этого пацана никакие невзгоды и лишения не смогли испортить. Хорошо он его еще вовремя приметил, взял под свое крыло, иначе бы уже затравили – шакалов в человеческом обличье в метро хватает, и не только на Новокузнецкой.

Кирпич с озадаченным видом потянулся почесать затылок, но веревка саней, которую он держал в руке, натянулась, и пальцы замерли лишь возле плеча. Он опустил руку и смущенно хмыкнул:

– Да у меня от холода уже мозги замерзли. Правда, не помню. А что с этими следами не так?

– А у тебя вообще были эти мозги? – пренебрежительно бросил Хомут. – Может, и замерзать там нечему? Дегустаторы, чучундра ты косолапая, сами по себе не бегают. У них есть хозяин.

– А, вспомнил, эти, как их там…

Кирпич осекся – неожиданно над головой где-то в небе что-то оглушительно захлопало.

Старшие следопыты, не раздумывая, бросились врассыпную, стараясь разделиться и тем самым осложнить охоту пикирующему хищнику – размах крыльев не позволял тому приближаться к стенам близко без риска переломать кости. Оспа, знавший все укрытия в округе и профессионально примечавший по пути любую возможность спрятаться от любой напасти, развернулся и рванул наискось через улицу к приземистой двухэтажке. С разбегу влетев в давно выломанную дверь входа, Оспа резко обернулся, уже спиной почувствовав что-то неладное. Черт!! Старика даже в жар бросило от осознания собственной промашки – промашки наставника. Пацан так и стоял возле санок. От испуга он просто впал в столбняк.

– Падай! – отчаянно заорал Оспа во весь голос. – Мордой в снег, бестолочь!

Рухнув правым коленом на голый бетон, уже отчетливо понимая, что Кирпич обречен, и ничего уже нельзя сделать, Оспа вскинул «Сайгу». И открыл огонь в стремительно несущуюся с неба огромную крылатую тень. Неудобный угол обстрела, ночь, мельтешащие в воздухе снежинки, и считанные секунды, чтобы поразить падающую цель…

Он так и не узнал, попал или нет.

Подъезд оказался жилым, он слишком поздно это почувствовал. Бесшумно вынырнув из темноты за спиной, когтистая рука с длинными узловатыми пальцами потянулась к его голове. Ощутив опасность лишь в последний момент, Оспа отшатнулся и выстрелил из «Сайги» в упор – в надвигающуюся тень с горящими глазами.

Хомут поступил проще – «рыбкой» нырнул во двор школы за решетку ограждения.

Отплевываясь, перекатился на спину. На боль, полоснувшую голову, он не обратил внимания – на что-то напоролся под снегом, но не до того сейчас. Он тоже понял, что пацану хана. С новичками такое иногда бывает – вместо того, чтобы бежать, человек замирает на месте, обрекая себя на гибель. Когда-то Хомут и сам пережил нечто подобное, в начале своего обучения. И прекрасно помнил, как злился на себя после, на это тупое бессилие, которое охватывает с головы до ног, на дурацкую беспомощность. Теперь это случилось с Кирпичом.

Как только старшой заскочил в подъезд здания через улицу и принялся палить в хмурое небо, Хомут тоже вскинул автомат, целясь в пикирующую тень, но так и не выстрелил. Его глаза расширились от ужаса, а дыхание перехватило – не от того, что он вдруг увидел на крыше двухэтажки, где укрылся старик, нет… Он вдруг не смог дышать. Все тело парализовало какой-то чужой хищной силой, мутным облаком растекшейся по улице. А огромный бесформенный горб на крыше, до этого лежавший неподвижно, вдруг словно взорвался. Ошметки снега потели во все стороны. Какое-то невероятно огромное, массивное, но быстрое существо, никогда не виданное Хомутом раньше, с оглушительным скрежетом ломая кровлю, рванулось к краю крыши. Могучие лапы, длиннее фонарного столба, рядом с которым скрючился Хомут, метнулись к несущейся вичухе через всю улицу, перекрыв ее словно парочка чудовищных шлагбаумов…

И сцапали крылатую тварь на лету, как паук муху.

Вичуха заверещала, забила крыльями, хлестко защёлкала клювом, пытаясь вырваться. Челюсти гиганта с хрустом сомкнулись, и вопли крылатой оборвались. Грохот тяжелых шагов по крыше, глухой удар где-то по ту сторону здания – ловец спрыгнул на землю. Мерно удаляющийся грузный топот…

И только когда в глазах уже начало темнеть от недостатка кислорода, невидимая хватка твари отпустила. Захрипев, Хомут кое-как поднялся на ноги. Кирпич так и торчал столбом посреди улицы, с мертвенно-белым лицом. Пошатываясь, совершенно обессиленный ментальной атакой монстра, двинулся к воротам, одной рукой цепляясь за прутья ограды, а второй волоча за ремень автомат. По лбу из глубокой ссадины текла кровь, острая боль впивалась в бок при каждом шаге – полное ощущение того, что на этот раз он ребра доломал.

Добравшись до Кирпича, Хомут встряхнул его за плечо: