Pferd im Mantel - Колокола обречённых. Ч.1: Очищение молитвой

— Так-то лучше! — улыбнулся Илья, и Фёдор заметил блестящую дорожку от слезы на его щеке. От этого что-то внутри его души как-то необычно защемило, он почувствовал новую, но долгожданную такую, близость с этим, ещё недавно незнакомым ему, парнем. Отцовскую — пришло на ум определение. А сразу за этой мыслью, голову заполнило томящее волнение за дочку. За маму, за Альку… Где же вы, родные мои?! Как же вы без меня?! Блядь, чем думал-то в тот день, наперекор ваших уговорам, собираясь обратно в Москву?! Жопой думал, очевидно. Хотя — что бы тогда было с Ванькой? Ванька — он же тоже почти родной… Да что рвать душу теперь — всё уже состоялось. А цель одна: выжить и найти семью. За Уралом, говорите? Да хоть в Мордоре! Найду!!!

Пока Срамнов копался в себе, отвлечённый от происходящего за окнами кабины, въехали в Русино. Естественно, мост был перекрыт — сегодня дежурят кушалинские, ждут возвращения алпатовской группы, предвкушают ништяки. Ну, начинается — с Богом. Момент истины…

— Тормози, Илья. Приехали. — хлопнул по плечу парня Срамнов. — Сиди пока, не глуши. Пойду с нашими мужиками говорить… — Распахнув дверь, Федя выпрыгнул из кабины.

— О, Срамнов, мужики! — помахал ему Женя Строев, первым узнавший его. — А где остальные? Чё один-то? Ну, как сходили?! Много взяли?! Чё молчишь — рассказывай!

Федя молча подошёл к брёвнам и поздоровался с каждым из кушалов за руку. Прикурил, хлопнул по плечу Строева.

— Вы, мужики, это… присядьте. — потупив в землю глаза, тихо сказал он. — Короче, мужики… погибли все. Включая Гришу. Все. — Выдавил он из себя то, о чём всю дорогу думал — как это сказать.

— Срамнов — ты не шути. — сжал перед носом кулак Борис Неклюев — высокий здоровенный мужик лет сорока пяти, знакомый ему так, заочно. — Хуёво шутишь, мы нервные. Можно и схлопотать — у нас не заржавеет.

Остальные четверо мужиков заржали, хлопая друг друга по рукам — братья по оружию, на фиг. Срамнов, обведя их лица взглядом исподлобья, щёлкнул окурок в сторону.

— Не быкуй. — рубанул он. — Я не мудак: так не шутят. Что сказал — так и есть. Паратов где?

Лица кушалинских стали меняться на глазах — со смеющихся весёлых на удивлённые и озадаченные — смысл сказанного Фёдором понемногу достигал их мозгов.

— Как так?! — ляпнул Строев.

— Да как… — глянул на него Фёдор, чертя ботинком полукружья на песке обочины. — Вот так. Все, короче. Я один выбрался, да перенёк со мной один — новый. Вова — кладовщик важное проебал рассказать — что мясоморозильник за забором. Пока грузили — эйфория, азарт. Мы с Ефимовым на вышке смотрели — когда поняли, что херовая ситуация — брякнули Грише. Гриша рискнул… Не успели, короче. Ходуны через забор ломанулись — трупов триста, не меньше. Ну и накрыли всех, как цунами… Мы с Ефимовым на вышке отбивались, сколько могли. Потом и его взяли эти бляди. Ну а я… А меня, вон — паренёк вытащил на фуре. Считай, с Того Света… Вот, вкратце, вся история. Паратов где?

Мужики, округлив глаза, нервно курили. Фёдор замолчал. Неклюев принялся ходить туда-сюда, нервно играя желваками на скулах.

— Ну как так-то?! — встал он как вкопанный, вперевшись в Фёдора. — Как так-то?

— Да не мельтеши ты. — раздражённо махнул на него рукой Фёдор. — Самому тошно.

— Да что ты говоришь! — заорал на него Борис, и брызги его слюны полетели в лицо Феди. — Тошно ему! Лучшие мужики наши, кушалинские, подохли — а его тошнит! Да ты… Да лучше бы и ты не возвращался, с такими новостями. Мужики погибли… Гришка… А он жив-здоров тут! Ни царапинки!

Фёдор стоял, слушая его крик. Вытер лицо рукой, и мгновенно, не задумываясь, влепил кулаком в переносицу. Борис вскрикнул, и схватившись руками за лицо, рухнул на колени.

— Судить меня берёшься?! — схватил его за шиворот Срамнов, но товарищи Неклюева уже вцепились в него со всех четырёх сторон. Резко дёрнувшись, Фёдор скинул их с себя. — Судьёй себя возомнил, боров, бля?! Тебя там не было — не тебе и судить, гандон. Судит он, бля, кому жить — а кому не стоит! Вон — Указал он пальцем. — фура, нагруженная жратвой, что ломиться — нашими мужиками. Чтоб ты, сука, жрал зимой не сапог свой! И семья твоя! И вы — Обвёл он пальцем остальных четверых, щуплых кушалинских мужиков в годах, не дерзавших больше претендовать на роль рефери в развернувшихся обстоятельствах. — Вы тоже! Надо было и мне сдохнуть, правильно. И бросить всё там, откуда грузили, так?! Чё вы дурные такие?!

Тем временем Неклюев, зажимая левой рукой разбитый нос, из под которой капала на землю кровь, поднялся в рост и схватился за рукоять косореза, не желавшего, однако, быть выхваченным из-за спины.

— Да я, бля, тебя, козла, сейчас..!

Понимая, что угроза авторитету Неклюева перед мужиками не даст ему никакого шанса на отступления, Фёдор, не дожидаясь, нанёс резкий удар ботинком под коленную чашечку правой ноги и тут же добавил хлёский хук в солнечное сплетение падающему уже Борису. Словно куль, Неклюев свалился в пыль, хватая ртом воздух и задыхаясь. Упав, он начал кататься по обочине и орать: нога была сломана, дикая, чудовищная боль.

Фёдор, потрясая ушибленной при неподготовленном ударе правой, отвернулся от катающегося в муках Неклюева.

— Кто-нибудь думает так-же?! — обвёл Фёдор глазами кушалов.

— Федь, да мы-то чё? Мы ничё… Борька вот, он горячий, ну и…

— Остынет. — бросил Фёдор, и протянул руку. — Рацию дайте! Какой канал?

Сеня Симаков, один из кушалинских, вытащил рацию, и покрутив каналы, вызвал Паратова:

— Валер, приём!

Через несколько секунд она хрипнула голосом Валеры:

— Паратов! Чего у вас?

— Валер! Тут Симаков! Вернулся Срамнов, и он…

— Ну-ка дай сюда! — вырвал рацию из рук Сени Фёдор.

— Паратов, это Срамнов! Слушай сюда: все погибли, короче. Собирай Совет. Со мной фура с едой. Надо, чтоб приняли. Еду на Центр. Всё.

Рация захлебнулась тишиной. Через минуту, отпущенную Фёдором Паратову на то, чтобы переварить полученную информацию, тот ответил:

— Не шутишь?

— Такими вещами не шутят, Валер.

— Понял. — тихо ответил тот. — Григорий… тоже?!

— Все, я говорю.

— Давай сюда. Жду.

Неклюев задыхался и хрипел на обочине. Фёдор вернул рацию Сене и кивнул на Бориса:

— Грузите в кабину этого. Не подыхать же ему.

Фёдор махнул Илье рукой, и Фред, рыкнув, подполз к заставе. Мужики, тихо уговаривая Неклюева потерпеть, под руки подсадили его в кабину, и Илья, здорово напрягшись, втащил грузное тело, сипящее и матерящееся на чём Свет стоит, в спальник. Погрузив потерпевшего, раздвинули брёвна, и Срамнов занял своё место рядом с водителем, хлопнув дверью.

— Всё нормально? — спросил Фёдор в открытое окно мужиков, остающихся на заставе.

— Путём! — махнул, улыбаясь, Женька.