Pferd im Mantel - Колокола обречённых. Ч.1: Очищение молитвой

Во-вторых, всю технику, какая у кого есть — в сельский МТС. И топливо всё — туда же. Во главе поставить человека знающего, дельного. Чтобы техника в порядке была и люди при делах. Опять же — бригаду ремонтную создать, чтобы следить за ней. И довольно на машинах да мотоцикелях по полям гонять — ужо кончится бензин да солярка, а новой-то не делают. Что тогда?! Как думаете?

Совет загудел, соглашаясь.

— Вот, достучался до вас старик, слава Создателю. — улыбнулся Русков. — Тянуть с этим неча — завтра же указом доводим до населения. Токо вот кого к этому поставить? Как считаете? Есть кандидатуры?

— Чё тут думать — Ваську Сипаева и старшим. — махнул рукой поднявшийся Парат. — Технику знает, опытный механизатор.

— Сипаева?! Да ты в своём ли уме, Валерка?! — высунулся из-за спин стоявших, плюгавенький мужичонка в телогрейке и кирзовых сапогах — полевой бригадир, из кушалинских. — Он-то быстро всё пропьёт и ещё должон останется! Нашёл кандидатуру — Сипай алкаш, каких не видывали! А тут трезвый мужик нужон!

— Дык а кто тогда? — развёл руками Парат.

— Извините, если встряну? — приподнялся Фёдор, до этого внимательно слушавший всё, что говорилось на Совете. — Я человек вроде новый, а может, оно и к лучшему. Вот, есть человек у меня. И не чужой вроде: сам с Твери, в дедовом доме в Кушалино живёт. Саша Волков — молодой, напористый, голова, руки — всё при нём. Бригадиром в техсервисе работал, до того, как… Без дела сидит, мается. Мы, грешным делом, с арининской лесопилки генератор с велешинскими мужиками умыкнули — с Гришей скандал вышел — так он быстро его в дело запустил. Подумайте…

Люди, выслушав Фёдора, принялись перешёптываться — спрашивать друг у друга, о ком это говорит Срамнов? Вес его слова невелик — даром, что детство провёл на Вельшине. Всё равно чужой, весь чужой. А что хуже того — московский. Однако, неожиданно, предложением заинтересовался Русков:

— Молодой, говоришь? — переспросил он Фёдора.

— Ну, моего возраста или чуть младше. — пояснил тот.

— А пусть зайдёт завтра — потолкуем. — и, обведя присутствующих взглядом, спросил. — Ну, что братцы — ещё кандидаты есть???

Внятно никто ничего ответить не мог — шептались, советовались. Предложений не поступало.

— Тогда оставим это пока. — сказал Пётр Василич. — Завтра поутру будет на это указ, а человека-то найдём. Теперь о третьем: про скотину. Последнее время принялись её забивать — на мясо, это надо прекращать срочно, немедленно. Сам вижу и люди говорят — не родит скотина больше. А без молока оставаться никак не дело. Потому указом это я завтра же пресеку. А коли кто поперёк делать станет и скотину будет забивать — будем карать, и карать люто: лишением продовольственного пайка, дровяного и вплоть до изгона из села. Порядок нынче поперёд всего. Скотину всю перепишем и будем проверять — а я думаю, с весны всю в стадо. Кто поперёк что скажет?

Возражений не было — вникая в слова Рускова, люди кивали.

— Четвёртый вопрос: земля. Таперича, граждане, нам ею только и жить. Кто бы что не думал. Была у Григория надёжа — с Твери питаться мёртвой. Только я ещё тогда его предупреждал — не дело это. И вот, жизнь показала, кто прав. Но лучше б я был неправ, а мужики наши — живые и дома, Ей-Богу! Но есть, как есть… А таперича, глядючи на итоги, ни-и-и, больше набегов таких не будет. Я запрещаю. Хватит менять жизни на консервы — не стоят оне того. С земли своей, стойно дедам и прадедам, жить будем. Земля — она самое верное. Только и тут с умом делать надо. Вот, что у нас? У нас три бригады, а в них — кое-кто. Значит, будем менять это неустройство, и менять быстро: зима на носу. Есть у меня толковый агроном, и мы просчитали ужо: сколько, где вспахать, чтобы сеять и сажать по весне. Работы прорва — знающие люди нужны, наши, местные, от земли. А у нас в бригадах кого не встретишь — и повара, и строители, и инженера. Подгребли пришлых, благо те не ропщут. Считаю такое свинством. Завтра… ну, к десяти утра, чтобы все полевые бригадиры были туточки — будет собрание. Будем думать с вами, как нам быть; а покуда, следующий вопрос — о едином снабжении едой и товарами. Как скоро будем делать всё обчим, то и об этом пора поговорить. Значится, после походов Григория (царство ему Небесное), много всего наволокли из Твери, да вот Федя сегодня полный грузовик припёр продуктов. Это всё надо надёжно складировать и учесть, а распределять рачительно. На то у нас помещений хватает — надобен человек, такое дело знающий. Есть такой?

— Можа, и есть. — подал голос один из найдёновских мужиков, пришедший на собрание с Вадимом Курочкиным, старостой деревни. — У соседки моей, быбы Дуни Тураевой, дочка с Твери сбежавши. Так она тама завхозом, али кем таким, на овощебазе была. Ну, Тинка Тураева, вся такая из себя. Можа, знает кто?

Мужики закачали головами — не вспоминалось. Русков обратился к Курочкину:

— Вадим Сергеич, ты тамо поговори с той женщиной. Завтра. Лады?

— Сделаю. — скупо кивнул Курочкин, крепкий старикан немного за семдесят.

— Ладно. — перешёл к следующему вопросу Русков. — Дальше — про дрова. Ну, Михалыч, тебе слово.

— А я чё?! — поднялся с места Михалыч — назначенный Григорием недавно бригадир лесорубов. — Ругайте, коли хотите и сколько хотите — всем известно, не справляемся. Мужики мои зашиваются — а только много так не наработаешь. Тракторов нет. — Начал загибать пальцы он. — Цепей на пилы нет. Тупые все, точим их только что не зубами. И то — больше точим, нежели пилим. Людей не хватает — у меня молодые, сильные мужики нужны, а работают? Э… — махнул в сердцах рукой он. — Да я не раз поднимал вопрос! А внимания ноль. Вот зато, что ни набег на Тверь — моих мужиков из бригады свищут — это кто кушалинский. А сегодня — я посчитал — через это на шестерых бригада уменьшилась. Значит, ещё туже будет. Если так пойдёт — я руки умываю. Не надо оно мне, такое дело. Чтоб прокладывали меня на улице.

— Слышали?! — обратился к Совету староста. — Вот как у нас это первейшее дело поставлено. Не удивляйтесь тогда, коли зимой свои бани на дрова пилить станете. У нас ведь как повелось с недавней поры? Заселяются бомжи в дом бесхозный, сначало баню палят, потом — сарай, а там уж и до крыши дело доходит. А после уж новый дом ищут — словно глисты какие, паразиты. Вот до чего иные люди скурвились. А коли дров на зиму не запасём — и мы точно также, только по неволе будем. Куда это годится? А по весне хаты ставить надоть — что ж, так и ютиться пришлым приживалами?! И колхозные постройки ремонтировать — коровники, сараи. Нет, братцы мои. Так оно не будет. Садись, Михалыч — пиши, что тебе надоть от Села, чтобы ты план свой давал, и больше того. А завтра — давай ко мне, со списком. Будем думать, как управиться нам. Что ещё? Ратные дела… Ведал ими Григорий — да больше нет его. И поставил бы я тебя, Валерка, заместо него — да не стану. Обиду не копи. — Повернулся к насупившемуся было Паратову Русков. — Не будем мы Гришино место занимать… По-иному поступим. Не хочу я на евоные грабли наступать — не справлюсь один я со всем. Сразу вам говорю. — Обвёл указательным пальцем присутствие староста. — И иной кто — тоже не справится. Может, позже — но не теперь. А пока вношу предложение: учредить новый, рабочий Совет. Я, как староста. Отец Паисий — от Церкви. И от каждой деревни — тамошний староста. Что скажете?