Александр Голубев - Спящая Красавица

Увидев мой скептический взгляд, Катя добавила:

- Ну, не сто, конечно… Короче, сам знаешь.

- А это где нарыли? - Спросил я, показывая на бутылку с самогоном и понимая, что начинаю подстраиваться под собеседницу, вводя в разговор жаргонные словечки.

- А это мы тут надыбали. Прикинь, решили пожить в этом доме. Чисто случайно сюда забрели. А тут бабка жила, которая самогоном торговала. У нее запасов во времянке столько, что хватит роту солдат поить неделю так, что те просыхать не будут. Литров триста, не меньше. У нее для этих целей пластиковые бочки приспособлены. Синие такие. Литров по сто каждая. Самогонный аппарат прятала там же под полом. Работала бабулька с размахом. Мы ее в сад за домом вынесли. Совсем маленькая была. Как первый раз ее мумию увидели, подумали, что ребенок в спальне лежит. Да, кстати, Ларис, а не пора ли нам пора? Сгоняй-ка еще за бутылкой.

Лариса схватила со стола практически опустевшую бутылку, сгребла с пола пустые вчерашние и сегодняшние и быстро вышла из дома. Как я понял, она пошла во времянку, чтобы пополнить запасы стратегического сырья из тех самых синих бочек.

Воспользовавшись тем, что мы остались одни, я спросил у Кати:

- Скажи, а вам не надоело вести подобный образ жизни? Судя по твоему рассказу, вы не были пропащими. Смогли организоваться, не впали в истерику, держитесь вместе. Ты не пойми неправильно, может вам стоит завязать с этим? - И я обвел взглядом вокруг, давая понять, что под «этим» я подразумеваю их нынешний образ жизни.

Катя на какое-то время задумалась, уставившись сперва в потолок, а затем мне в глаза:

- Санек, знаешь, ты не один такой умный. Я вот иногда тоже понимаю, что так больше жить нельзя. Но зачем? Ради чего? Или ради кого? Ради тебя, что ли? - И она махнула безнадежно рукой куда-то в сторону. - Не, не думаю, что есть чо-то, ради чего сейчас стоит жить. Мы же просто существуем. Родных не осталось, близких тоже, друзей нет и не предвидится. Ты, я вообще думаю, скоро слиняешь от нас. Так ради чего?

Я молчал, подавленный безысходностью и тоской, которая исходила от Кати с такой силой, что я даже испугался за свою психику. Как бы самому не сломаться и не начать беспробудно пить горькую, лишь бы поменьше времени проводить в этом злом и несправедливом мире.

- А вообще знаешь что, Санек? - Задала вопрос Катя твердым голосом, вперив в меня совершенно, как мне показалось, трезвый взгляд. - Езжай-ка ты отсюда. Да, да, и не смотри на меня так. Я же не совсем дура. Пока еще. - Невесело усмехнулась она. - Уезжай отсюда и больше не возвращайся. Мне за тебя страшно. Ты пока еще чистенький. Помыслы у тебя хорошие: жить как раньше, следить за здоровьем, беречь себя и все такое. А мы с Лариской уже так не можем. И тебя за собой легко утянем. Хрен его знает, почему именно мы остались в живых. Лучше бы вместо нас пьянчужек такие, как ты, остались. Ты уж извини нас, если что, но тебе лучше уехать. И чем скорее, тем лучше.

Пока она все это говорила, я сидел с каменным лицом, не в силах поверить в то, что слышу. Меня прогоняли. Просто так. За то, что я, выражаясь языком Кати, такой хороший.

Катя смолкла, а я все сидел без движения, не зная что, а главное, как сказать. За последние часы произошло слишком много событий. Казалось, что случилось намного больше, чем за все предыдущие годы. Найти выживших, пусть даже таких, и тут же этого лишиться.

Как-то быстро все. Как-то неправильно. Как-то не так все должно было быть. Тек нечестно. Так не бывает.

Пока я сидел в оцепенении и соображал как лучше себя повести дальше, дверь распахнулась и на пороге показалась счастливо улыбающаяся Лариса.

- Во! Сари, - весело воскликнула она, - показывая указательном пальцем одной руки, в которой она сжимала полную бутылку самогона, на вторую руку, которая держала за горлышки две полных бутылки, а еще одна была зажата под мышкой.

Всю свою ношу Лариса неаккуратно поставила на стол, а сама плюхнулась на стул и тут же начала разливать по кружкам новую порцию пойла мертвой бабки самогонщицы.

Именно в этот момент я с кристальной четкостью осознал, что мне здесь действительно не место. Бежать мне надо отсюда, как черту от ладана. Не найти мне никогда с ними общий язык и темы для интересной беседы. Не вытащить их уже из того болота, в которое они с радостью сами провалились. Не реанимировать в них ничего человеческого.

И от этого осознания мне стало еще хуже. Захотелось вскочить и бежать, бежать, бежать. Пока дыхания хватит, ноги не сведет судорогой, и я не упаду прямо на пыльную дорогу, захлебываясь слезами.

Вместо этого я только и смог, что сказать, обращаясь к Кате и глядя ей прямо в глаза:

- Ты права. Мне не стоит задерживаться.

Я уже начал вставать, когда Катя громко произнесла:

- Ну чо ты, как неродной. Давай на посошок махнем.

При этом она встала и протянула в мою сторону наполненную кружку. Лариса последовала ее примеру: поднялась и тоже вытянула вперед кружку. Я, немного помешкав, присоединился к их жесту.

Со стороны, возможно, вся ситуация выглядела комично, но мне было не до смеха. На душе скребли кошки от потери чего-то важного. Наверное, когда я пил с ними в тот, последний раз, тем самым я прощался со своими идеалами.

Уже на улице, садясь в машину, я обратился в Кате с прощальной речью. В тот момент она мне такой, конечно, не казалась. Но сейчас я вправе говорить про случившееся с оценочной точки зрения.

Дословно не помню, но смысл такой:

- Катя и Лариса, я очень рад нашему знакомству. Спасибо за гостеприимство. Вы укрепили мою веру в то, что я делаю, что есть еще живые люди, что я должен продолжать поиски выживших. Вот, - я порылся в бардачке и достал ручку с бумажкой, - мой точный адрес. Если захотите, то приезжайте. Я всегда буду вам рад, - сказал я. После чего быстро написал адрес и спутниковые координаты, которые помнил наизусть не хуже собственного имени.

- Ладно, давай, вали, пока мы не передумали. Нам тоже было прикольно с тобой потрындеть. Счастливо! Скатертью дорожка, - сказала Катя и усмехнулась каким-то своим мыслям.

- Ага, давай, - попрощалась со мной Лариса.

Я завел двигатель, включил дальний свет и вырулил на дорогу. Посмотрев в зеркало заднего вида, увидел, как две большие фигуры, практически сливавшиеся с тенями от заходящего солнца, не оборачиваясь, пошли в сторону дома.

Домой доехал, как говорится, на одном дыхании. Сон как рукой сняло. На душе было противно. Может от того, что это меня кинули, а не я?

Пока ехал, пытался прийти в себя и решить в общем-то несложную дилемму: правильно я поступил или нет? Смалодушничал или так и надо было?

Кто сможет рассудить, кто прав, а кто виноват?

Нет ответа. До сих пор нет.

Сейчас, надиктовывая эти последние слова, мне даже кажется, что ничего этого не было. Что это мне просто приснилось. Тогда получается, что те фотографии и банки с соленьями, которые я привез из дедова дома, мне тоже пригрезились? Но они же настоящие. Значит, и разговоры за чашкой самогона в домике, где жила старушка самогонщица, были на самом деле.