Иероним Ясинский - Спящая красавица

В город въехала балагула вечером, в осеннюю ненастную погоду. Лошади выбивались из сил. Жид громко кричал, и грязь, освещаемая керосиновыми фонарями, уныло чмокала под копытами. Полотно балагулы намокло, из глубины её слышался плач ребёнка, сопровождаемый болезненным кашлем.

Пассажиров было много. По пути, они по одному выскакивали из неуклюжего экипажа и исчезали в темноте. У них были свои дома в городе или квартиры; балагула мало-помалу опустела. Когда она остановилась возле «Парижской гостиницы», в балагуле сидели только двое: женщина с ребёнком и длинный, худощавый мужчина.

Из узенького входного коридора падал на улицу яркий луч света, отражаемого зеркальным рефлектором лампы. Свет обрадовал путешественников. Женщина, молчавшая до тех пор, стала говорить ребёнку: «Сейчас, деточка, молочка! Оо! Молочка! Не плачь, не плачь!» – и легонько качала его на руках. Мужчина выскочил из балагулы и вошёл в коридор, где был встречен хозяином, смуглым, невзрачным человеком, в серой паре и при часах. По-видимому, он был русский, но, окинув чёрные до плеч кудри незнакомца косым взглядом, прокричал что-то по-еврейски жиду. Из темноты послышался ответ, и, не дослушав его, невзрачный человек обратился к приезжему:

– Надолго?

– Дня на три, на четыре.

– С женою и маленьким?

– Да, да! Пусть снесут вещи!.. Залман!

Невзрачный человек опять прокричал что-то по-еврейски. Но ответ, должно быть, был неудовлетворительный, потому что невзрачный человек нахмурился.

– Вещи ежели есть – снести можно, только у нас положение – деньги за сутки вперёд.

Приезжий привык, очевидно, к таким встречам. Он осмотрел номер – который находился тут же в коридоре, окнами во двор – и опустил руку в карман своего летнего коротенького пальто.

– Денег мелких не имеется, всё бумажки, – сказал он, – и придётся у вас занять, добрейший хозяин.

Схватив хозяина за нос, приезжий вытащил оттуда словно из портмоне два двугривенника и гривенник.

– Получите, – сказал он и подал деньги с ловким жестом.

Хозяин потрогал нос и лениво улыбнулся. Посчитав деньги и посмотрев, не фальшивые ли они, он произнёс:

– Был тут недавно такой же артист. Да у нас какие дела! Без хлеба сидел, задолжал, да с тем и уехал. Не советую я вам наш город.

– Э! Я не особенно нуждаюсь! Марилька! Вылезай! Послушайте, хозяин… Самовар!.. Кувшин молока! Чего-нибудь поесть! Залман! Вещи! Холодновато сегодня… Так вы говорите, был у вас? Кто же? А? Профессор Жак? Ну, это шарлатан. У него нет ловкости рук. Он всё действует аппаратами. А я рекомендуюсь – доктор Тириони. В своё время, я получил от персидского шаха орден Льва и Солнца! Залман, живей!

Невзрачный человек посматривал на чернокудрого магика не то с любопытством, не то с презрением. Он встряхивал на ладони полученные от него деньги, и его сосредоточенное лицо с выпуклым упрямым лбом не внушало доверия. Магик прищурил на него один глаз, хлопнул по плечу и сказал:

– Однако, поворачивайтесь и вы, хозяин. Мы хотим есть, и мой мальчик озяб. Или за всё вперёд? Нигде этого не водится! Но вот ещё полтинник, чёрт вас побери!

Он вынул кошелёк и стал доставать деньги. Хозяин бесцеремонно заглянул в кошелёк. В самом деле, у доктора Тириони было много бумажек. Тогда хозяин переменил тон. Крикнув что-то Залману, он спрятал деньги и заговорил, со сладенькой улыбкой:

– Оно правда – город наш не особенный, а попробуйте. Случалось, что и у нас наживались. Жак на первых порах сотню сколотил. Вот другой приезжал – забыл его фамилию – так тот в клубном зале за три представления рублей четыреста собрал.

Доктор Тириони торопливо выслушал хозяина и вернулся к жене. Маленькая женщина, с красивым лицом, на котором тревожно блестели большие глаза, стояла возле балагулы, с ребёнком на руках.

– Иди! – сказал ей магик.

Молодая женщина взошла по грязи на крыльцо. Хозяин проводил её в номер, где уже горела свечка. Залман внёс вслед затем две коробки, ковёр и узел с пелёнками. То были все вещи доктора Тириони.

Оставшись одни, супруги вопросительно взглянули друг на друга.

– Выпутаемся, Марилька! – произнёс магик с улыбкой.

Молодая женщина печально наклонилась к ребёнку. Мальчик был худенький, лет двух. Он кашлял, капризно протягивал руки, и на его горячие щёчки упали слёзы Марильки.

Бумажки, пленившие алчного хозяина, были простые цветные, за исключением одной рублёвой и одной трёхрублёвой. Поедая с волчьим аппетитом жидовскую щуку, чёрную от перца, и запивая её водкой и горячим чаем, доктор Тириони задумчиво посматривал на жену, поившую молоком ребёнка, и соображал, сколько денег понадобится, чтоб выкупить заложенный в Бердичеве чемодан и чтоб дотащиться до ближайшего большего города.

«Чем я не Казенев? – думал он. – Чем я не Беккер, не Герман? Однако же, они богачи, а у меня голодная смерть на носу. Надоела эта грязь! Вон из глуши! На простор!»

Он выпил ещё рюмку водки.

– Ешь, Марилька. А я пойду, расспрошу насчёт клуба и типографии… Придётся афишу давать.

Он встал.

– Марилька, отчего ты не приучишь Сенечку стакан держать? Он у тебя точно грудной ребёнок! Я тебе, Сенька, задам! – крикнул он и погрозил пальцем.

Мальчик скосил на него большие как у матери глаза и перестал пить молоко.

– Отстаньте, Павел Климентьич, – сказала Марилька.

Магик улыбнулся и слегка ущипнул мальчугана за щёчку. Ребёнок расплакался.

– Что вы пристали? Разве не видите, Сеня болен! – крикнула Марилька.

Магик нахмурился и отошёл.

– Ежели болен Сеня, – сказал он, – так ты же виновата. Совсем не бережёшь моего кармана! На какие деньги лечить?

Ребёнок плакал и кашлял; Марилька, с сосредоточенным молчанием, качала его на руках, бледная и измученная; магик ушёл, хлопнув дверью.

В общем зале, вокруг бильярда с изорванным сукном, на которое сверху падал тусклый свет керосиновой лампы, сидело и стояло несколько человек. Доктор Тириони увидел хозяина, наблюдавшего гостей из-за стойки с водками и закусками, и в синем от табачного дыма сумраке разглядел офицеров, вооружённых киями, какого-то господина в нанковых брюках и со скучающим лицом и, наконец, молоденького полицейского надзирателя с крошечными усиками и с оскаленными зубами. Полицейский смотрел прямо на него, и доктор Тириони робко подошёл к молодому человеку.

– Сегодня приехали? – спросил полицейский со строгой любезностью.

– Полчаса тому назад.

– Ваша фамилия?

– Честь имею именоваться – доктор Тириони.

Молодой человек не подал руки доктору Тириони. Он сделал ему знак отойти в сторону и сказал с тою же строгою любезностью: