Иероним Ясинский - Спящая красавица

– Ваши документы?

Магик вынул из бокового кармана бумаги. Полицейский пробежал их.

– Этих документов недостаточно, – произнёс он.

– Вот также свидетельство об отбытии воинской повинности…

– Недостаточно-с.

Напрасно магик клялся, что везде во всех городах было «достаточно», молодой человек возражал: «А у нас недостаточно». И только тогда оказалось «достаточно», когда доктор Тириони взял полицейского под руку и вежливо предложил ему выпить и закусить. Молодой человек изъявил полную готовность. Они вышли и закусили, и молодой человек, пообещав завтра же прописать документы, любезно, но уже без всякой строгости, указал доктору Тириони, где находится клуб и где типография – единственная во всём городе.

Но в зале стало известно о приезде магика. Когда он уходил, офицерик в фуражке на затылке и с испачканной мелом физиономией остановил его.

– Послушайте, доктор… Господа! Угостим его в складчину! Эй! Две шипучего! Как вас… Тириони? Проделайте что-нибудь… Эйн, цвейн, дрей! [ Один, два, три! – нем .] Ах, пожалуйста!

Его окружили другие офицеры, как раз окончившие партию в «алягер». Они брали его за руку и хлопали по плечу.

– Вы меня застали врасплох, милостивые государи, – говорил магик, кланяясь и вежливо засучивая рукава. – Попрошу вас дать мне несколько серебряных монет.

Ему дали семь двугривенных. Он держал их на ладони, чтоб все видели деньги. Потом закрыл ладонь, и когда открыл её – денег не стало. Так как все пристально смотрели на его руки, остававшиеся неподвижными, то это исчезновение показалось изумительным, чудесным, и офицеры громко аплодировали.

– Господа! – начал доктор Тириони. – Я понимаю, что как ни мала исчезнувшая сумма, всё же вам её жаль. Поищем пропавших денег и, может быть, найдём их. Там на столе, возле почтенного хозяина, я замечаю на тарелке десяток яиц. В котором из них угодно вам, чтоб очутились монеты?

Офицеры стали говорить: «В этом!» «Нет, в этом!» Они подозревали стачку между доктором Тириони и хозяином. Наконец, они выбрали яйцо, тщательно осмотрели его и положили, по просьбе магика, на бильярд. Магик ещё больше засучил рукава, показал пустые руки и, взяв яйцо, разбил. На зелёное сукно посыпалось серебро.

Молодые люди пожимали плечами. Тот офицер, у которого лицо было выпачкано мелом, распил с Тириони бутылку донского и просил объяснить, как он делает этот фокус. Тириони таинственно уверял, что всё зависит от ловкости рук. Но ему не верили.

Он ушёл поздно в свой номер. Сальная свечка догорела и чадила. Марилька лежала возле успокоившегося ребёнка, хрипло дышавшего, и спала, закинув голову. Доктор Тириони наклонился к ней и поцеловал её в плечо.

Потом он добыл новую свечку и до полночи провозился над составлением афиши.

Ребёнок всю ночь стонал, по временам жалобно кричал: «Мама!», и магик сквозь сон слышал, как вставала Марилька, зажигала огонь и разогревала на спиртовой лампочке молоко. Но магику хотелось спать, в голове шумело, да и не его было дело помогать жене ходить за ребёнком. Он завернулся в ковёр, потому что в номере было холодно. Когда магик проснулся, мутный день уж глядел в окно.

Магик выпил рюмку водки и растолкал Марильку, спавшую крепким утренним сном. Сенечка тоже проснулся. Личико у него было жёлтое как воск, и он широко раскрытыми глазами смотрел на отца. Отец съёжил худые бритые щёки, чтоб занять ребёнка, и как-то странно кивнул своим длинным носом. Мальчик испугался.

Марилька напустилась на мужа; он спросил с чувством:

– Разве я не отец, что мне нельзя подойти к нему?

– Сеня боится тебя, когда болен, – сказала Марилька.

– Пора его отучить от этого, – сурово возразил магик и хотел взять сына на руки.

Но Марилька не позволила. Ещё у неё сон не совсем прошёл, и она сердилась. Она была в коротенькой красной юбке; белые как лён волосы распустились по голым плечам. Она «лезла в глаза», как выражался доктор Тириони. А так как он этого не любил, то, закусив губу, ударил её. Марилька стала рыдать, он ударил её в другой раз. Магик добился своего и пронёс сына по комнате, после чего отдал его рыдающей жене.

Так началось утро доктора Тириони.

Он носил на теле фуфайку: бельё заменяли ему рукавчики и воротничок, которые непосредственно пришивались к этой одежде. Когда он надел порыжелый бархатный пиджак, обшитый широкой тесьмой, узкие голубоватые брюки, ботфорты с раструбами и белый вязаный шарфик, представлявший счастливый контраст с чёрным цветом его кудрей и алым носом, то, действительно, имел внушительный вид магика, престидижитатора, доктора, профессора, антиспирита, демонолога, командора и кавалера – таковы были титулы, которые он давал себе на афише.

Марилька успокоилась; эта женщина не тратила много времени на слёзы. Она умыла ребёнка тёплой водицей, накормила его и, целуя тонкие ручки своего Сени, находила в любви к нему утешение, которого не давала ей жизнь.

С удивительной быстротой приготовила Марилька чай, пришила пуговицу к пальто, почистила его, разобрала вещи, вынула из коробок и расставила в порядке на комоде и подоконнике немногие магические аппараты, к которым прибегал доктор Тириони – волшебное ведро, золотую звезду, магнетический станок, канделябры, – подмела пол, оделась, села возле ребёнка и, не поднимая опухших глаз на мужа, принялась вязать носки.

Магик долго смотрел на неё, играя пальцами. Ему было жаль её. Но он ждал, что она первая заговорит в примирительном духе. Она виновата, потому что вывела его из себя; и было бы естественно, если бы она попросила прощения. Но она молчала. Доктор Тириони, надев серый цилиндр, вышел из номера, скорбный и негодующий.

Накрапывал дождик. Справившись ещё раз, где клуб, магик пошёл туда. Клуб – это белый дом, с фонарём над входом. Сторож был уже пьян, но пока мог ещё объясняться: он рассказал магику длинную историю, из которой явствовало, что буфетчик в клубе – первое лицо и женат на какой-то майорской дочери, которая содержит недалеко от клуба заведение, «куда также хорошие господа ездят и бла-а-дарят!!»

Буфетчик, мужчина с пухлым лицом и скромной улыбочкой, пил кофе, когда вошёл доктор Тириони. Кофе гостю он не предложил, а только взглянул на его красный нос. Он видимо был рад, что клубный зал будет занят, потому что это хорошо для буфета. Показав его доктору Тириони и взяв на себя похлопотать пред старшинами о том, чтоб плата за неё была «божеская», буфетчик поставил перед ним графинчик водки, и они выпили по одной и по другой. Он улыбался, производил приятное впечатление всей своей холёной фигурой; и был того мнения, что Тириони получит с вечера чистых семьдесят пять рублей, «на худой конец». Магик охотно верил, и они расстались приятелями.