Модератор реальности

- Не поеду. Мне с замк о м моим переговорить надо.

- Тьфу на тебя.

А вот и нет, аншлаг в дверях процедурной на сегодня не закончился. Ввалился еще один посетитель. Хорошо хоть на его форме следов крови не заметно, а то не день Победы - прямо какое-то кровавое воскресенье.

- Кто таков? - Алексей для порядка насупил брови.

- Курсант Горный. Я это… к командиру, - посетитель козырнул и указал на горизонтальную проблему текущего дежурства.

- Тьфу на вас еще раз.

В конце концов, у дежурного врача есть и другие дела. Форкин развернулся и молча вышел, а посетитель пристроился на кушетку.

В госпиталь Славе сейчас попадать не с руки. Другие планы имелись на ближайшее время. А что касается боевых ранений, то под бинтами уже с полчаса никаких ран и в помине нету, так - слегка заметные шрамы, да и те должны рассосаться в ближайшие десять-пятнадцать минут.

Что сейчас надо, так это переговорить с Димкой и определиться: уедут они сегодня в Питер с отпускными листами в кармане, или сержанту Кроткову придется срочным порядком записываться в дезертиры. Будет ли он во втором случае звать с собой Базова, или нет, Слава еще не решил. Это для него все происходящее есть что-то, находящееся за пределами обычной жизни, еще одна попытка, неизвестно для чего и неизвестно кем ему подаренная. Что же касается всех остальных, вообще, и того же Димона, в частности… Нет, губить чью-то жизнь Славе очень не хотелось.

- Горыч, где Димон?

- Погоди, Крот, дай отдышаться…

Впрочем, дышал он не долго. Поискав немного глазами графин и не найдя, Горыч подскочил к раковине и напился прямо из крана.

- Жарко…

По всему видно, что Горному не терпится все выложить, и в то же время он не знает, как это сделать.

- Такое дело, Славка… В общем, полная задница, если не сказать полн…

- А покороче?

Горный чуточку подумал, очевидно прикидывая, способен ли он изложить требуемое коротко и по существу, и, наконец, рассказал. Получилось не очень коротко, без посторонних вкраплений не обошлось, но суть все же проявилась ясно. А сводилась эта суть к следующему: сегодня выпал трудный день, и кое у кого съехала крыша. Напрочь. От жары, наверно.

Началось с того, что Дубовенко начал орать на Базова. Это, впрочем, в порядке вещей. Произошло сие событие в коридоре общаги, многие это видели, и потому Горыч не поленился изобразить в лицах. Необычной оказалась концовка Дубова монолога. Когда Димону обломилось трое суток ареста от начальника курса, у многих отпала челюсть. Дело даже не в том, что наказание сержанту объявлено при рядовых курсантах, это как раз практиковалось нередко. Но чтобы Дуб посадил Базова (Папа-полковник в Москве - это не только повод двигать сынка в командиры, но и своеобразная охранная грамота. А папа у Базова, и правда, полковник. В Москве.), да еще вынес из избы такой сор, как неуставные взаимоотношения… Очевидно, в мозгах начкурса наметился явный сдвиг. Но это были цветочки. Дальше - больше.

Действо перенеслось в канцелярию, но даже закрытая дверь не могла сдержать атмосферных колебаний, порождаемых зычным голосом Дуба. И все прекрасно слышали, как Базову было объявлено, что с «губы» он на курс уже не вернется, а ждут его, касатика, быстрое следствие, трибунал и дисбат. Вот это уже совсем ни в какие ворота не лезло. Такого быть просто не могло, потому как это конец военной карьеры не только старшего сержанта Базова, но и подполковника Дубовенко. Такого ЧП училище ему не простит, давать такому просочиться за забор - нельзя.

И все из- за чего? Из-за стукачка-прапорщика? Бред какой-то. В коридоре общаги наблюдалась немая сцена. Никто абсолютно ничего не понимал. Даже виновник сего праздника жизни, Пылып, изображал на лице полное отсутствие разумных мыслей по этому поводу. И все знали, что Дуб не играет и не пугает. За четыре года все научились в этом разбираться.

Но и это оказались не ягодки.

Дальше началось и вовсе невообразимое. Не иначе, сумасшествие оказалось заразным, и следом за Дубом с катушек съехал Баз. Нет, он не кричал и не ругался. Он молча полез в драку. С Дубовенко. Если бы Горычу об этом просто рассказали, он бы долго смеялся. Не потому, что курсанты не дерутся с офицерами, нет. Просто Горный занимался у Дуба в секции и прекрасно знал, что черный пояс тот носит не зря и не самовольно. И что главным тренером сборной по рукопашке он назначен не по блату. И еще он знал, что такое удар Дубовенко на собственной шкуре. И был свидетелем, как тот работал против восьмерых в реальной обстановке.

Даже более, о том, что в радиусе десяти-пятнадцати километров Дубу нет реальных соперников в поединке один на один, знали все, в том числе и Баз. И когда Дубовенко вылетел из канцелярии вместе с дверью, у некоторых присутствующих подкосились ноги.

Говорят, у сошедшего с ума человека иногда наблюдается многократное увеличение физической силы. Димон точно заболел, потому что до того, как его скрутил срочно вызванный из роты охраны вооруженный наряд, Баз успел разнести канцелярию в щепки и выкинуть в окно неподъемный сейф.

Но и у Дуба приступ сумасшествия не закончился. Все убедились в этом, когда он прямо с телефона дневального, в обход дежурного по училищу и непосредственного руководства, позвонил в комендатуру. Красочно, ничего не выдумывая, обрисовал ситуацию и вызвал машину с передвижным патрулем. А потом позвонил в военную прокуратуру. Все, кердык, назад дороги уже нет. Связанного Димку закинули в кузов ЗИЛа и увезли…

- А куда, не слышал? На «губу»?

- Ты ж знаешь, Славка, передвижка таким развозом не занимается. В КПЗ, скорей всего, но он буянил до самого последнего, вряд ли его смогут долго держать в комендатуре - условия не те.

- Думаешь, четвертый пост?

- Если и не сразу, то к вечеру точно там окажется - сто процентов.

Четвертый пост гарнизонного караула располагался в специальной отгороженной части психиатрического отделения окружного военного госпиталя. Постояльцами там оказывались подследственные из числа военнослужащих, проявляющие признаки (действительные или симулированные) психического заболевания.

- Да, Крот, кстати… Вообще-то, Димка много чего кричал и по большей части матом, но уже из кузова он просил передать тебе, что видел какого-то лысого мента.

- Доктор! Товарищ капитан! - Слава постарался, чтобы его голос казался слабым, но все же достаточным, чтобы его услышали.

- Ну? Чего тебе, геморрой-отказник? - Форкин заглянул в процедурную, всем своим видом показывая, что ему до жути некогда, и - если кому-то еще не понятно - раненый его уже достал.

- Я поеду в госпиталь.

15.25. Понедельник 9 мая 1988 г. Киевское высшее военное авиационное инженерное училище (КВВАИУ).