Руслан Темир - Пурпурный рассвет. Эпидемия

- Некому уже звонить. Ладно, назовите фамилии.

- Воеводова, и… - Вадим повернулся к Юле.

- Шныков, Владимир Шныков. Девяносто третьего года рождения. – Юля поддалась вперед.

- Ждите здесь. – Доктор скрылся в глубине коридора, оставив солдата одного на входе.

Время до его возвращения тянулось как расплавленный гудрон. Вадим начал ходить кругами, жалея о том, что бросил курить. Девушка скрестила руки на груди и жевала нижнюю губу.

Через десять минут вернулся врач, неся в руках кипу бумаг, вид у него был еще более подавленный. Вадим учащенно задышал, и подошел ближе к двери.

- Так, Воеводова. Скончалась вчера в двадцать три сорок восемь. Шныков Владимир, сегодня утром, в девять сорок семь. Двое поступивших с ним, тоже. – Говорил он монотонно, без эмоций, словно произносил такие слова уже тысячный раз за последние дни. – Сожалею. Тела не выдаем. Говорил уже, карантин. Все в крематории. Прах и свидетельства о смерти можете востребовать позже. Если выживете.

Закончив, он развернулся, дернул солдата за руку, и скрылся с ним за за закрытой дверью.

Вадим стоял на одном месте и смотрел им в след.

«-Скончалась. Вчера. В одиннадцать вечера. Мама умерла. – Он медленно, по слогам, проговаривал слова в голове, не веря им. – Ее сожгут. Даже не увижу её. -»

В себя его вернул громкий крик. Повернулся назад и увидел, как Юля опустилась на асфальт, надрывая горло. Люди так не кричат, это больше походило на предсмертный крик животного. Глаза девушки выглядели сумасшедше, как будто разум покинул ее вместе с исторгнутым из легких воздухом.

- Тихо, тихо. – Вадим подбежал и опустился рядом. Он не знал, что нужно делать, как успокоить, ведь самого разрывало горе. Неуклюже коснулся ее плеча. Юля посмотрела на него и перестала кричать, во взгляде стоял немой вопрос и она, сорвавшись в плач, уткнулась ему в плечо. Обнял ее за плечи и отвернулся, что бы не видела, как по щекам побежали слезы.

26 июня

21.11 по московскому времени

Всю дорогу из Геленджика до Бетты ехали молча. Юля то плакала, то затихала, безучастно смотря в окно. Султан пытался пробраться к хозяину, но ему все время мешали рычаг коробки передач и ремень безопасности. Смирившись, пес положил голову на колени к девушке.

Вадим ехал медленно, оттягивая приезд. Он не знал, что делать дальше. Вообще не было желания, что-либо делать дальше. Единственный человек, которого любил, умер. Кроме матери у него никого не было. Отец погиб, когда ему не было и двух лет. Мать рассказывала, что папаша любил выпить, и, вспомнив армейские годы, нарядиться в тельняшку и отправиться на поиски приключений. Мужиком он был рослым и крепким, немногие решались связываться с пьяным бугаем, что еще сильнее развязывало ему руки. Старший Воеводов частенько вытаскивала его из «обезьянника»[1]. Но коса всегда найдет свой камень, и в одной из драк отцу проломили череп. Умер не сразу, пролежав в реанимации несколько месяцев. В конце концов его отключили от систем жизнеобеспечения, написав в свидетельстве - «смерть головного мозга». С тех пор жили вдвоем с матерью. Других родственников у них не было, родителей мама потеряла еще во времена Великой отечественной. А теперь он вообще остался один, если не считать пса.

- Вадим. – Юля вырвала Воеводова из пучины мыслей.

- М?

- Что дальше делать? Как мне домой вернуться? – Голос её звучал как через подушку- глухой, сдавленный.

- Не очень хорошее решение. – Вадим не отводил взгляд от дороги.

- Это почему? У меня там семья, родители.

- Ты давно им звонила. Новости видела?

- Позавчера разговаривали. Сегодня звонила, не ответили. Папа говорил, что не очень себя… - Юля осеклась, понимая к чему он клонит. Отвернулась к стеклу и тихо заплакала.

- Понимаю, что ты чувствуешь. Но и ты должна понимать. Видишь же, сколько заболевших и умерших. – Вадим громко вздохнул. Говорить было тяжело, даже просто дышать тяжело, как будто он пытается вдохнуть под водой. – Там большой город. Эпидемия уже везде. Риск заражения очень высокий. Даже если доберешься, там будет намного сложнее. От людей можно ждать чего угодно в такой ситуации. У тебя там есть кому защитить?

Девушка сначала кивнула, затем по её лицу проскочила тень сомнения.

- Некому.

- Оставайся у меня. Сколько хочешь. Еды хватит. Подождем, что будет дальше. А там уже решим. Как уляжется, я тебя сам отвезу.

- Вадим. – Юля повернула к нему заплаканное лицо. – Ты и так уже очень много для меня сделал.

- Давай помолчим. – Прервал он ее, стараясь сделать это как можно мягче. – Поговорим лучше завтра.

Девушка отвернулась обратно к окну, положив руку на голову Султана.

Воеводов смотрел на дорогу и бегущую ему навстречу разделительную полосу. Он знал каждый метр этих тридцати с лишним километров. Каждый участок связан с каким-то воспоминанием или событием. Эту гору он рассматривал из окна рейсового автобуса, когда с матерью ездили в Геленджик, выбирать подарок по случаю окончания начальной школы. А вот на этот подлесок смотрел, когда впервые слушал компакт диск группы Нирвана, который тогда казался ему каким-то откровением. Вот на этом повороте стояли больше двух часов, когда ездили с дядей Геной и его семьей в дельфинарий, в машине перегрелись тормоза и мама с женой дяди Гены бегали к речке, набирали воды и поливали колеса, не зная, что диски могут от этого лопнуть. О матери напоминало абсолютно всё. Горе превратилось в сгусток тугой боли. Легкие, сердце и желудок начали скручиваться в тугой комок, сбивая дыхание и заставляя согнуться. Если бы в машине не было девушки, наверное, дал волю бы чувствам, но как всегда сдерживался и скрывал эмоции. О том, что будет, когда войдет в квартиру, где мамой пропитан каждый сантиметр, даже боялся думать.

Выехали на места, где дорога проходила над глубоким, не меньше тридцати метров, ущельем, и Вадим бросил взгляд вниз.

«Может просто дернуть руль? Одно движение, и короткий полет. Несколько секунд и эта боль закончиться. Не надо будет ничего решать, ждать, к чему-то готовиться. Нас просто не станет, как и тысяч других людей, умерших или умирающих сейчас от эпидемии. Может так даже лучше?»

Посмотрел на Юлю. Совсем молодая, двадцать один, а может и меньше. Из-за миниатюрного роста и хрупкой фигуры выглядела моложе своего возраста. Лица не видно, но плечи время от времени вздрагивают от всхлипов. Ей сейчас не легче. И если эта боль так ранит его, то что твориться внутри у неё? Захотелось ее утешить, но как это сделать, когда весь мир катиться к черту.

Вернувшись домой, молча разбрелись по своим комнатам. О еде никто не заговорил. Вадим залез в душ, и простоял не меньше получаса, как будто вода могла смыть всю тяжесть. Покормив пса, вернулся в свою комнату. Из спальни Юли не доносилось ни звука, и он уже начал беспокоиться, но прислушавшись, различил тихие всхлипы. Лег на кровать, заложил руки за голову и просто рассматривая потолок, стараясь ни о чем не думать. Сон накрыл незаметно, перегруженное за день сознание просто отключилось.