Руслан Темир - Пурпурный рассвет. Эпидемия

Граждане многих стран жаловались на полное бездействие правительств. В момент, когда действительно нужна помощь государства, люди остались один на один с бедой. Стандартный образ мышления рядового гражданина: «есть умное руководство, которое при необходимости защитит и спасет», при этом сами не принимают никаких действий для собственной безопасности. В обычное время поливают политиков помоями, но как только припечет, сразу же начинают ныть о помощи. И никто не удосужится включить голову и понять, что все действия аппаратов власти приводятся к исполнению простыми людьми: военными, врачами, полицейскими. А кому сейчас заниматься борьбой с эпидемией, если все эти работяги точно так же, как и остальные, ищут спасения или просто умирают. Да и вообще, почему люди, на пороге смерти, находят время и силы сидеть и писать что-то в интернете? Пробежав еще с десяток сайтов, уяснил для себя - пандемия накрыла всю планету, без исключения, даже отдаленные населённые пункты на островах или в высокогорье подверглись заражению, что исключало контактный принцип распространения. Дальше углубился в изучение симптомов заражения: температура, сильный кашель, потоотделение, диарея, рвота. Организм, пораженный заболеванием, начинал терять жидкость, как выжимаемая губка. Даже после биологической смерти, вирус продолжал орудовать в клетках, мумифицируя останки с молниеносной скоростью. Тела умерших не гнили, не распространяли запах, и даже обычные спутники смерти – мухи, не обращали внимания на трупы.

27 июня

6.21 по московскому времени

Выключил ноутбук только обратив внимание на посветлевший квадрат окна. Налив Султану свежей воды, рухнул на кровать, истощенный организм просто отключил сознание. Проспал не долго, проснулся от возни на кухне. На всю квартиру пахло жареной яичницей и кофе. Выйдя на запах, увидел Юлю, в спортивных штанах и майке, с тугим узлом каштановых волос на затылке. Веки девушки оттекли и покраснели, но она не стала маскировать это косметикой.

- Привет. Я тут опять похозяйничала. – Даже не оборачиваясь, сказала девушка. – Нужно поесть, ты со вчера ничего не ел.

- Привет. Да, умоюсь только. Если честно, не сильно хочу, но нужно. И это, - Вадим сощурился, как будто забыл слово. – Спасибо, я бы сам не готовил.

Юля повернулась и улыбнулась в ответ. Вымученно, скомкано, но улыбнулась.

После зубной пасты любая еда похожа вкусом на туалетную бумагу, поэтому Вадим сначала сделал несколько глотков простой воды и откусил хлеба. Юля тоже первые пять минут гоняла вилкой по тарелке кусок жаренной сосиски, размазывая им смесь из кетчупа и майонеза. Из угла раздался громкий хруст. Султан, увидев, что хозяин наконец-то собрался есть, добрался до тарелки с кормом. Аппетит пса был заразителен и уже через минуту они с девушкой уминали завтрак.

- Через пару дней, надо будет перебираться из квартиры. – Сказал Вадим, запивая последний кусок яичницы.

- Куда и зачем? – Вопросительно подняла брови Юля.

- Куда пока не знаю. Это многоэтажка, центральный водопровод и электричество. Скоро все это отключиться. Электростанции без людей работать долго не будут, первое время автоматика справляется, но в ближайшие дни отрубится. Следом за энергией, пропадет и вода. Поэтому надо найти дом, желательно подключенный к генератору. С топливом проблем не будет. – Вадим говорил непривычно много, уходя от мыслей о матери и стараясь отвлечь девушку насущными проблемами. – Заправок вокруг много, если что в Новороссийске есть нефтяной терминал. Домов тут много, москвичи и северяне строили хоромы, там и автономное водоснабжение со скважины, и котлы стоят, и генераторы. Выберем наиболее подходящий, переедем, а там уже дальше будем думать.

- Хорошо. Но, если мне позвонят родители, мы же сможем поехать?

- Обязательно. Обещаю. Как только тебе позвонят, мы соберемся и поедем. И заберем их сюда.

- Почему? Можно же остаться в Воронеже.

- Не лучшая идея. Это средняя полоса. Зимой у вас холодно?

- Ну обычно минус десять - пятнадцать. Редко, когда до двадцати доходит. – Юля подняла взгляд вверх вспоминая.

- Вот видишь. Это уже прилично. Нужно много топлива для обогрева, вода промерзает. Много проблем, а тут редко, когда за минус уходит, да и то не на долго. Плюс море рядом, рыба есть, в лесу зверя много.

- Ну это ты уже замахнулся. Может еще не все так плохо. Может, этот в ролике просто жути нагнал.

- Как бы я хотел, чтобы ты была права. – Вадим вздохнул. – Все равно, надо быть готовыми ко всему.

- С этим согласна. И это… - Юля опустила голову, пряча глаза. – Как думаешь мы сможем забрать тела из больницы? Ну или прах, если их успели кремировать.

Вадим замолчал на несколько минут, давя вновь вскипевшую скорбь, тугой удавкой обвившуюся вокруг горла и не дающую дышать.

- Я тоже об этом думал. Надо будет попытаться. Крематорий здесь только один, но учитывая обстоятельства, могли не успеть. – Говорить тяжело, делал долгие паузы между слов. – В любом случае, это не сейчас. Как я и говорил надо подождать, когда все уляжется.

- Ты имеешь ввиду, когда все остальные умрут?

- Э-э-э… - Вадим на секунду завис от такого вопроса. – Ну да.

- Пойду попробую еще позвонить своим.

- Подожди. Вчера вычитал про эту пандемию. Возможно, ты была права. Появления вируса и изменение цвета неба связывают между собой. – Вадим немного напрягла резка перемена в девушке, он старался подбирать слова, чтобы не пугать еще сильнее, а она просто перешла на сухие факты.

- Да я тоже вчера пол ночи не спала, шерстила интернет. Много всего вычитала. Посмотрела тонну видео, о том, что творится. По всей планете. Во всех странах. И знаешь, это как-то отрезвило что ли. Я поняла, что мое горе, лишь маленькая капля, по сравнению со всем, что сейчас происходит. И теперь, когда хочется опять зарыдать или впасть в истерику, я просто вспоминаю, что сотни миллионов людей умирают в муках. – Юля договорила, и встала из-за стола, начиная собирать посуду. - Кстати, как ты себя чувствуешь?

- Физически хорошо, только устал очень. Никаких симптомов в помине нет.

- У меня тоже. Похоже, у нас иммунитет. – Девушка сложила грязные тарелки в раковину и включила воду. – Только непонятно, хорошо это или плохо.

- Похоже на то. Ну завтра узнаем точно. Еще раз спасибо за завтрак.

После опять разбрелись по комнатам. Вадим пробовал рисовать, но творческая муза покинула его, и набросав пару простых абрисов[3], убрал альбом в стол. На улицу выходить вообще не хотелось. Понимал, что люди, которых он знал, остались умирать в своих квартирах и домах, поселок превратился в некрополь. Не найдя занятия лучше, просто лег на кровать и одел наушники, включив любимы альбом группы Accept. Музыка сейчас воспринималась по-другому, как панехида умирающему миру. Возможно, больше никогда не появятся новые альбомы и треки, а если и появятся, то очень нескоро. Постоянно вспоминалась мама. Мозг как предатель, пытающийся сделать как можно больнее, каждую цепочку мыслей приводил к ней, о чем бы он не думал. Нужно заготовить побольше еды – мама замечательно делала закрутки и соленья. Надо озаботиться свежими овощами, посадить что-то, в огородничестве он был силен так же, как в бальных танцах, зато мама замечательно выращивала помидоры, огурцы и болгарский перец. Даже на кухне, на подоконнике в пластиковых стаканчиках от сметаны и йогурта у нее росла петрушка и зеленый лук. Если бы был один, то точно бы выпил, но уже лет семь не прикасался к алкоголю, даже к пиву, так как отношения с градусом у него не завязались. Буйным или запойным не был, но меры не знал, и за первой бутылкой пива или стопкой чего покрепче, всегда было продолжение. Заканчивалось тем, что, выпив свой максимум, просто засыпал. Хорошо если это было дома, но бывали случаи, когда его в беспамятстве привозили и передавали на руки матери. Черт, даже такие мысли к ней сводятся. На следующий день после пьянок, умирал от похмелья и стыда, а так как мазохистом не был, то не частил с такими попойками. И вот после одной из гулянок, зарекался пить. Просто сказал, что больше не будет, без пафосных обетов, кодирований и прочего. И с тех пор брезговал даже слабым алкоголем. Но в этой ситуации предпочел бы беспамятство, чем эту давящую и гнетущую боль, готов был терпеть даже похмелье.