Сергей Лукьяненко - Три дня Индиго [СИ]

— Значит, Ника должна была и вернуться через него? — насторожился я.

— Вернулась, — мрачно ответил Лихачёв. — Через питерское Представительство. Вылезла из экрана, напугала до полусмерти какую-то бабку. И ушла. Никто же этого не ожидал… Но вы молодцы. Убили троих!

— Это всё Максим, — сказала Милана.

— Да ты прям Терминатор на полставки… — Лихачёв вздохнул, потёр лоб. — Тут уже Иван появлялся, собрал всю информацию, поорал, ушёл… Я-то подумал его работа, а выходит, его тоже провели… Чёрт. Селена. Вы были на поверхности Луны!

Я пожал плечами.

— В детстве мечтал быть космонавтом, — сообщил Лихачёв. — Но не сложилось. А вы вот побывали…

— Ничего там интересного, — сказал я, немного покривив душой. — Камни и пустота. Ну, Земля и кольцо в небе красивые…

— Ничего интересного! — с горечью произнёс Лихачёв. — Подумаешь… камни, пустота и Земля в небе… Вы как, с ног не валитесь? Вы там спали?

— Я не спала, — сказала Милана. — Честно говоря, хочется.

— А я бодрый и свежий, поспал немного, — похвастался я, не уточняя, что это было в процессе «контролируемой инволюции». Может, потому и не хочется спать? Мой организм перебрали заново, словно двигатель на капремонте…

Я поднял руку и уставился на часы.

Без четверти пять.

Некоторое время я осмысливал числа.

Из Комка с убитым Продавцом мы вышли после семи часов.

Нас взяли в плен.

Не было ещё и девяти вечера, когда мы попали в Представительство.

И через несколько минут мы с Миланой оказались на Селене.

Где-то около полуночи окончился курс лечения, и мы вышли наружу.

Около часа ночи мы сошлись в поединке со Слугами.

Часам к трём вернулись на корабль.

В четыре утра снова встретились с Инсеком.

И вернулись на Землю.

— Девять с небольшим часов… — сказал я зачарованно. — Мне казалось, несколько дней прошло.

Лихачёв понимающе кивнул. Спросил:

— Что с вами делать-то? Будете здесь сидеть — примчится Иван. Начнёт допытываться, что и как. Отправить вас домой… — он осёкся. — По домам?

— Лучше в Гнездо, — сказал я. — Туда Иван не сунется. Я понимаю, всё равно придётся ему кое-что рассказать. Но пусть хоть в голове уложится.

— Мы пешком дойдём, тут же рядом, — сказала Милана.

— Нет! — Лихачёв покачал головой. — Никаких прогулок. Мне будет спокойнее, если вас довезут до дверей.

— А у вас что было? — запоздало спросил я. — Елена цела?

— Цела. Когда вас увезли… — он махнул рукой. — В общем, её я отправил домой. Потом носился со своими по городу… не понял сразу, где вы объявитесь. Да и кто бы понял? Потом здесь работал.

— А Комок?

— Дверь закрылась. Наверное, тебе надо спросить у заказчика, что теперь делать. Удовлетворён ли он результатами расследования.

Он испытующе посмотрел на меня и добавил:

— Надеюсь, ты получишь от Продавцов что-то ценное. Тебе изрядно досталось.

— Да я уже почти привык, — признался я. — Спасибо большое. Отправьте нас в Гнездо, полковник.

— Брось ты этот официоз, — поморщился Лихачёв. — Не хочешь Игорем, так зови по имени-отчеству.

— А я не знаю вашего отчества, — ответил я. — Вы же не назывались. А по имени как-то фамильярно.

Лихачёв растерянно уставился на меня. Я неловко улыбнулся.

Милана тихо рассмеялась:

— Максим, он Игорь Григорьевич. Даже я знаю.

— Убил на месте, Максим, — сказал Лихачёв. — Ладно. Зови меня полковником. Так только внук меня звал, когда маленький был.

— У вас есть внук? — почему-то удивился я.

— Жена, двое детей и два внука, — Лихачёв вздохнул. — Тебе всё-таки стоит поспать. Милана, ты уж присмотри за ним!

— Присмотрю, — деловито ответила она, беря со стола ещё пару печенюшек. — Знаете, я уже научилась.

Снаружи Представительство тоже было огорожено барьерами и лентами. За ними толпились сонные репортёры и зеваки — Москва никогда не спит. В нашу сторону засверкали вспышки фотокамер, Лихачёв что-то гаркнул, и мрачные полицейские оттеснили прессу… ну как оттеснили — на метр-другой. Лихачёв посадил нас в полицейскую машину, чистенькую внутри, но старую и с продавленными сиденьями. Бросил водителю:

— Доставь ребят в минкультовское Гнездо. Головой отвечаешь.

Водитель молча кивнул. Машина вывернула на дорогу (мне показалось, что одного из самых настырных журналистов водитель нарочно толкнул крылом), противно закрякала сирена, и мы рванули по Моховой, чтоб тут же завернуть на Большую Никитскую.

— Спасибо, Максим, — неожиданно сказал водитель.

— За что?

— Что выбрался. Что этих мразей прикончил, отомстил за ребят.

— Откуда вы знаете? — насторожился я.

Где-то в голове вдруг родилась и плеснула негромкая долгая нота. Меня будто обдало теплом.

Мы с Гнездом почувствовали друг друга.

— По Лихачёву видно, — ответил водитель. — Всю ночь сам не свой был. А сейчас вижу — его отпустило. Прав?

— Прав, — признался я.

— Ты приходи к нам, — подъезжая к Гнезду, сказал водитель. — Нам бы такие ребята пригодились. — Он помедлил секунду и вежливо добавил, посмотрев на Милану: — Это и к вам относится, разумеется. У нас служат девушки. Даже в оперативной группе.

— Спасибо, — ответила Милана.

Мы выбрались из машины. Начинался ветер, и паутину, которой обросло Гнездо, полоскало в рассветном полумраке. Машина стояла на месте до тех пор, пока мы шли к Гнезду.

— Ничего, если я тоже буду в Гнезде? — спросила Милана.

Я понимал, о чём она. Но ответил как можно небрежнее:

— Ты была призванной, ты защищала Гнездо. Конечно!

— Ну да… — с сомнением сказала Милана. — Всё-таки я…

— Была на Луне, — сказал я.

Мы едва успели войти. Я лишь кивнул страже — не Же, другой.

И увидел Дарину — она бежала через фойе мне навстречу, быстро, словно в бою, не произнося ни слова. Прыгнула — метров с трёх; повисла на мне, обняв, обхватив ногами и уткнувшись лицом в грудь. Зашептала безостановочно, без всякой интонации, словно на неё не оставалось ни сил, ни времени:

— Жив, жив, жив, жив, жив…

Я обнял её, опустил голову, вдохнул её запах — терпкий, неземной, до боли знакомый. Она была лёгкая, тёплая, её била мелкая дрожь, словно она сдерживала движения, даже показалось, что она рыдает.

И тут меня накрыло. Да ещё как.

Это было слишком похоже на душевую в корабле Инсека. Тот же горячий влажный воздух, те же странные запахи.

И повисшая на мне девушка.

Другая.

Что же я натворил?

Как я мог изменить Дарине?

Как теперь я посмотрю ей в глаза?

Все слова Миланы, такие разумные и мудрые, про Луну, на которой «всё остаётся», про то, что никогда не надо рассказывать любимой об измене… все они вдруг стали пустыми и бессмысленными.

Никакой шок, никакой стресс меня не оправдывает.