Сергей Лукьяненко - Три дня Индиго [СИ]

Я демонстративно послюнил палец и потёр её щёку.

Румяна не стёрлись.

— Дурак, — сказала Наська. — Я не крашусь! Это финальный цикл первой фазы заканчивается!

Я, оторопев, смотрел на неё. Ну да. Это не тенями намазано под глазами, это синяки. И румянец на щеках — нездоровый.

— Наська, извини… — я присел, взял её за руку. — Сам не свой. Это всё эти, отношения… Ты как себя чувствуешь? Всё нормально?

— Всё замечательно! — выпалила она.

Вырвала руку и умчалась по коридору.

Ну вот. Всё-таки я ухитрился поссориться с мелкой.

Что мне стоило сказать ей две-три уклончивые фразы? Всё равно она чувствует тот клинч отношений, в который я попал.

Может, даже посоветовала бы что-то. Устами младенца глаголет истина и всё такое…

Я вздохнул.

Нет, разбираться в отношениях придётся самому. Никто мне ничего не подскажет. Ни «настоящий полковник», ни родной папа, ни маленькая умная куколка.

Догонять Наську смысла не было. Если она не захочет, я её в этих лабиринтах никогда не найду.

Лучше сходить к Продавцу и закончить наши с ним дела. А уж потом вернусь и поговорю с девчонкой. Пусть пока отойдёт.

Я был почти уверен, что Иван ждет меня у выхода из Гнезда. Сидит на невесть откуда взявшемся стуле, заложив ногу за ногу.

Но у Гнезда никого не было. Ни охраны от Лихачева, ни зевак (иногда даже организованные группы туристов подъезжают на автобусе), ни Прежнего.

Пожав плечами, я пошел к Комку. Вспомнил почему-то бездомного любителя поэзии, ошивавшегося раньше возле памятника Низами. Ага, я запомнил имя поэта. Даже почитал немного. Ну, ничего так… наверное, на его родном арабском, или каком там еще, звучит лучше.

Надо будет заглянуть к памятнику Высоцкого, куда собирался отправиться поэтический бомж.

У Комка ждал знакомый серчер с соседнего района, парень помладше меня, ушлый и активный, день и ночь шатается по центру. То ли очень деньги нужны, то ли копит на что-то. Мы поздоровались, обменялись ничего не значащими вопросами. «Ты как?» — «А сам?» — «Лут какой-то мелкий идет». — «И не говори». — «Где промышляешь?»

Интересно, если бы я сказал, что вчера «промышлял» на Селене и убил троих Слуг — он бы счел меня психом или ушел от греха подальше? Впрочем, скорее всего и то, и другое сразу.

Когда серчер закончил свою торговлю, я зашел в Комок. Продавец возвышался за стойкой, но я больше не мог воспринимать его как человека. Под одеждами, похожими на арабский бурнус, скрывался всего лишь металлический бак с синей жижей — и фрагменты человеческого тела.

— Максим, — сказал Продавец. — Ждал вас раньше!

— Извините, задержался, — сухо ответил я. — Был на Селене. Сражался. Чуть не погиб.

— Знаю, — ответил Продавец. — Рад, что вы справились.

— Я закончил расследование, — сказал я. — Вашего коллегу никто не убивал, он сам покончил с собой. У него были какие-то странные отношения с Татьяной Воробьевой, Кандидатом в Прежние. В свою очередь Татьяна была связана с группой Слуг, которые хотят вырваться из-под власти Прежних и создать свою цивилизацию вне Земли.

— Любопытно, — сказал Продавец. — Бунтующие Слуги? Помогающий им Кандидат? Невероятные отношения.

— Но это так. Татьяна приносила вашему коллеге какие-то странные кристаллы.

— Разноцветные? — быстро сказал Продавец.

— Да. В последний раз она принесла красно-оранжево-желтый кристалл… если вам это важно.

— Важно.

— Ваш коллега клал кристаллы под язык, рассасывал, это вызывало у него какие-то глюки. Наркоман он был.

— Красно-оранжево-желтый, — сказал Продавец задумчиво. — Боюсь, я бы тоже не удержался.

— И умерли бы, — сообщил я с удовольствием. — Когда он стал рассасывать этот кристалл, ему поплохело, и Воробьева умерла. Я думаю, что ее убила ваша система безопасности, она сработала, но с запозданием.

Продавец молчал.

— Ну а ваш коллега подсел на измену. Стал вопить, что ему стыдно. Пошел, сделал в синтезаторе топор из какого-то странного металла. И убил себя.

Я помедлил секунду и добавил:

— Расплескался на несколько метров…

— Это был символический акт, — тихо ответил Продавец. — Повреждение корпуса не способно вызвать смерть, как и потеря части сущности. Ему требовалось обозначить свой поступок, прежде чем прекратить жизнь. Он выбрал топор.

— Я выполнил ваше поручение, — сказал я.

— Остается открытым вопрос отношений моего коллеги и госпожи Воробьевой, происхождения и характеристик разноцветного кристалла, движущих мотивов Кандидата и Слуг.

— Это не входило в задание. Вы велели узнать, кто и как убил Продавца. Вы даже добавили: «И всё». Я дал вам ответ, верно?

Продавец помолчал. Сказал:

— Да. Верно. Информация дала больше вопросов, чем ответов, но вы выполнили условия сделки.

— Вы ведь всегда соблюдаете условия? — спросил я. — Без всяких уловок и хитростей?

Продавец хрипло засмеялся.

— О, да. Это интересное замечание. Вы имеете в виду, что я обещал вам возвратный мутаген, но не уточнил сроков?

— Да, — кивнул я. — Буквально сейчас пришло в голову.

— Мы соблюдаем не только букву, но и дух условий сделки, — обиделся Продавец. — Я не могу выдать мутаген прямо сейчас, поскольку занят выполнением очень важного и сложного заказа. Но вы получите его завтра утром, как только я завершу другой синтез. Приходите в это же время, Максим. Никакого обмана, обещаю.

— А поговорить? — спросил я.

— Что? — Продавец подался вперед, всматриваясь в меня.

— Вы же понимаете, как я получил информацию? — спросил я. — Я знаю, как вы выглядите. Снимите свой капюшон, налейте чая и поговорим? Просто так. Без всякой сделки.

— Зачем это мне? — спросил Продавец удивленно. — Какой в этом смысл?

— А смысл иногда появляется совершенно неожиданно, в процессе разговора.

Продавец некоторое время стоял, глядя на меня. Потом поднял руку и стянул с головы капюшон.

Тот, чью голову он носил, был пожилым, лет пятидесяти, мужчиной. Лицо скорее худое, острый нос, цепкий внимательный взгляд, вообще он выглядел очень умным и собранным. Интересно, это качества… донора? Или самого Продавца?

— И кто это был? — спросил я небрежно.

— Был и есть, — ответил Продавец. — Он жив, он мыслит, он в сознании. Для него происходящее — долгое захватывающее шоу. Это лучше, чем смерть. Верно?

— А отчего он умер? — спросил я.

— Технически он не умер, — терпеливо повторил Продавец. — Существование как человек он прекратил по причине отделения головы от тела. Но к этому моменту ему оставалось жить несколько минут. Если вы предполагаете, что мы каким-то образом вредим людям, то не правы. Зачем? Мы делаем предложение умирающим.

— Рак? — предположил я.

— Нет, мы предпочитаем делать предложения жертвам катастроф и преступлений. Его расстреляли из автомата. Он был, как это у вас называется, криминальным авторитетом. На его совести трое людей, убитых им лично, и более десяти, приказ на устранение которых он отдал. Не самая приятная личность по вашим меркам.