Андрей Круз - Я! Еду! Домой!

— Да, выбирался. В Москву я даже не проехал, кругом военные кордоны, покойники перед ними на асфальте лежат. Побоялся, что и в меня пальнут. Поехал в обратную сторону, по сельпо. Решил, что консервами и макаронами можно и там разжиться. Нашел сначала один магазинчик в какой-то деревне, в котором две пьяненькие тетки сидели, и скупил у них все, что смог. Затем нашел еще один, уже в другой деревне, в котором продавец был, но недееспособный.

— В смысле? Пьяный совсем? — не понял я.

С Володей вообще подчас разговаривать сложно. Во-первых, он хохмач по жизни и никогда не поймешь, всерьез он или шутит. А во-вторых, есть у него манера выражаться цветисто и многословно, даже если от него хотят получить конкретную информацию. И вот эта манера напрягает — не поймешь, что он действительно хочет сказать.

— Нет, мертвый совсем. — уточнил он. — Но шустрый. Я сдуру в дверь постучал, он на стук и пошел. А я ему навстречу вошел, насвистывая и о высоком думая. Он меня даже за куртку ухватить успел.

— И что?

Раз говорим, да он еще и посмеивается, то закончилось все хорошо.

— Я вырвался, он за мной погнался, я насилу забежать за машину успел. Вроде и не быстрый, а как взял разбег с крыльца, так я еле увернулся. А про ружье я поначалу забыл с перепугу.

— И что?

— А то, что от него в магазине тетка пряталась, в подсобке. Он за мной ломанулся, а она выскочила, да и давай орать, ратуйте мол, люди добрые. Он к ней повернулся, а я про волыну вспомнил. Ну и шмальнул ему в купол с двух шагов. А он упал, и затих.

— Про голову — это точно? — уточнил я.

— Точно. Железно. Вся страна уже знает — снеси ему башку, и оно сдохнет окончательно. Или просто прострели ее, башку эту самую.

Вот это уже полезно. В первый раз действительно конкретная и полезная информация. Наконец кто-то сказал вслух то, о чем я тут гадал — выстрел в голову убивает. Все. Осталось только найти, из чего эти самые выстрелы в голову производить.

— Отлично. — сказал я. — Так что с продуктами?

— Загрузился еще и там, весь твой «Ниссан» под крышу загрузил, еле доехал обратно. Хватит нам не знаю… на год, наверное. Скупил у них почти все макароны, набрал даже бульонных кубиков, специй, всего. Соль-сахар-спички, само собой. А сейчас дрова таскаем. Бочку с соляркой я уже в гараж затащил, чуть не погиб под ней.

Это хорошо, что они запираются. Так мне спокойней.

— Долго еще возиться осталось?

— Долго, дров полным-полно. Я таскаю с Юркой, а жена твоя с крыльца за нами смотрит, с ружьем в руке. Не пойму, то ли она нас охраняет, то ли надсмотрщиком себя чувствует. Настена с Сашкой в доме, их не выпустили.

Опять хохмить начал. Ну что поделаешь, такой уж человек.

— Володь, я вот что подумал… — сбил я его с дурашливой волны. — Знаешь, где мои мотоциклетные куртки в подвале висят? Мотоцикл-то продали, а снаряга вся осталась.

— Нет. Но Маша знает, как я думаю. — ответил он.

— На всякий случай… — задумчиво сказал я. — Не думаю, что какой-то зомби сумеет ее прокусить. Там кожа такая, что ножом не проткнешь. И щитки, и даже шлемы на всякий случай.

— Да? — он явно задумался. — Знаешь, спасибо за совет, я потом померяю. Вот что еще: прилетишь — звони. Таксистов не осталось, как народ из аэропорта добирается — понятия не имею. А прорваться туда на машине пока совсем не проблема. Понял? И с ружьями можно уже открыто расхаживать, я своими глазами видел. Прорвемся.

— Спасибо, позвоню сразу, если прилечу. Боюсь больше всего где-то на пересадке застрять. Тут все же свои, и знаю, что делать, а где-то в Атланте, без всего… Ладно, черт с ним, Маше только о моих страхах не говори. Дай ей трубку, пожалуйста.

Хоть голос ее услышать. Не могу, тоскую так, что хоть в петлю лезь, а теперь и еще волнуюсь за нее, что руки трясутся, как подумаю, что им грозить может.

О чем говорили? Да ни о чем, в общем, о нас. С детьми тоже поговорил. Юрка даже коту трубку передавал, чтобы тот в нее помурчал. Старший кот у нас как дизель на холостом тарахтит, если ему макушку чесать, что сын и проделал. Даже по котам тоскую, что уж о семье говорить?

— А если полеты закроют? — спросила она под конец разговора.

— Плевать. Все равно приеду.

— Как?

— Найму самолет. Найму пароход. Захвачу самолет, захвачу пароход. В конце-концов, я дипломированный пилот, могу и сам прилететь. — напомнил я.

Ага, пилот, только легкой авиации. На поршневом взлечу и сяду, а что посерьезней — вообще не в курсе, куда и как там нажимать.

— Ладно, пилот… — засмеялась она. — Будем надеяться, что все будет хорошо, и ты вылетишь.

— Надеюсь. Но если не вылечу, то знай — я все равно приеду домой, чего бы мне это не стоило. Ждите меня. Ждите обязательно. Даже если оборвется связь, знай, что я пытаюсь попасть домой, слышишь?

— Слышу.

Она всхлипнула. Я сдержался. Она отключилась.

Что буду делать, если не будет рейсов? Я ведь правду сказал Володе о том, что больше всего боюсь застрять в Париже. Здесь есть деньги, машина, дом, целое предприятие, где огромный склад и масса полезных вещей. Я знаю людей, а люди знают меня. Отсюда я могу организовать многое. Могу добыть себе оружие, в конце-концов. А там, с одним рюкзаком и в терминале аэропорта Атланты? Что я там буду делать?

А вообще я идиот. Это такое досужее наблюдение, но окончательное мнение только что созрело. Мне следовало с вечера выехать на машине в Солт-Лейк Сити, и сейчас я был бы уже в аэропорту. И вылетел бы оттуда. Зачем мне рассчитывать на лишнюю пересадку? А заодно уже там бы определился, что же происходит на самом деле. Есть ли смысл пытаться лететь дальше, или начинать искать другие пути? И была бы у меня с собой прокатная машина, и если не получилось бы улететь — повернулся, и поехал обратно, спокойно и уверенно. Но раньше об этом надо было думать, раньше. До Солт-Лейк Сити миль семьсот, наверное, а это больше тысячи километров, ехать долго.

Что у нас со временем? Долго еще ждать. Кстати, что делается на работе? Что без толку дома сидеть? Такси все равно вызывать бесполезно, так что добираться придется самому.

Я подхватился, и через минуту заводил мотоцикл в гараже. Когда выезжал со двора, заметил Тома Райли, стоящего у окна у себя в гостиной. Он перехватил мой взгляд, помахал рукой. Я тоже взмахнул в ответ. Хороший он мужик, получше многих в этом поселке.

По привычному до последней трещинки на асфальте маршруту проскочил до моста через хайвэй, на котором было непривычно пусто, переехал на противоположную сторону. Замелькали слева и справа апельсиновые деревья, затем дорога разбежалась в стороны, и я свернул направо, промчался, уже не стесняясь особо в скорости, по широкой пыльной улице через промзону, полюбовался в очередной раз на обшарпанные трейлеры в парке, после чего свернул к складу. И резко зажал передний тормоз, потому что прямо посреди дороги валялось мертвое тело.