Дональд Маккуин - Странница

— Эй ты! Всемогущий Капитан! — Вытягиваясь изо всех сил, чтобы рот оставался над водой, женщина продолжала кричать: — Радуйся моей смерти, как радовалась бы я, наблюдая твою смерть. Я не виновата. Меня предали точно так же, как предадут тебя — я видела это! — Волна набежала на ее лицо, залив водой рот, закрыв все до бровей. Волосы веером разошлись по поверхности моря. Подымавшиеся пузыри собирались над ней тонкой сетью. Перекошенное от страданий и усилия лицо снова показалось над водой. Женщина кашляла и отплевывалась. — Меня уничтожили. Но знай: тебя тоже уничтожат. Ты — труп!

Гогот и улюлюканье заполняли продолжительные паузы между ударами барабана. После очередного удара море забрало свою добычу. Крик рабыни оборвался навсегда.

На следующий день после казни Ланта почувствовала резкий упадок сил.

Порядком испугавшись, она оперлась руками на стол, сомневаясь, что ей удастся удержаться на ногах. Услышав беспокойный возглас Ясмалеи, Ланта усилием воли заставила себя отпрянуть назад, чтобы не рухнуть на огромный живот, который вдруг замаячил у нее перед глазами, как снежный сугроб.

В этот момент она почувствовала, как подгибаются колени.

Страх уже прошел, и то, что она беспомощно оседает на пол, Ланта восприняла с полным спокойствием.

Чувство времени изменило ей. Она надолго погружалась в события, воспоминания о которых накатывали на нее из подсознания. Она думала о бессоннице в ночь после казни рабыни. Ее мучили воспоминания о болезни Конвея, об утонувшей женщине, о невообразимом, даже неприличном поступке Сайлы, отметившей Жнею крестом.

Сайла бросила вызов всему миру.

Даже намек со стороны женщины о том, что ей известно о религиозном значении креста, способен навлечь на нее гнев всех мужчин на свете. Все знали легенду о человеке, которого казнили, распяв на кресте, другие мужчины. И о котором с тех пор скорбели. Женщины, даже косвенно упоминавшие об этом событии, могли поплатиться за это жизнью. И многие поплатились.

Для женщин Церкви отметить кого-либо крестом было равноценно убийству. Ланте раньше не приходилось видеть этот ритуал. Ей рассказывали о нем несколько раз шепотом, по секрету, ее подружки Избранные в аббатстве.

Девичьи разговоры. Ланта вздрогнула. Трогательная невинность того времени казалась сейчас позором и издевательством. С того дня на острове самой трудной задачей для нее было сохранить секрет от Сайлы. Ланта гордилась тем, как ей удалось провести свою подругу.

Потом наступили ежедневные осмотры Ясмалеи.

Лежавшая на смотровом столе девица была огромна, как корова. Пышное, роскошное тело прямо трескалось от жира.

Этим утром Сайла взглянула поверх Ясмалеи на Ланту. В выражении ее лица промелькнуло нечто такое, что обдало Ланту холодком тревожного предчувствия. Сайла сказала:

— Ребенок родится через двадцать четыре, самое позднее тридцать шесть дюймов.

Эта простая фраза оказалась последним ударом, лишившим Ланту сознания.

Там, где розово-белая нагота Ясмалеи соприкасалась с полотном простыни, была ложбинка, как раз за ее ягодицами. Ланта изнемогала от зноя, и вся эта белизна напоминала ей мягкий, зовущий снег. Как хорошо прилечь и уснуть в этом месте.

Здесь ты будешь в безопасности. Тебя здесь не настигнет любовь, которую могут украсть и растоптать. Здесь не будет бесконечной череды бессонных ночей, когда, покрывшись липким потом страха, прислушиваешься к тяжелому сопению соглядатаев. Здесь ты будешь в безопасности от подруг, заявляющих о кровавой мести. И от лекарств для рожениц, которые угрожают жизни не только матери и ребенка, но и тем, кто эти лекарства назначает.

Ланта с благодарностью встречала наступавшее забвение.

Сайла рванулась раньше, чем Ланта успела скрыться из виду за телом Ясмалеи. Торопливо порывшись в своей лекарской сумке, она отыскала маленькую голубую керамическую бутылочку. Обегая вокруг стола, она вытащила пробку. Рядом забарахталась и заныла Ясмалея, но Сайле было не до нее.

Пары нашатырного спирта вернули Ланте сознание, чему она явно противилась. Находясь в полуобморочном состоянии, она умоляла оставить ее в покое. Приведя в чувство подругу, Сайла обратилась к Ясмалее, уже стоявшей рядом со смотровым столом, натягивая одежду и выговаривая за недостаточную почтительность. Опасаясь, что она не сможет выдержать подобную гонку, Сайла прислонилась к успокаивающей твердости каменной стены и закрыла глаза. Чувствуя, что мужество оставляет ее, она услышала свой собственный шепот: «Клас, я уже больше не могу. Я так одинока. Зачем я тебя покинула?»

Скрытый где-то глубоко в сознании голос прошептал в ответ: «Сайла ищет Врата. Слишком многое поставлено на карту. Слишком много выстрадано. Сайла должна продолжать».

Сайла с горечью возразила: «У каждого есть свои цели, о которых я могу только догадываться. Хотя я не позволяю себе думать об этом, иначе меня замучат бесконечные сомнения. Поручите поиски кому-нибудь другому, более сильному. Мне нужен отдых. Спокойствие.»

«Сайла. Потерпи еще немного. Цветок должен распуститься полностью. Соберись, возьми себя в руки».

Тишину разорвал мерзкий, скрипучий словно кто-то ногтем царапал шифер — голос Ясмалеи:

— Не верю, что мой ребенок родится так скоро. Слишком рано. Вы просто решили напугать меня. Я хочу домой, к маме. Вы обходитесь со мной хуже, чем с рабыней. Никакого сочувствия.

— Тогда уходи, — Сайла указала на дверь. — Пусть твоя мать узнает, как ведет себя ее дочь.

Сайла ожидала, что ее пациентка тут же пойдет на попятную, но вместо этого она выдала еще больший взрыв негодования:

— Ну вот видишь! Ты даже не слушаешь меня! Я ведь говорила уже, что не могу выйти из форта. Я даже не могу покинуть замок.

— Почему? Почему не можешь?

— Не хватало мне еще раз рассказывать! Все равно не будешь слушать.

Чувство неловкости в связи с тем, что она прослушала что-то, возможно, важное, пересилило желание наорать на обнаглевшую девицу. Недовольно надув губы, Ясмалея прихорашивалась перед полированным серебряным зеркалом. Сайла попробовала еще раз:

— Я тебя очень внимательно слушаю. Так почему же ты не можешь?

— А ты как думаешь? Потому что он беспокоится обо мне. Я рассказала, что его сын бьет меня ногами, как лошадь, мечется, поворачивается все время, и Капитан сильно расстроился. Он все время меня спрашивает, как меня лечат. — Бросив после этих слов многозначительный взгляд на обеих целительниц, она продолжала: — Я сказала ему, что терплю из последних сил, хотя меня уже совсем уморили все ваши глупые упражнения, от которых только потеешь. И еще я говорила, что уже достаточно взрослая, и могу есть все, что захочу. Он смеялся и сказал, что целительницы не могут знать всего на свете, а веду я себя абсолютно правильно. Он любит меня. — Ясмалея взбила волосы и, полюбовавшись на себя в зеркало, продолжила: — Это секрет. Никому не рассказывайте о словах Капитана. Если вы проболтаетесь, я скажу Капитану, что Ланта использовала чары Провидицы, чтобы узнать это, и вас накажут. И все, хватит! Никаких больше дурацких прогулок. А если мне захочется сладкого вина или медовых пирожных, чтобы тут же все это подавали!