Дональд Маккуин - Странница

— Скажу прямо: во время этого путешествия вы будете находиться всего в нескольких днях езды от границ Неизведанного. Даже торговцы называют земли между нами и Косом Пустошами. Однако они не пусты, там есть хищники — люди и животные. Большую часть территории к западу от гор контролирует Кос. Кос — мрачная и неизвестная страна, там пропало много неосторожных путников. А сейчас еще и торговцы рассказывают о войске, двигающемся с востока.

— Не только они. Мы точно знаем, что паломники Церкви тоже встревожены, — добавил Конвей.

Тейт отвернулась, не принимая участия в разгорающейся дискуссии. Несмотря на важность обсуждаемых вопросов и личную заинтересованность, она чувствовала странную рассеянность. Непонятная усталость овладевала ею.

Она наконец-то начала догадываться о том, что же все-таки заставило Конвея бороться за свободу Оланов. Главной причиной была Ти, рабыня, которая привела его в лагерь противников Алтанара. Тейт помнила, как он был потрясен тем, что, став свободной, Ти отвергла его любовь. Конвею никогда не понять того, что было ясно любой женщине.

Как подарок от своего племени, Ти должна была родить королю ребенка. Ти отказалась. За дерзость ее отдали на потеху блюстителям истины. Блюстителями называли дворцовую стражу Алтанара; палачи и изуверы, все до одного. Так прошло несколько лет. Бедная Ти уже не могла любить, даже в награду за спасение.

Если кто и мог помочь ей, то лишь она сама. Говорили, что она присоединилась к команде какого-то корабля, избрав жизнь морского торговца.

Тейт бродила по пристани, глядя, как капитан корабля руководит приготовлениями к разгрузке. Это был коренастый, мускулистый человек небольшого роста, резко отдававший команды. Матросов насчитывалось человек тридцать. Многие были обнажены по пояс, демонстрируя темно-красные и голубые татуировки и многочисленные шрамы.

Наблюдения Тейт прервал громкий окрик капитана.

Небольшой мальчонка буквально вылетел из трюма и, перепрыгнув груду мехов, помчался по палубе. Ему было лет двенадцать. Худой, со слишком большой для тщедушного тела головой, он невольно вызывал участие. Его уши были плотно прижаты к черепу, как будто это помогало быстрее бежать. В тонких чертах лица читалось нечеловеческое напряжение, глаза сверкали, как маленькие маячки. Замызганные шорты и куртка были крайне изношены, представляя собой жалкую пародию на одежду. Мальчишку пробирала дрожь, и Тейт знала, что не от холода. Невольно она сама застыла, как в ожидании удара.

— Что, хозяин? — спросил он.

Капитан поднял руку. Мальчик снова задрожал и попробовал увернуться, но капитан быстро ударил его другой рукой. Тот покачнулся, но устоял на ногах.

— Принеси-ка мне выпить, — лениво процедил капитан.

Мальчик бросился в трюм. У люка он замер, словно зверек, который стоит, оглядываясь, прежде чем спрятаться в норку. Раньше ребенок не подавал вида, что заметил присутствие Тейт, но сейчас его глаза были устремлены прямо на нее. Тяжесть непроницаемого взгляда окончательно сокрушила Тейт.

Ошеломленная, она еще несколько мгновений вглядывалась в открытый люк трюма и, пошатываясь, направилась к Конвею. Она оттащила его в сторону, не замечая, как поражены Сайла и Клас этой грубой выходкой. Тейт решила поделиться своим открытием.

— Этот мальчик… — сказала она, растягивая слова. — Мне надо поговорить с ним.

Услышав ее, Сайла ответила, пока Конвей собирался с мыслями:

— Если ты имеешь в виду кого-нибудь с этого корабля, не советую. Скэны продавали и покупали здесь рабов во времена правления Алтанара. Именно поэтому пристань сегодня так пустынна. Они скверные люди. К тому же я как раз говорила Конвею, что нам всем пора уходить.

— Ты не понимаешь. — Доннаси обращалась к Сайле, но смотрела на Конвея. Дрожа от возбуждения, она потащила его к кораблю. Несколько раз глубоко вздохнув, она обрела наконец некоторое подобие спокойствия и решительно заявила: — Я должна поговорить с ним, Мэтт. Ты знаешь почему. Ты понимаешь. — Это была мольба.

— Что понимаю? Какой мальчик?

Тейт яростно прошипела:

— Мальчик. На корабле. Которого ударил капитан.

— Я его не видел. А где он сейчас? Я не думаю…

Мальчуган снова появился на палубе, неся в большой кружке выпивку для капитана. Тейт отвернулась, наблюдая за ребенком краем глаза, и понизила голос. Хитрая улыбка растянула уголки ее рта.

— Он черный, Мэтт. Мать или отец. Бабушка или дедушка в крайнем случае. Я хочу узнать, откуда он.

Конвей изучающе взглянул на ребенка и, вздохнув, ответил:

— Доннаси, по-моему, это не так. Он немного темнее меня, но намного светлее, чем многие другие. Ты слишком много внимания уделяешь подобным вещам.

Тейт поморщилась.

У нее зашумело в голове, удары крови заглушили хриплые крики, доносившиеся с корабля.

Знакомый образ Конвея расплывался, теряя очертания.

Лицо ее друга сменяло белое невыразительное ничто.

Ее сознание заволакивало туманом.

Привычные голоса просачивались в пустоту. Ненавистные голоса, оставлявшие невидимые неизлечимые раны.

Слова жгли ее горло, слова, которые ей хотелось выкрикнуть ему, чтобы заставить Конвея почувствовать ее презрение. Позор. Хуже того, пусть он узнает, что такое настоящее одиночество. Пусть узнает, на что похожа жизнь, отравленная грязными улыбками, перешептыванием, ухмылками за спиной.

Пусть он узнает, как это больно.

Тогда он хоть немного поймет, почему этому малышу нужна ее помощь. Именно ее. Никто другой не в силах до конца понять его. Никто не сможет понять и ее потребность узнать свои корни. Свою родину.

Рассвирепев, Тейт придвинулась к Конвею.

— Ты хочешь сказать, что я не чувствую своей крови? Или тебя это не волнует? Дело в этом, не правда ли? Здесь в каждом так перемешаны все расы, что осталась только одна — белая. Нет черных? Невелика потеря! Вы-то живете, ваш вид. Вы…

Схватив ее за локоть так сильно, что последнее слово Тейт растаяло в крике боли, Конвей прошипел:

— Заткнись. — Команда была грубой и крайне оскорбительной. — Мы уже говорили об этом. Возможно, где-то остались места, где черные не окончательно ассимилировались. Если так, мы можем наткнуться на них во время нашего путешествия с Сайлой. — Тейт решила закончить этот спор, ярость на ее лице угасла. Конвей также смягчился. — Видишь, я не собираюсь обманывать тебя и говорить, что понимаю твои чувства. Никто не может этого понять. Но я догадываюсь, что тебе плохо. — Он взял ее за руки, стараясь утешить.

Тейт пробормотала:

— Они относятся ко мне, как к наваждению. Хотят узнать, настоящая ли я. Пытаются стереть краску. По крайней мере там, откуда мы пришли… — Она помолчала, упрямо подняв подбородок. — Они сводят меня с ума, Мэтт, но я еще не ослепла. И не отупела.