Дональд Маккуин - Странница

— Полностью, — ответил он. — А теперь я собираюсь взять своих собак и осмотреть окрестности. Я вернусь, самое позднее, завтра к середине утра.

— Стой. — Слово сорвалось с губ еще до того, как она подумала о нем.

Конвей остановился на пороге. Теперь он повернулся, скорее из любопытства, чем подчинившись ее приказу.

— Это действительно необходимо? Разве ты не можешь просто послать собак? Что, если ты наткнешься на разбойников? Или они заметят тебя? Это небезопасно. — Она услышала дрожь в собственном голосе и оборвала поток вопросов. С пылающим лицом она отвернулась к Тарабелу.

Когда она снова посмотрела на Конвея, его хорошее настроение пропало. Ее сердце упало, стоило ей увидеть его сузившиеся глаза, посуровевший рот. Он произнес:

— Я ценю твое участие, Жрица. Я не один из ваших супервоинов, но и не полный ноль. — Он резко повернулся и вышел.

«Почему? — спросила она себя. — Почему он не может понять? Разве на мне лежат злые чары и потому все, что я делаю или говорю, выходит наоборот? Он волнует меня, и я отступаю, потому что так хочу ощутить его прикосновение, и оно пугает меня. А он ненавидит меня за это, ничего не понимая.

Если я могу заглянуть в глубину своего сердца и увидеть любовь, которой я не хотела — и не хочу — почему он не может увидеть того, что это сердце пытается высказать каждый раз, когда я смотрю на него?

Я знаю, что остальные смотрят на меня и все видят. Но он, единственный из всех, остается слепым.

Неужели так будет всегда?»

Слушая мелодию верховой езды, Конвей беседовал с самим собой. Мягкое трение кожи о кожу, позвякивание металла, равномерное дыхание лошади подчеркивали тяжелую поступь ее копыт. Однако острее всего он ощущал озабоченность Ланты. В летящих движениях ветвей ему виделась грация ее взволнованных жестов.

Он уже достаточно опытен, что бы они о нем ни думали.

Облака растянулись по небу, когда он подъехал к пересечению дорог. Резким свистом он подозвал собак, и они некоторое время изучали местность. Дорога вела сначала на юг, потом поворачивала на восток, совсем не туда, куда хотела повести их Сайла.

Он вернулся по своим следам к развилке дорог и двинулся в другом направлении. Проехав около сотни ярдов, он увидел маленький ручей и решил немного отдохнуть, прежде чем вернуться в деревню. За холмом еле различимый с дороги крошечный водопад брызгами омывал камни.

Созвав собак, он направил Вихря за водопад. Остановившись рядом со старой огромной елью, он еще раз похвалил свой выбор. В прогалине между деревьями открывался замечательный вид. Тонкие струящиеся облака плыли с запада. Маленькая речка в долине разбивалась о зазубренные горы, выходя на широкое открытое пространство. В водных глубинах, как темное привидение, рыскал массивный лосось. Покрытые булыжником берега разделяли лес и полосу бледно-зеленого кустарника. Походившие на высоких людей серовато-белесые бревна валялись на неровной поверхности берегов.

Конвей закрепил стропы торбы за ушами Вихря и насыпал ему меру зерна. Для себя и для собак в запасе была жареная оленина. Собаки на лету хватали свои порции.

Они с надеждой следили за неторопливой едой Конвея и сдались лишь тогда, когда он облизал пальцы и показал им пустые руки. Карда поднялся и вытянулся на задних лапах так, что достал до бока Конвея, повалившись на землю, когда он его оттолкнул. Микка наблюдала за ними, лежа на животе и положив морду на лапы.

Животные предупредили его: все трое вдруг встревожились, принюхиваясь к воздуху. Затем он услышал это. Резкий низкий звук трубы. Невозможно было понять, откуда он доносился.

Вокруг в ветвях продолжали прыгать, кружиться и порхать гаечки. Деревья непринужденно шелестели.

Исчезая, звук незримо продолжал висеть в воздухе.

А затем он опять вернулся, снизу со стороны реки. Тону недоставало баса военного горна, но в нем слышалась та же настойчивость. Он напомнил Конвею об убитой хранительнице и о женщине, которая ждала с детьми его возвращения в деревню.

Разбойники говорили, что вернутся.

Карда и Микка повернулись на север за секунду до того, как он тоже услышал приближающийся к ним стук копыт. Конвей приказал собакам молчать.

Всадник проскакал мимо так быстро, что можно было рассмотреть лишь некоторые детали. Военная маска была сделана таким образом, что забрало не полностью закрывало лицо. Подстриженная черная бородка, кожаный жилет, вертикальные металлические пластины. Узкий, похожий на шарф, вымпел, развевающийся позади него в потоке ветра.

Что-то знакомое. Конвей знал, что должен узнать его. Он ударил кулаком по стволу дерева и начал сыпать проклятиями. Здесь было что-то очень-очень важное. Цокот копыт удалялся.

Конвей поднялся и поспешил к перекрестку, чтобы убедиться, что незнакомец поехал по узкой дороге, а не по той, которая вела в деревню. Он был уверен, что между появлением всадника и звуком трубы есть какая-то связь. Мэтт осторожно вернулся к месту наблюдения.

Бегущая фигура разбила полосу кустарника, обозначавшую переход от берега горной реки к лесу. Конвей подумал, что человек хромает, но это нельзя было утверждать наверняка из-за разделяющего их расстояния. Блеск позади фигурки наверняка был стрелой. Сверкнув, она погрузилась в реку.

Человек бежал к большому бревну, которое прибилось к берегу как раз под стремниной. Запутанный клубок корней был почти под водой, перпендикулярно течению. Человек спрятался там. Конвей мысленно одобрил столь разумную тактику. Человек был надежно прикрыт от стрел, и его можно было достать, лишь подойдя совсем близко. Даже находясь на бревне, попасть в него было сложно.

Появились двенадцать преследователей. Летящие из кустов стрелы указывали, что остальные прятались там. Круг нападающих неумолимо сужался.

Одна из стрел обороняющегося попала в цель. Затем другая. Опять прозвучал звук трубы. Спустя минуту из зарослей кустарника выехал мужчина верхом на лошади. Конвей узнал в нем всадника, промчавшегося мимо его укрытия. В его руке поблескивал меч.

Люди ринулись вперед. Один из них — жертва последней стрелы — упал, и его смыло волной с бревна. Упершись спиной в сучковатую опору, одинокий беглец оказывал яростное сопротивление. Расстояние поглощало крики, слышались удары клинка о клинок. В воображении Конвея эти звуки торжествующе усиливались, переходя в стоны. Двое атакующих споткнулись и неуклюже отскочили в разные стороны. Третий повалился, корчась от боли. Пара людей упали в реку, где были подхвачены быстрым течением.

В конце концов беглец был повержен. Люди принялись безжалостно его колотить. Их остановил всадник. Он показал свой меч. Тотчас рванувшись, пленник в полубессознательном состоянии попытался бежать на ослабевших ногах. Два человека схватили его за руки, а третий приставил острие меча к его спине. Они повели его к всаднику. Они сдерживались, пока мужчина шел вперед, но затем принялись бить его в лицо кулаками. Голова жертвы откидывалась назад. Он падал, затем снова вставал.