Дональд Маккуин - Ведьма

Они скажут Жрецу Луны. А тот заплатит за Ланту и Тейт любую цену. И за Мэтта Конвея. Если их захватят живыми.

Еще один секрет. Это придется скрывать от Тейт. И от Ланты. Они не должны знать о той опасности, которой он всех подвергает.

Ошибка. Слабость. Эти слова звенели у него в ушах.

Он взобрался в седло. Из памяти не выходил вид напуганного, вжавшегося в камень человека. Перед мысленным взором вставала узкая полоска кожи между темными глазами. Он видел, как мушка опускалась все ниже и ниже. Сдался.

— Черт побери! — закричал Конвей. Слова раскатились по долине, как удар грома, повторяясь, насмехаясь над ним. — Черт побери!

Он не знал точно, что или кого именно проклинал. И почему.

На следующий день Тейт сказала, указав на землю:

— Вот тут мы нашли брошенный наконечник стрелы. — Повернувшись в седле, она обернулась к горам, неясно маячившим далеко на западе. — Мы пришли оттуда. Пещера там.

На другой стороне небольшого ручья из зарослей с резким шумом вылетел фазан.

Тейт продолжала:

— Кочевники, на которых ты напал, не знают, что это был ты, а не воин Людей Собаки — это нам на руку. Но они наверняка что-нибудь предпримут, они этого так не оставят. Интересно, сколько у нас времени?

Конвей мучительно боролся с желанием признаться. Что-то липкое и противное в подсознании засмеялось, когда он ответил:

— Не так много. За этими разведчиками придет Жрец Луны.

— Жрец Луны? Придет сюда? — Возглас Ланты, едущей на несколько шагов позади, застал Конвея и Тейт врасплох. Им не хотелось, чтобы она слышала их разговор. Голос Ланты звучал звонко. — Я думала… Вы сказали, что это путешествие связано с вашей религией? — В ее интонации звучал вопрос, смешанный с боязливым обвинением.

— Не совсем с религией. — Конвей неопределенно махнул Рукой, подыскивая слова.

Ланта воспользовалась паузой:

— Ты говорил про религию. Теперь ты говоришь, что придет Жрец Луны.

— Мы здесь, потому что хотим помочь Церкви. И Трем Территориям. Жрец Луны знает о некоторых скрывающихся здесь тайнах. Мы думаем, что он придет, чтобы узнать их.

— Это как Врата. Если он узнает эти тайны, то станет сильнее вас? Как он узнал обо всем этом?

В разговор вмешалась Тейт:

— Он никогда не бывал здесь. Мы тоже. Теперь это гонка. Мы должны взять отсюда как можно больше могущества и не допустить, чтобы хоть что-нибудь досталось ему. То, что мы делаем сейчас, это как паломничество. Для нас место, куда мы направляемся, почти священно.

— Почти священно?

Конвей ответил:

— Как аббатство. Не само место, а то, что в нем.

Ланта сомневалась.

— Я хочу посмотреть на него. Возьмите меня с собой.

— Нет. Там слишком много могущества.

— Я видела… — Ланта оборвала себя на полуслове. Ее мозг наполнился ужасными образами, которые она запомнила после Видения, в котором ей предстали воспоминания Конвея. Она их не понимала. Но от них кровь стыла в жилах. Ланта перевела взгляд на Конвея. Он побледнел. Она была уверена, что он тоже вспоминал и ненавидел ее за то, что она могла видеть в его душе. Ланта отвернулась.

Конвей сказал:

— Мы все поднимемся в горы. Когда мы подойдем поближе к таинственному месту, но будем еще достаточно далеко, чтобы тебе ничего не грозило, то разобьем лагерь. Тейт и я сделаем все, что нужно. А потом мы уйдем, быстро.

Не желая разговаривать, Ланта кивнула.

Место для лагеря они выбрали на уступе горы, а от пещеры к нему вела крутая тропинка. Вход в пещеру был скрыт от любопытных глаз. Чтобы добраться до него, нужно было сначала пойти к югу, а потом снова вскарабкаться наверх. Небольшой уступ под валуном размером с дом мог стать временной квартирой, а ветки и материя племени Фор защищали от непогоды.

Наконец с деланным безразличием Тейт произнесла слова, которых он давно ждал:

— До темноты еще есть время. Можно посмотреть, что тут делается. Ничего особенного, просто проверить. Ты знаешь что.

Слишком поспешно Конвей ответил:

— Можно. В общем-то, спешить некуда. Но я думаю, что это не помешает.

Они взяли с собой вьючную лошадь. Собаки бежали впереди.

Оставшись одна, Ланта занялась привязанными лошадьми. Переходя от одной к другой, она гладила их по мускулистым изогнутым шеям, проводила ладонями по гладким теплым бокам. Даже боевые лошади Людей Собаки отвечали на ее ласку и она гордилась этим. Она подумала про себя, что животные понимали больше людей. Лошадей не беспокоило благословенное проклятие ее умения видеть. Они не избегали ее прикосновений.

Так, как это делал Мэтт Конвей.

Она коснулась упрямого мула. Рука, скользнув по длинной челюсти, рассеянно замерла. Грустный глаз животного с упреком моргнул.

Мэтт Конвей не избегал ее прикосновений. Он наслаждался ими, когда случайно они касались друг друга. Лицо Ланты порозовело, ей это тоже нравилось. И незачем это скрывать. Она сбежала из Олы, увязалась за ним в это путешествие. Какой смысл скрывать свою любовь?

Мул энергично кивнул. Ланта засмеялась.

— Ты ведь все понимаешь, правда? Даже ты. — Она потрепала подрагивающее черное ухо и снова погладила морду животного. Вскоре, отойдя от лошадей, она направилась ко входу в убежище. Присев у большого валуна, Ланта подоткнула вокруг себя тяжелую мантию. Над ее головой убаюкивающе шумел ветвями ветерок. Ланта натянула на голову капюшон, еще глубже закутавшись в одежду. Навалилась усталость. Не такая, какая обычно приходит в конце дня, а странная, заставляющая закрыть глаза. Казалось, что уют, заставивший ее закутаться в эти теплые вещи, теперь навалился на нее, унося вдаль от этого места.

Это место.

Видение. Оно приходило само, не дожидаясь, пока она позовет.

Видение о Мэтте Конвее. Раньше это происходило именно так.

Упала черная завеса Видения. Окутала ее. Огненные слова проносились, мелькая, через пустоту.

— Ланта будет вырвана из сада Цветов из-за человека по имени Мэтт Конвей. Ланта потребует полного доверия от него и от себя. Кто пойдет на это, не обладая полным знанием и пониманием? Услышь и зарыдай.

Огненные слова исчезли, оставив только темноту. А потом Ланта услышала плач. Голоса бесчисленные голосу, рыдали. На нее накатывалось все страдание, которое можно себе представить, грозя затопить ее. Потом снова появились слова.

— Итак, это был Конвей. Это был конец той жизни, которую он знал. Это было так: чувствуй и удивляйся.

Ритм. Ланта мгновенно поняла, что это испуганно бьется ее сердце. Она чувствовала беспомощность, как мотылек, пытающийся своими пепельными крылышками сокрушить камень. Все замерло. А потом возникло ощущение холода. Что-то умерло, но в то же время боялось смерти. В черноте.

Возвращение огненных слов принесло благодатную теплоту. Ланте хотелось дотронуться до них, пока их ужасный смысл не поразил ее.