Дональд Маккуин - Ведьма

Тейт тихонько рассмеялась, звучавшая в ее голосе мягкая симпатия так не сочеталась с напряженным разговором и наползающим холодом ночи.

— Ты и Конвей — как мы с тобой сейчас — бродите впотьмах. Деревья не тронутся с места и не нападут на нас, и даже если мы натыкаемся на них, это не причиняет большого вреда. И мы идем вперед, но идем очень, очень осторожно. Может быть, и вы с Конвеем слишком осторожны, Ланта? Вы уперлись в дерево, а его надо просто обойти. Чем же я здесь могу помочь?

— Просто будь с нами, Доннаси. Будь моей подругой.

— Что ж, я не против, — усмехнулась Тейт и добавила: — Возможно, когда-нибудь ты поможешь мне, когда придется говорить с Налатаном. А это будет свистопляска.

— Я не очень понимаю, о каких плясках ты говоришь, но я сделаю все, что в моих силах.

— Я его сильно обидела.

— Помни о том, что ты мне сказала. Все будет хорошо.

— Ладно, теперь мы вместе. — Тейт протянула руку и обняла свою маленькую подругу. Они уже почти подошли к лагерю. — Нам лучше пойти лечь спать. Конвей подумает, что мы ушли поговорить о нем.

Сон пришел к Ланте удивительно быстро.

После завтрака Конвей вместе с Тейт отправился к пещере.

Тейт произнесла:

— Ты не рассказал Ланте, что вчера мы слышали звуки флейты. Почему?

— Зачем ее беспокоить?

— Потому что она должна знать.

Конвей задумался, поджав губы, а потом произнес:

— Это было возле пещеры, а не около лагеря. Достаточно близко, хотя нас защищают Карда и Микка. Если бы этот человек, кто бы он ни был, угрожал нам, то мы бы узнали. И вообще, ты могла сама рассказать ей.

Тейт с заметным раздражением взвесила этот аргумент и перевела разговор:

— Так что с оружием?

— Я прикажу собакам держать этого флейтиста на достаточном расстоянии столько, сколько будет нужно, чтобы все закончить. Потом мы взорвем пещеру. Если поторопиться, то можно добраться до долины еще засветло.

Устрашающая атмосфера пещеры не изменилась. Тейт пожаловалась:

— Мне это кажется или воздух здесь действительно испортился еще больше? Дышишь будто грязью.

— Верно, дышать трудно. Я думал, это от того, что пришлось забираться так высоко, но, кажется, это от пыли, которую мы поднимаем.

Подняв «вайп», Тейт поводила им из стороны в сторону.

— Это не пыль. Сейчас здесь холоднее и более влажно, чем в прошлый раз. Наверно, мы просто не в форме.

Неожиданно для себя самого Конвей почти выкрикнул ответ:

— Тогда я совсем уже старая развалина, потому что глаза тоже болят.

— Не ори на меня.

Конвей знал, как важно сейчас было овладеть собой, знал, что не прав, раздражаясь, как ребенок. Сейчас это опасно. Отвернувшись, Тейт сгребла в охапку несколько «вайпов». Конвея захлестнула волна смущения, но он промолчал.

Все было как-то странно. Казалось, что руки и ноги отказываются повиноваться. Здесь мало света, и поэтому все получается так неловко, решил он. Захватив как можно больше оружия, Конвей вслед за Тейт направился к выходу. Плотные тучи, низко висящие над вершинами гор, окрасили ландшафт в серые скучные тона. Но все же снаружи было намного приятнее, чем в пещере. Внезапно навалилась тоска, Конвей почувствовал, что еще немного — и он откажется от всего задуманного. Потребовалось усилие воли, чтобы преодолеть минутную слабость и снова взяться за работу.

Добравшись до узкой расщелины, где они планировали спрятать оружие, Тейт с беспечным грохотом уронила свою ношу.

— Как это все глупо. Жрец Луны никогда не вернется сюда. А если и вернется, то какое нам дело? Кому это вообще надо?

— Мне. И тебе. Откуда ты знаешь, что сделает или не сделает Жрец Луны? Пошли, у нас еще много работы.

Тейт пристально посмотрела на него, но искорки в ее взгляде быстро потухли, и она рассеянно осмотрелась вокруг.

Остаток утра прошел за такой же работой, только резкие реплики вылетали реже. Прошло много времени, прежде чем Конвей стер с верхней губы пленку жирного неприятного пота, положив последнюю партию «вайпов». Он заметил, что и Тейт сильно вспотела. Они непомерно устали. Достать из оружия затворы, чтобы спрятать их отдельно, не представляло труда, но сейчас любое усилие казалось невыносимо трудным.

Собаки осматривали окрестности, следя, чтобы никто не появился поблизости. Конвей удивился, глядя на них, он не помнил, когда они были такими возбужденными. Загнанные собаки, подумал он, просто загнанные. Он крикнул им, приказывая искать. Крича вслед удаляющимся силуэтам, он пытался подбодрить себя, но закашлялся от усилий. А это разозлило его еще сильнее.

Теперь они занялись боеприпасами и взрывчаткой. Попытки установить остатки взрывчатки и ракеты так, чтобы обрушить пещеру, превратились в комедию ошибок, но смех был неуместен. Тейт призналась, что представляет, как это сделать, лишь в самых общих чертах. Конвей вообще не имел об этом никакого понятия. Постоянно пререкаясь и неловко, как пьяные, вертя в руках взрыватели, они наконец определили время горения запала и умудрились присоединить его к взрывателю, не взлетев при этом на воздух. Когда взрыватель был вставлен в блок взрывчатки, а поверх взрывчатки установлен весь запас ракет, оба они истекали потом. Конвей поймал себя на том, что постоянно трет красные слезящиеся глаза, испытывая нестерпимое жжение. Он неосторожно уронил догорающий факел на пол пещеры, и тот, отскочив, покатился к сваленным в кучу взрывчатке и ракетам. Конвей прыгнул за ним, удивившись неловкости собственных движений. Тейт разразилась отборными ругательствами. Он подобрал моток запального шнура и, разматывая его, пошел к выходу.

Они подожгли шнур факелом. Мысль о том, что последняя связь с миром, где он родился, необратимо обрывается таким примитивным предметом, насмешливо застучала в висках Конвея. Тейт, похоже, чувствовала то же самое. В темных взволнованных глазах стояли слезы, когда по оранжевому шнуру, шипя, побежал огонек.

Показались собаки. Конвей закричал на них, приказывая спрятаться в укрытие и лечь позади себя. Стыдясь собственной небрежности, из-за которой они могли погибнуть, Конвей боялся поднять глаза и взглянуть на Тейт.

Раздался взрыв. Земля вздыбилась, из входа в пещеру вырвался ураган пыли и грязи, быстро сменившийся тяжелым глухим ударом. Затем раздался глубокий, раскатистый грохот. Покатилась волна грязно-серого дыма и обломков. Потом, обрезав ее, как ножом, рухнул свод пещеры. Глубоко в недрах горы громыхал приглушенный шум непрекращающегося разрушения.

— Она обрушилась, — произнесла Тейт. — Все кончено, все ушло. Все. — Упав ничком на землю, она зарыдала. Скрюченные пальцы впивались в каменистую землю. Конвей подумал, что так оплакивают любимого человека, распростершись над его телом. Ему хотелось присоединиться к Тейт. Отдохнуть. Внутри все тяжело сжималось.