Дональд Маккуин - Ведьма

Тяжело дыша, Налатан обхватил дерево. Всадники теперь скакали по тропе, идущей вдоль реки. Заливные луга служили пастбищем. Прямо впереди был кустарник, где был спрятан его парусник с перевозчиком. Открытое пространство от деревьев до парусника грозило разоблачением.

Если только всадники не погонятся за ним в лес, потеряв преимущество езды верхом. Налатан выскочил на открытое место, прикинулся удивленным при виде всадников и бегом бросился назад.

Чей-то голос приказал ему остановиться. Это было бы так глупо. Налатан оглянулся через плечо. К его радости, один из всадников галопом скакал за ним, но только один. Второй, разочарованно кружась на своем коне, выкрикивал какие-то команды.

Налатан почти пожалел своего преследователя. Огибая деревья, Налатан уводил его все дальше от дороги. Скоро кочевник оказался среди молодой поросли, продираясь среди деревьев, росших так близко, что всаднику с конем приходилось объезжать их. Подыскивая место для боя, Налатан подумал о том, что может прийти в голову человеку, если он совсем забыл об осторожности.

Он сделал вид, что хромает. Кочевник прокричал боевой клич и пустил свою лошадь галопом. Резко развернувшись, Налатан побежал к всаднику. Удивленный кочевник попытался нанести удар. Налатан парировал меч своим посохом, ударив железным шаром прямо в лицо кочевнику. Тот выпал из седла, при этом одна его нога застряла в стремени. Напуганный конь понес. Кочевник попытался освободить ногу, но, ударившись несколько раз о стволы деревьев, упал, неестественно согнувшись. Подгоняемый страхом конь умчался прочь.

Налатан поспешил обратно к реке. Его второй враг ожидал, находясь на приличном удалении от леса, держа под наблюдением большую часть дороги к реке. Он напоминал Налатану птицу-могильщика, уверенную, сознающую свою силу.

Налатан вышел из леса к востоку от всадника. Почти неохотно всадник поскакал наперехват. Налатан перешел на быстрый шаг. Если он достигнет реки, напарник может увидеть, что он плывет, и подберет его на лодке. С облегчением Налатан увидел, что у противника нет лука. Радость его быстро улетучилась, когда противник достал длинный меч — содал. В сером свете не было видно блеска металла, а только холодное спокойное мерцание.

Налатан покрепче ухватился за боевой посох и выхватил собственный меч. По сравнению с длинным содалом он выглядел кинжалом.

Конь помчался галопом. Капюшон всадника слетел назад, открыв глубокие шрамы на левой стороне лица и черный лоскут в правой глазнице. В нем угадывалось что-то смутно знакомое, но Налатан прогнал все мысли, кроме тех, которые должны были помочь избежать удара содала. Первый проход был классический, как учил мастер братства: металлический посох отразил содал. Налатан побежал. Он выиграл еще несколько шагов, прежде чем конь помчался на него снова. И вновь Налатан парировал содал.

Река манила его к себе.

Всадник изменил тактику. Теперь он приближался медленной рысью, высоко подняв содал над головой, готовый уколоть или разрубить. Он маневрировал между Налатаном и рекой.

Меч и парирующий посох лязгнули, железная песня сражения разбила мир луга. Всадник прокричал хриплые, гортанные проклятия. Налатан ответил воинственным кличем.

Наконечник содала ударил Налатана в грудь, развернул, бросив лицом вниз. Выработанные долгим обучением навыки заставили его перекатиться. Машинально он отметил, что по груди стекает ручеек крови. Содал воткнулся в дерн, подбросив в воздух комок земли. Какой-то частью сознания Налатан заметил корни травы, перелетающие через его голову.

Сейчас в действиях Налатана не было расчета, только инстинкты: поднимаясь, он выронил меч и двумя руками бросил посох в противника. Содал отбил его, но железный шар ударил коня по скуле. Налатан видел, как один его глаз закатился. Конь споткнулся, переворачиваясь с разбега. Всадник закричал. Было странно слышать вопль ужаса от такого собранного, яростного бойца, когда конь стал переворачиваться.

Животное встало, пьяно зашаталось, совершенно оглушенное. Всадник неподвижно лежал в неловкой позе. Перепуганный Человек Реки, держа швартовые концы в одной руке, другой осенил себя Тройным Знаком, глядя, как Налатан бежит в его сторону. Вместе они прыгнули в длинный, узкий парусник. Легкий, как лист, напоминающий своей конструкцией рыбу, после толчка он стрелой помчался в поток. Человек Реки установил треугольный парус, и крошечное судно, почти по самые борта ушедшее в воду под тяжестью своей ноши, понеслось прочь от берега. Далеко внизу по течению человек на палубе акульего челна взглянул на парусник и вновь занялся своими делами.

Мужчины молчали, пока не отплыли достаточно далеко.

— У тебя идет кровь, — заметил Человек Реки.

— Знаю. — Налатан прикрыл рану куском рубашки. — Попал в ребро. Может быть, сломал. Заживет.

Крик с берега заставил их вскочить. Одноглазый человек стоял на берегу, подняв содал. К нему спешили три всадника, но он не обращал на них внимания.

— Налатан! В следующий раз я убью тебя. Клянусь.

— Кто ты? — прокричал Налатан в ответ.

— Доннаси знает. Спроси ее про Лиса Одиннадцатого. Скажи ей, что я скоро приду.

Налатан обхватил мачту, заставляя себя встать прямо. Его разум отказывался признать, что щеголь, стройный Лис, превратился в этого кривого калеку. Его душа не слышала ничего, кроме имени его жены.

— Поверни. Отвези меня назад, — твердо приказал он.

Человек Реки покачал головой. Налатан поднял свой посох.

— Ты просто утонешь, убив меня. — Перевозчик судорожно сглотнул, его глаза были огромны. — Он и его друзья убьют нас обоих. Я не такой дурак, чтобы туда возвращаться.

Налатан опустил свое оружие. С удаляющегося берега его снова окликнул Лис:

— Налатан! Спроси ее про единственного настоящего мужчину, которого она знала.

Налатан посмотрел в сторону, на дальний берег реки. Его удивило, что ненависть была столь физически ощутима. Он убрал ткань со своей раны, ожидая увидеть что-то отвратительное, с резаными кусками плоти. Но там была только кровь.

Налатан проснулся бодрым и в хорошем расположении духа.

Пропел петух. Налатан усмехнулся. Петушиный крик всегда вызывал у него улыбку. Ферма Леклерка оказалась не такой уж забытой всеми дырой. И эту уютную, теплую постель нельзя было назвать берлогой. Наслаждаясь ее комфортом — полотняными простынями, мягким матрасом, стеганым одеялом, — он сладко потягивался. Окончательно разбуженный настойчивым кукареканьем, Налатан встал, отшвырнул в сторону рубаху, в которой спал, и решил приняться за дело. Он поспешил переодеться в чистую куртку и тяжелые шерстяные штаны. Затем напялил толстые носки и прочные грубые сапоги.