Павел Нечаев - Цена свободы

Кроме раскопок, была еще одна немаловажная задача. Мы организовали группу консервации, которая занималась спасением остатков технологической цивилизации. Мы были не в состоянии ничего сделать самостоятельно, кроме самых примитивных вещей. Надо было собрать и сохранить как можно больше из того, что осталось от старого мира, пока время и погода не уничтожили это. Команда консервации моталась по всему Городу, собирая аккумуляторы, выкручивая лампочки, собирая все, что могло бы нам пригодиться. Они свозили все в промзону, там проверяли то, что нельзя было проверить на месте, складывали и каталогизировали.

Довольно серьезной проблемой для нас стала усталость, не физическая, понятное дело, а психологическая. После долгой зимы, после напряжения всех сил в подготовке к бою, после всего пережитого, люди устали. Эли наш захандрил, в работе не участвовал, целыми днями лежал на кровати, отвернувшись к стене, иногда, когда мы его буквально заставляли присоединиться к нам, выпивал пару стаканов водки, сидел, кислый как лимон, и быстро уходил. Когда я поделился этим с Медведем, оказалось, что у него та же картина — половина Семьи в депрессии, и непонятно, что с этим делать. Решили оставить все как есть — само рассосется, в конце концов, все люди взрослые.

— Привет, Коцюба! — Габи, по обыкновению, будто из-под земли вынырнул, и дернул меня за рукав, — идем, тебя Джек зачем-то зовет!

— А что ему надо? — спросил я, бросив лопату. Мы как раз расчищали двор нашего нового дома в Поселке. Я, конечно, больше вид делал, чем помогал, с моей изуродованной рукой помощник из меня был никакой.

— К нему дядька какой-то пришел, с ружьем. Джек говорит, разговор есть, важный!

— Какой дядька? Он сам пришел, или Джек его привел?

— Дядька добрый, — шмыгнул носом Габи, — пойдем, надо!

Я взял автомат, и направился к квадроциклу. Увидев, что Габи не идет за мной, остановился:

— Что не так, Габи?

— Идем так, я знаю короткую дорогу, — выпалил Габи и побежал куда-то по улице. Его умение всегда оказываться вовремя в правильном месте меня давно интересовало, поэтому я не стал спорить, а последовал за ним. Он побежал по улице, свернул за угол дома, я за ним, стараясь не отставать. Мы пролезли в дырку в заборе, оказавшись на пустыре. Я все окрестности излазил вдоль и поперек, но такого пустыря не помнил. Габи пошел вдоль забора, потом опять нырнул в какую-то дырку, сквозь которую я едва протиснулся, залез через окно в заброшенный дом, прогремел вниз по лестнице. Я, не отставая ни на шаг, бежал за ним. Отстать было страшно, места вокруг были какие-то… неправильные. Когда мы вышли из подъезда, я остолбенел: прямо напротив нас был дом, где жили индиго. Они так и не переехали в Поселок, остались жить на прежне месте.

— Габи, как мы тут оказались?

— Пришли ногами, — засмеялся Габи в ответ. В дверях подъезда показался Джек.

— Здравствуй, Коцюба, — поздоровался он, и махнул рукой, — идем в дом.

— Джек, как получилось, что мы с Габи прошли восемь километров за три минуты? И что это за места, по которым он меня вел? — мне не терпелось получить ответ на вопрос.

— Смотри, — остановился Джек прямо на лестнице. Он достал из кармана блокнот, и вырвал страницу, и поставил на листке две точки: — вот ваш поселок, вот наш дом, вот так ты едешь от одной точки к другой, — он соединил точки линией. — А можно вот так, — он сложил листок таким образом, что точки соприкоснулись. От такого объяснения я оторопел.

— Но, Джек! Пространство это же не лист бумаги, чтоб его сворачивать?

Габи, услышав это, залился смехом, вот, дескать, какие глупые бывают взрослые, и ускакал вверх по лестнице. Да уж, индиго умеют удивлять. И ведь дети еще, обычные необычные дети.

— Идем, Коцюба, я познакомлю тебя с гостем, — Джек пошел вверх по лестнице.

У него, и правда, сидел какой-то мужик. Увидев на нем синюю полицейскую куртку, я вздрогнул, подумал, что это кто-то из бандитов. На лице у него было много мелких шрамиков, по всему лицу, как будто он упал лицом в костер.

— Познакомьтесь, — представил нас друг другу Джек, — Виктор Коцюба, второй человек в Республике, и Лираз Данино, капитан полиции, предводитель людей на нефтезаводе.

Человек протянул мне руку, и я пожал ему руку, подумав, что с плохим человеком Джек меня знакомить бы не стал. Правда, учитывая негативный опыт с бывшими ментами, я внутренне был готов ко всему.

— Ну, рассказывайте, зачем я вам понадобился, — сел я за стол и захрустел яблоком. У индиго были свежие фрукты и овощи, к ним всегда было приятно зайти в гости.

— Мы много о вас слышали, о вашей Республике, — начал Лираз, — и хотели бы вступить в клуб.

— Мммм, — я от удивления аж поперхнулся, — а зачем?

— По двум причинам. Причина первая, мы видим, что у вас есть шанс выжить, а у нас нет. Сколько мы еще можем так сидеть? Год? Два? А потом что? Ты это знаешь, поэтому вы и объединились, так проще выжить, больше шансов.

— Это одна причина, — я справился с удивлением, и начал обдумывать слова капитана, — а вторая?

— Вторая причина… мы хотим придти к вам, не дожидаясь, пока вы придете к нам. Вы покончили с Фрайманом, мы — следующие на очереди, это очевидно. Мы сидим на нефтеперегонном заводе, это огромное количество нефти. Нефть всем нужна, значит, вы за ней придете.

— Ага. Придем, это точно, — подтвердил я. Я, и правда, думал собрать народ, и следующей весной взять нефтезавод.

— Приятно иметь дело с умным человеком, — капитан улыбнулся уголками рта, — так мы договорились?

— Приходи к нам на заседание, сам я такие вопросы не решаю, — ответил я, — но я не сомневаюсь, что ответ будет положительным. Ты прав, нефть нужна всем, с таким приданым мы вас примем с распростертыми объятиями. Приходи, обсудим условия.

Капитан рассказал мне свою историю. Они и правда сначала были с Фрайманом, потом, увидев, какой беспредел тот творит, они от него отделились. Тогда ими еще командовал генерал. Потом, только они обосновались на нефтезаводе, у них случилась эпидемия. Эпидемия, а не утечка токсичных отходов, как сказал Сергей. Девять из десяти умерли в первые недели, в том числе, все до единого дети. Умер и генерал, оставив Лираза за старшего. Оставшиеся в живых вели жизнь полуинвалидов, все их тело покрывали страшные нарывы и язвы, кружилась голова, болели внутренние органы. Их осталось едва ли полторы сотни человек, из которых как-то перемещаться и работать могла половина. Нефтезавод и в мирное-то время был похож на крепость, из-за боязни терактов его окружал глухой бетонный забор, стояли вышки. Наружу они не выходили, но и внутрь никого не пускали, у них было много оружия и патронов, все подходы к нефтезаводу были перекрыты пулеметчиками. Впрочем, как только стало холодно, никто к ним больше не лез. Потом, случайно перехватив радиопередачу, они узнали при каких-то индиго, которые, якобы, всех лечат. Вместо того, чтобы просто выйти на тот канал, и поговорить с людьми, попросить помощи, они решили найти индиго сами. Паранойя у них разыгралась, как я понимаю, побоялись за свою банку с нефтью. Индиго они не нашли, наоборот, потеряли несколько поисковых групп. И тогда индиго пришли к ним сами. Ни забор, ни пулеметы их не остановили, посреди завода из воздуха соткался Габи, и ни говоря ни слова, просто подошел к проходившему человеку, тот просто не поверил своим глазам, увидев посреди завода ребенка, решил, что ему мерещится, и не стал стрелять. Габи одним прикосновением снял ему боль, дальнейшее было делом техники. Индиго вылечили всех обитателей нефтезавода, в обмен попросив тех не вмешиваться в дела промзоны. Слово свое они сдержали. А теперь, прослышав о том, что творится у нас, решили к нам присоединиться. И даже выразили желание усыновить некоторое количество детей. Расстались мы в полной уверенности, что скоро встретимся снова.