Майк Эшли - Апокалиптическая фантастика

— Десять часов.

Десять утра. Бледное голубое небо. Темно-зеленый лес. Чирикают птицы. Гудят пчелы. Далекий рев машин на дороге. Жарко. Пожалуй, уже восемьдесят пять градусов. [62] По шкале Фаренгейта. Соответствует примерно 29,5 °C. Господи. Глядя на солнечный свет, я спросил:

— Так. И что теперь будем делать?

Он пожал плечами, глядя не на меня, а в сторону, за лужайку, туда, где стояли наши машины. Я сказал:

— Что случилось? Ошибка в сроках или?.. Правительство, Поли, они выстроили все эти убежища! Что случилось?

Он отступил от меня на несколько шагов, с нервно бегающими глазами. А потом спросил:

— Ты помнишь — тогда, на Рождество?

Рождество? Я ничего не помнил, кроме Конни.

— Нет. Я, э-э…

Он сказал:

— Когда я узнал… после того, что ты сказал и сделал. Насчет программы.

Я прошептал:

— Поли, ты рисковал.

— Фигня.

Я наклонился вперед в кресле, глядя, как он пятится к ступенькам.

— Что ты сделал, Поли? Скажи мне.

Он сказал:

— Я купил ноутбук и сотовый модем. Держал их в машине. Пользовался, только когда тебя не было.

Холодные пальцы погладили мне спину.

— Поли…

Он сказал:

— Я провел собственное расследование, Скотт, вроде твоего. — Кажется, его позабавила моя реакция, мой разинутый рот. — В феврале, Скотт, я убедился, что Конус, удар астероида, ракетная угроза и все прочее… все это прикрытие.

— Для чего?

Он начал спускаться по лестнице спиной вперед, нащупывая ногой опору, чтобы не споткнуться.

— Я узнал это от группы из Монтаны, занимавшейся кое-какими раскопками, Скотт. Та группа назвала себя «Novus Ordo Seclorum».

— Новый порядок на века? Поли, это же надпись с долларовой бумажки!

Он кивнул, добравшись до последней ступени, встал, засунув руки в карманы по-модному мешковатых слаксов.

— Скотт. Скотти… — Он тихо хихикнул. — Все это — прикрытие для установления нового мирового порядка. Правительства технически развитых стран — наше, русское, японское, французское… Это час объединения, конец войнам, начало… всему!

Я откинулся назад, высматривая свет безумия в его глазах. Только чьего безумия? Его или моего? Я прошептал:

— Почему ты мне не сказал, Поли?

Он сердито оскалился:

— Потому что ты меня никогда не слушаешь, Скотти. У нас всегда все делается по-твоему.

— И что дальше?

Снова улыбка.

— В мае, малютка Скотти, я не зря ездил в Вашингтон. И когда на той неделе явится с аудиторской проверкой налоговая служба, я буду на другой стороне. Скотти, они обещали мне…

Он вдруг отпрянул, отступил еще на шаг, выдернул из кармана револьвер, маленький револьвер тридцать второго калибра, и нацелил на меня:

— Сиди, как сидишь, Скотт!

Я все же встал, желая, чтобы он выстрелил, слыша звон в ушах и чувствуя себя так, словно во мне было десять футов роста. Может быть, я был на грани обморока. Лицо пылало, пот катился по спине.

— Почему ты так со мной поступил, Поли?

Он все пятился, а я наступал на него по лестнице, теснил к машине. Он прошептал:

— Не приближайся, Скотт. Я убью тебя. Убью.

— Уже убил, паршивец.

Он сказал:

— Ты должен понять, Скотт. Мне пришлось. Из-за того что ты…

Я сделал еще шаг, воображая, как брошусь на него. Солнечный свет вокруг странно остекленел. Может, я опережу его, может, мы станем вырывать друг у друга револьвер. Может, один из нас умрет. Или оба.

Пол отвел глаза, смятение исказило его лицо, он опустил взгляд в землю, себе под ноги, оглянулся на тени. Что-то с тенями.

Я посмотрел через его голову на горизонт, на небо над черным гребнем леса.

— Поли, — мой голос звучал дико, будто издалека, — отчего все такое розовое?

Нет ответа.

Я развернулся к востоку, к солнцу. Незнакомый лило вый диск в небе, в ореоле серебряной дымки. Здесь и там чернели языки, словно нереальное, застывшее под кистью художника пламя.

Короткий гортанный звук.

Когда я обернулся, Поли стоял на четвереньках, рядом валялся в траве маленький пистолет.

В моем предсмертном бреду зашумела спущенная в туалете вода. Плещущий гул открытого клапана. Высокий звук входного клапана, впускающего новую воду по мере того, как опускается поплавок. Какашки, смытые со дна унитаза, крутятся в потоке. Туалетная бумага тонет, всасывается в темную трубу.

Мы кружимся и уходим вниз. Куда-то. Куда-то в давние времена в далекую-далекую Вселенную.

Хм… Неужели это будет так давно и так уж далеко?

Или просто: однажды, давным-давно?

Увижу ли я открывающиеся в темноте зловещие глаза цвета индиго?

Нет. Просто еще одна история пропала и теперь забыта. Развалилась на куски.

Из темноты прозвучал очень вежливый, самую чуточку снисходительный мужской голос:

— Извините за неудобства, сэр. Прошу вас, следуйте за мной, я отведу вас туда, где вам место и где вы сможете продолжать жизнь.

— Хм… Удивительно, как это у мертвеца в брюхе становится жидко от страха. Ты кто такой? Мой чертов ангел-хранитель?

Голос весело отозвался:

— Какое восхитительное мужество перед лицом вечности!

Нечто, видимо мое горло, сглотнуло без слюны и слабо, призрачно скрипнуло.

Голос говорил:

— Мой дорогой мистер Фарадей, ангел-хранитель — это недалеко от истины, но вам в данном случае лучше воспринимать меня как нейротрансмиттер. Моя обязанность — провести вас через Пространство Перехода в Область хранения .

— Область хранения?

Вздох.

— В жизнь вечную, если вам так удобнее. Пройдемте.

— Жизнь вечная? Вот дерьмо!

В голосе послышался легкий смех:

— Все будет хорошо, мистер Фарадей. Мы ужасно сожалеем, что причинили беспокойство.

— Мы?

Он сказал:

— Ох. Они меня не предупредили, что у вас будет столько вопросов. Тсс!

— Они?

— Я — элемент одиночного спасательного кластера, субъединицы вероятностно объединенной исследовательской группы, которая, в свою очередь, включена в иерархию ликвидации катастроф. Мы присоединяемся к заполненному мемами пространству, что требует от нас веры, будто псевдомыслящий биопродукт катастрофоморфной сущности имеет право на существование, хотя в действительности и не принадлежит к области С 11.

— Что за чушь! Какая еще область С 11?

Вздох.

— Вы знакомы с концепцией, согласно которой Вселенная существует в одиннадцати измерениях?

— Той, где лишние измерения свернуты в кванты массы, оставляя снаружи только три пространственных измерения и время? Волее или менее.

— Ну, это не совсем так, но вы мыслите в правильном направлении. Мистер Фарадей, область С 11— это полный набор объектов Калуцы-Клейна содержащих бесконечное количество энергии. Возможно, проще всего представить это пространство как случайный доступ к памяти, где базовые установки обладают ценностью. Допустите, что существует квантово-неопределенный процесс, который время от времени переустанавливает ценность пакета информации на ноль. Затем допустите, что существует некая универсальная программа, позволяющая выполнять определенные операции на всех пакетах информации с нулевой ценностью. Считая это постоянной Вселенной, вы окажетесь недалеки от истины.